В России растет бедность и смертность.

Во сколько обходится России Крым? Сколько стоит и будет стоить Новороссия? Сколько платит Россия за удовлетворение своих амбиций и оправданна ли цена? Появление этих неизбежных вопросов в риторике политиков и журналистов, стоящих по разные стороны воображаемых баррикад, довольно знаменательно. Откройте российские газеты второй половины XIX — начала XX века или почитайте публицистику периода конца империи. Вопрос о том, какова цена имперских завоеваний для государственного бюджета и подданных-налогоплательщиков, часто становился предметом дебатов Госдумы. Его любили обсуждать как русские ультраправые, так и автономисты из Польши и Украины. Эти дебаты подогревали страстные споры о национализме, предназначении Российской империи и роли колоний (или окраин) в экономике. Каковы бы ни были ответы, сам вопрос «зачем» уже намекал на близость заката.

«Цена империи», как показывает Екатерина Правилова, всегда становилась поводом для раздоров внутри этой самой империи, для обострения межрегиональных и межнациональных противоречий. Но если Россия XIX века тратилась на обустройство жизни на территориях, над которыми она уже установила свой суверенитет, то сегодня РФ зачем-то помогает, официально и неофициально, территориям, которые ей не принадлежат и, скорее всего, принадлежать никогда не будут. И если в предыдущие 20 лет россиян не сильно волновал вопрос о том, зачем они вскладчину поставляют бесплатный газ Приднестровью, то с ростом числа таких территорий и падением уровня жизни, такой вопрос может вдруг оказаться актуальным.

Цена Крыма включает в себя изменение положения России на международной арене – его анализирует в колонке на сайте «Новой газеты» Ян Левченко:

В 2014 году все завертелось и застреляло, потому что мы решили, что наши проблемы — это еще и проблемы соседей. Локальный конфликт вернул нам интерес большого мира. Правда, вчитываться в то, что о нас пишут, не стоит. В европейских и американских газетах нет приятной для нашего самолюбия идеи «русской угрозы». Главная тема — как купировать издержки того, что мы есть, и спасти то, что еще можно спасти. Этот западный мир — еще и носитель непонятной, вызывающей наше естественное недоверие солидарности. Понятное дело, со своей «пятой колонной», а не с чиновниками и не с «вежливыми людьми». Так что нам неинтересно это вранье. В довершение всего мы и вовсе перестали планировать будущее, заменив его простым, генетически понятным реставраторством. Пусть сквалыжная западная экономика рисует графики. На нашем духовном пути это не отразится.

Впервые за годы неуверенных попыток начать жить по-новому Россия сорвалась в крутое пике. Выровнять курс очень трудно. Отдаться скорости падения — легко и приятно. Неважно, летишь ли ты навстречу беде и несешь ли ее кому-то — в точности так, как носятся по российским дорогам болиды и внедорожники, оставившие правила терпилам и лохам. В мире, потратившем столько сил на то, чтобы научиться договариваться, тоже можно встретить отморозков, но они остаются маргиналами. В российском сюжете показательна нормативность маргинального, апеллирующая к врожденным особенностям, но связанная, скорее, с тюремным этикетом. Мы хотим, чтобы нас приняли такими, какие мы есть, да только не знаем, какие мы, и боимся это узнать.

Нынешнее погружение в себя и оцепенение возвещает расставание с инерцией, на которой во многом держалась вся постсоветская жизнь в России. Мы, наконец, остались сами по себе, нам никто не поможет. Дешевые амбиции, страх прошлого, недоверие к знанию, отсутствие привычки к одиночеству, инфантильный нарциссизм — нарывы вскрыты, дальше нужно выживать. Параллельно — расти. В этом смысле бестолковая пропагандистская чепуха о пользе изоляции для России, как ни странно, свидетельствует, что становление российской нации, возможно, только начинается. Если, конечно, не заканчивается навсегда.

Колонка эта остроумно озаглавлена – «Мир учится жить без России, а мы не учимся ничему». Весьма саркастически эту тему подхватывает, в колонке в «Ведомостях» Кирилл Кобрин: раз уж в России отказались от планирования будущего, как верно заметил Левченко, и заменили его реставраторством, то надо бы попытаться обучиться хотя бы этому реставраторству. Кобрин выступает с предложениями о том, каким должен быть будущий единый учебник по истории России и описывает важнейшие проблемы, с которыми обязательно столкнутся авторы этого учебника:

Всеми силами избегать подробного описания царствования Николая I. Прежде всего во избежание исторических аналогий: случайный человек волею судеб оказался у власти, подавил оппозицию, пристроил на госслужбу нескольких бывших либералов, пытался делать реформы, но струсил, был преисполнен спокойного величия, однако под конец правления так испугался революций по соседству, что еще больше закрутил гайки, после чего окончательно потерял представление о реальности, проиграл войну в Крыму и умер при подозрительных обстоятельствах за год до позорного для его державы мира. Но не только поэтому – в конце концов, можно втолковать школьникам нехитрую идею о бесплодности аналогий вообще (здесь можно ввернуть цитату из либерального Мамардашвили, продемонстрировав объективность). «Николаевскую эпоху» объяснить еще сложнее, чем воспеть Сталина потомкам замученных им людей. Вот небольшой перечень загвоздок. По-прежнему ли хороши декабристы? Если да, то Николай плох. Если нет, тогда придется вычеркнуть треть из будущего единого учебника по истории русской литературы XIX в. Если хорош патриот Николай, то почему он преследовал патриотов-славянофилов? Если славянофилы плохи, то хороши ли западники? Почему Николай не освободил крестьян? Или – если крепостное право есть благо – почему он хотел их освободить? И самое главное (причем не важно, плох или хорош был царь): почему бездарно проиграли войну на собственной территории? Наконец, если в комиссии по разработке учебника будут представители почетного академика Чеченской академии наук Рамзана Кадырова, придется сильно попотеть, представив равно хорошими и Николая, и Шамиля. И опять: ни слова о Толстом!

Словом, сколько ни реставрируй, обязательно дореставрируешься до того, что все это уже было и кончилось плохо, а теперь может кончится совсем. Однако рассуждения о конце сегодня строятся не только на имперском материале – поводом для мрачных констатаций стал футбол, а точнее поражение сборной России в матче с Австрией (это был отборочный матч к чемпионату Европы). Недаром Иван Давыдов призывает к импортозамещению на идеологически важном рынке игр!