Нужно бежать из Москвы

Что такое русская провинция? Русская провинция - это и есть, собственно говоря, Россия. Москва - это не Россия. И бежать надо из Москвы для того, чтобы понять и увидеть Россию в ее многогранности. Только так можно будет понять и познать страну, в которой ты живешь. Ее страдания, ее надежды, ее чаяния, ее немощь и ее силу. У нас ведь сейчас господствует абсолютно взгляд такой, материалистический, считается, что если ты не успешен в материальном смысле, то ты как бы вообще не успешен. Ты должен быть успешен в бизнесе, ты должен быть успешен на государственной службе, у тебя должен быть очень хороший костюм, хорошая машина. Ты должен хорошо отдыхать ездить, и, в общем, ты должен уметь хорошо потреблять. А если вдруг люди говорят, а вот вы знаете, у нас там есть другие идеалы, другие ценности. То говорят, ну вот какие-то идиоты, какие-то странные. Мир же потребляет, мир нормально так вот потребляет, жирует, в общем, все там хорошо. А те, кто не потреблять - какие-то аутсайдеры и маргиналы.

Потреблять не плохо, сразу скажу. Я вот не так чтобы сказал, это плохо - потреблять. Но просто те, кто идеал потребления выносит на первое место в числе идеалов, должны понимать, что есть и те, кто не выносит идеал потребления на первое место, кто выносит принципы развития, внутреннего развития, социального развития на первое место. И в этом смысле русская провинция, которая сейчас, на самом деле, стала жить гораздо лучше, чем вот за последние 15 лет жила, да даже лучше, прямо скажем, чем и при Советской власти, ее последних лет. Да, сейчас вот я часто много езжу по городам России: красивые города, красивые улицы, хорошо одетые люди. У всех людей есть какие-то проблемы, кто-то там ищет работу, кто-то там не ищет работу, но значительное число людей получило образование, несмотря на проблемы, которые появились с получением образования в стране. Да, стали хуже дороги. Но, во-первых, они в Советском Союзе были не очень хорошими, и исчезли авиационные коммуникации в стране, связность между городами. Во многие города, допустим, только через Москву можно попасть. А раньше летали самолетики.

Ухудшилась социальная инфраструктура, но зато стало больше людей, которые опираются и ориентируются на собственные силы. Появилось понятие такое, которые было и в Советское время, но сейчас это еще заметнее: местный патриотизм. Человек из Астрахани, человек из Томска, человек из Красноярска, из Воронежа, из Пскова, из Новгорода вдруг начинает ощущать свой город, свое место как одно из таких очень важных, значимых, красивых мест. Он как будто врастает в свой город родной, и он начинает находить в нем внутренние смыслы.

Мне чего не хватает в современной провинции, хотя потенциал для этого есть, в России. Мне не хватает, наверное, доктора Чехова, мне не хватает Михаила Булхгакова, земских врачей, земских учителей, земских подвижников. Люди с высшим образованием, мне кажется, должны найти в себе силы для возобновления идеи служения. Служения в умирающих деревнях, маленьких городках.

Хотя, может быть, роль деревень и отходит теперь в прошлое. Тут же тоже надо понимать, что это все связано с какой-то динамикой развития жизни. Если раньше деревня, получая там в зоне нечерноземья русского, получали там 10, какие 10, 8 центнеров с гектара, и, в принципе, голод был постоянной составляющей, ну такой, полуголод. Крестьянства в этом смысле сегодня уже не существует. И современная коммуникация, современные торговые коммуникации позволяют людям уже не тратить значительную часть своей жизни на производство продукции, которая нужна для поддержания этой жизни. Молоко, мясо можно купить уже не выращивая корову, а съездив просто в ближайший районный город, куда эта продукция будет привозится из развитого, достаточно сильного мясо-молочного комбината, например, который будет находится в областном городе. Во многих местах это так, почему нет. Посмотрите, мы проезжаем по уездным городам, по губернским городам, мы видим, там есть значительное количество магазинов, которые не пустые. Значительное количество кафе, ресторанов, которые тоже не пустые. Стало быть, это кто-то привозит, кто-то это создает, кто-то это продает, но кто-то это покупает, потому что люди не стали бы продавать то, что другие бы не покупали.

