Байки Гаджиево.

Это сейчас не флот, а маменькина юбка. Было время, когда флот был суров, неулыбчив и неотвратим как папенькин ремень. Для таких как я, моряков по духу и матросов разгильдяев по форме, у флота была припасена гауптвахта.  Кому на ней быть определял не судья басманного права, а родной отец-командир, судивший не по прихоти, а по проступку.

  Весна в Заполярье наступает не в мае, а в голове старшего помощника командира флотилии, решившего, что пора покрасить гараж. Коли эта голова решила, что весна пришла, то она и пришла к паре-тройке матросов, определённых старпомом красить гараж. Но эта голова с изумлением узнала, что первый весенний день, начинающийся покраской гаража, заканчивается полным отсутствием пары ящиков апельсинов, в этом гараже хранящихся.  Вот так и блекнут краски весны. И для старпомов, и для матросов, и для гаражей.

   Старпомы идут объясняться с женами, что ни-ни, ни на пропой, ни на баб. Матросы идут на губу искупать, а гаражи  так и стоят недокрашенные. Про старпомов и гаражи мы больше не будем, потому что нас ждут матросы и их байки о том, что это было вот тогда и вот  с тем именно в том месте.

    Только к вечерней поверке стало известно почему с утра так зол был прапорщик Чичкарёв. Я вам о нём ещё не рассказывал? Тогда расскажу. Слушайте. Прапорщик Чичкарёв - это друг и антипод прапорщика Филимонова. Чичкарёв - низкий. Филимонов - высокий. Чичкарёв - так себе, Филимонов - тощий. Чичкарёв - начальник гауптвахты сегодня, Филимонов - завтра. Чичкарёв и Филимонов люто не любят, когда их называют товарищ прапорщик. Чичкарёв и Филимонов довольно ухмыляются кончиками губ, когда их называют товарищ мичман. Чичкарёв и Филимонов летом и зимой носят фуражку. У Чичкарёва под ней розовая кожа и ... шрамы. У Филимонова щетинки волос, серая кожа и ... шрамы. Чичкарёв и Филимонов любят, сняв фуражку, показать шрамы, приговаривая, что они от лопаты в руках бывшего матроса, встреченного на отдыхе в какой-либо точке необъятного Союза. По количеству шрамов можно без труда сосчитать количество отпусков Чичкарёва и Филимонова.

    Так вот Чичкарёв с утра был страшно зол на специалистов, которые позавчера бесшумно сваркой обварили уголком дверь его квартиры и он два дня и одну ночь взывал в окно в форточку о помощи. Избавление пришло в лице прапорщика Филимонова, уставшего исполнять обязанности начальника гауптвахты в отсутствие прапорщика Чичкарёва.

    Утром на разводе на работы Чичкарёв мстил специалистам. "Специалисты, два шага вперёд", - скомандовал он. Строй стоял не шевелясь. "Ну,там, шоферы, токари, повары, космонавты. Выходи и докладай - кто", - пояснил прапорщик Чичкарёв.

 - Слесарь механосборочных работ по летательным аппаратам;

 - Рабочий по сосудам под давлением;

 - Обработчик рыбы.

" Довольно", - остановил Чичкарёв - Специалисты ложить забор, остальные на пирс баржу разгружать".

     "Ложить" забор означало заделывать дыру размером в два квадратных метра в каменной кладке ограждения территории гауптвахты. Работа только на первый взгляд не сложная. Задумка Чичкарёва была простой и коварной - специалисты на морозе в минус пятнадцать кладут камни. Чичкарёв лёгким нажатием руки разрушает кладку после доклада о завершении работ. Итак ровно столько дней, сколько каждому из вызвавшихся специалистов предстояло отбыть на гауптвахте.

   В квартиру прапорщика Филимонова постучали. Перед дверью стояли двое арестованных матросов и ружьё, в смысле охраняющий их конвойный.

  - Мичман Филимонов прислал. Паркет переложить - бодро отрапортовал конвойный. В зале и спальне, - добавил он.

 - Ну, перекладывайте, если прислал, - ответила, пропуская в квартиру матросов, жена Филимонова. Сама же, потеряв к ним всякий интерес, поспешила на кухню, дослушать занимательный ( злорадно занимательный ) рассказ пришедшей в гости жены прапорщика Чичкарёва.

  - Так вот, - продолжила та.  Ты не поверишь. Неделю в квартире стоял дубняк. Что только мы не делали: воду сливали, систему продували, воздух спускали! Нет! Всё холодно и холодно. Батареи - лёд. На улицу греться ходили. И что же ты думаешь? Эти подлецы матросики вырезали кусок стояка и вварили вместо него лом.

  - Мы на обед, - провозгласил конвойный. Собирать после будем, - сказал он указывая на разобранный в зале паркет.

  - Идите-идите. Мичман Филимонов после обеда проверит работу.

Матросы ушли. Прапорщик Филимонов пришёл через тридцать минут.

 - Что за разгром, мать, - снимая в прихожей шинель спросил он.

 - Тебе видней. Ты же затеял паркет переложить.

 Дальше было то самое, которое в театре зовут немой сценой.

У окна Ярославского вокзала Москвы группе матросов, играющих ДМБ ( увольняющихся в запас ), рассказывал историю про специалистов уволившийся за год до них и теперь пришедший встретиться с ребятами из экипажа  тот самый слесарь механо-сборочных работ по летательным аппаратам, который возводил стену семь суток.

 - Братва! Глянь! Чичкарёв!, - указывая на человека в гражданском за окном провозгласил один из матросов. Он с нами в одном поезде ехал.

 - Я щас. Подождите, - убегая крикнул слесарь работ по самолётам-вертолётам.

Интересно, что после отпуска снимая фуражку говорил прапорщик Чичкарёв арестованным матросам перед разводом на работы.