Селяни превращаются в дачников, которые переходят к другому типу деятельности во многом.

Там где сельское хозяйство индивидуальное перестает быть рентабельными, оно требует огромных затрат человеческих жизней, или надо так отделиться от общей жизни, чтобы только жить своим закрытым замкнутым таким миром, в котором ты говоришь, у меня есть корова, овцы, куры, я работаю по 20 часов в сутки, но я счастлив, мне ничего не надо, ни жизнь города, ни... Это я тоже допускаю, так как мы люди, верящие в свободу, мы понимаем, что возможны какие-то секты, возможны какие-то религиозные группы. Как правило, они успешны бывают, особенно когда они объединяются, когда единоличники объединяются в общины и какие-то коллективы. Так тоже развивалась Россия. И в истории России, в истории ее развития огромную роль играли старообрядческие общины, протестантские, малокамские, духоборческие общины. Сейчас вот в Сибири мы видим вот еретики из Виссарионовской секты, они в Хакассии создали успешнейшее хозяйство, в котором заняты тысячи людей. Огромная община, коммуна выросла на наших глазах, которая в религиозном смысле, конечно, для меня не приемлема, но в социальном смысле - Боже мой, да эти люди приносят огромный доход своему краю и своей стране, по большому счету. А во что они верят - ну, это Бог им судья.

Так что, мне кажется, то, что называется зачастую русской провинцией на самом деле является возрождающимся самозалечивающим тяжелейшие раны XX века и начала XIX века телом России. Как будто какая-то короста чего-то старого отваливается и из под нее проступают совершенно новые люди, с новыми глазами, новыми идеями, новыми мыслями, новым отношением к земле. Но это те же самые люди, потомки тех самых людей, которые жили на этой земле сотни лет назад. Будь это коренное население, будь это потомки ссыльных катаржан, как это в Сибири зачастую бывает. А в XX..., XIX-XX века дали огромные волны каторжан из западных провинций, будь то поляки, будь то украинцы, будь то прибалты, кто угодно. Будь то жители Москвы, Петербурга, которые выжили в страшной мясорубке XX века, и которые там поселились.

Таким населением гордиться надо. Надо создать ситуацию, чтобы люди не уезжали в Канаду и потом не приносили Канаде этой национальный доход. Дело в том, что разнообразие всегда было силой нашей страны. Те регионы нашей страны, в которых это разнообразие было: Юг, Сибир, Башкирские степи, Север - они всегда были очень сильны. Те регионы, где население было задавлено крепостным правом, регламентированием каким-то, эти территории всегда нуждались в дотациях каких-то и поошрениях.

Если дать людям, особенно чем они ближе к земле, как можно больше свободы, страна начнет расцветать гораздо быстрее, чем она будет расцветать под властью бюрократии, которая уже прямо докапывается до цветочка, который ты посадил на своем участке, до камушка, который ты положил на дороге, до копейки, которую ты взял на то, чтоб откормить там поросят, потом привезти их, продать на кооперативном рынке. Местные самоуправление подлинное, своодное - это и есть главная надежда излечения, возрождения России. При чем, это местное самоуправление, оно как правило многонациональное. Вот Астрахань для меня явилась удивительно прекрасным регионом с этой точки зрения. Десятки национальностей в Астраханском крае, там коренных, пришлых, русские, казахи, татары, калмыки, кавказцы, с Южного Кавказа, азербайджанцы, армяне, дагестанцы, чеченцы, кабардинцы, украинцы живут, работают, дружат между собой люди. Люди вот так вот в нормально человеческом формате, если их не выстраивают казахи отдельно, русские отдельно, они всегда будут между собой дружить и уважать традиции другого. И в этом была сила всегда России тоже.

Поэтому лично мне представляется, что сила в провинции, которая сохранила свою душу, сохранила свою склонность к работе, сохранила свою любовь к земле, а это очень важна составляющая. В провинции, которая осталась провинцией идеалистической. А именно провинция была всегда носителем идеалистического отношения к жизни. И эта сила, она лично мной ощущается, я так думаю, что именно в этой силе залог будущего.