Турецкий брат "Варяга"

В истории военно-морского флота не редкость, когда боевые корабли по нескольку раз меняли флаг и название. В этом плане особый интерес представляет судьба бронепалубного крейсера "Прут", который был спущен на воду в Филадельфии фирмой William Cramp & Sons Shipbuilding Company в июле 1903 года под названием "Abdülmecid" («Абдул Меджид») и вошел в состав флота Османской империи в декабре 1903 года под названием "Mecidiye" («Меджидие»).

Крейсер «Меджидие», 1903 год.

К концу 19 века Турецкая империя, когда-то вызывавшая трепет всей Европы, стремительно клонилась к упадку, раз за разом теряя всё новые куски своих владений. Разумеется, не просто так, а в результате очередных поражений в очередной войне. Единственным успехом в сплошной цепи неудач стала победа над греками в 1897 году. Так называемая «первая греко-турецкая», или «30-дневная» война стала редким примером, когда Турция, миновавшая пик своего имперского развития, получила какие-либо земли. Греки, перевозбудившись в результате восстания на Крите, напали на Турцию и закономерно получили свое. Что не удивительно, при 20-кратном превосходстве Турции в численности населения и 4-5-кратном, в численности армии. От более крупных неприятностей Грецию спасла политика европейских держав, в том числе – русская дипломатия. Но победа была достигнута армией, а флот всю войну не покидал якорных стоянок в Дарданеллах, предоставив грекам безраздельное господство в средиземноморских водах. Правда те тоже не особо «геройствовали», но слабость турецкого флота проявилась однозначно. Требовалось срочно усилить сборище разнотипных древностей, гордо называемое флотом Османской империи хотя бы несколькими современными кораблями.

Поэтому, спустя три года Турция заказала (разумеется, за границей) постройку трёх бронепалубных крейсеров. Один («Султан Абдул-Хамид II») в Англии, у Армстронга, второй («Абдул-Меджид») в США, у Крампа, и третий («Драма») в Италии, у Ансальдо (впрочем, третий крейсер строился позднее, будучи уже полностью устаревшим, ещё до окончания постройки он был конфискован в связи с началом итально-турецкой войны и вошел в состав итальянского флота под названием «Ливия»). Это были типичные «эльзвикские» крейсера (по нашей квалификации – бронепалубные крейсера II ранга) со всеми соответствующими им достоинствами и недостатками.

Основное вооружение состояло из двух 152-мм (по одной на баке и юте) и восьми 120-мм орудий, размещенных на верхней палубе вдоль бортов.
Противоминный калибр состоял из шести 47-мм скорострелок Гочкиса и такого же количества 37-мм. Также имелось два надводных аппарата (сперва 381-мм, а затем 457-мм).

Бронирование состояло из бронепалубы (37 мм в плоской части и 102 на скосах). Орудия главного калибра защищались 25-мм щитами, такой же толщины была боевая рубка.

Энергетическая установка состояла из двух вертикальных паровых машин тройного расширения и 16 котлов системы Никлосса.

Интересно сравнение данных «Меджидие» с его «названным братом» - «Варягом». Последний имел явное преимущество в части машины. Он был оснащен 3 паровыми машинами и 30 котлами, против 2 и 16, правда и водоизмещение «Варяга» было в полтора раза больше. А вот котлы Никлосса, похоже, создавали проблемы обоим кораблям. Ходовая часть обоих «братцев» вызывала серьезные нарекания. Большее водоизмещение позволило поставить на «Варяг» и более сильную артиллерию – 12 6-дюймовок против 2-х и 8 – 120 мм орудий. На «Варяг» поставили еще и 12 75 мм орудий (правда они, кажется, оказались абсолютно бесполезными, за те же деньги и килограммы вполне можно было увеличить на парочку, как минимум, число 6-дюймовок). А вот с броней наблюдается парадокс. Ну, понятно, что в полном соответствии с концепцией бронепалубных крейсеров, бортовой брони они не несли. Но вот, более тяжелый «Варяг», имея прилично защищенную боевую рубку (25-26 мм на «Меджидие» могли иметь чисто психологический эффект, любой снаряд пробивал эту «броню» насквозь!), имел меньшую толщину бронепалубы. И что совсем уж скандально – никакой защиты орудий, что не могло не повлечь больших потерь расчетов в бою!

Хотя, если честно, «Меджидие» нужно сравнивать не с крейсером 1 ранга («Варяг»), а с крейсером 2-го ранга, например русским «Жемчугом», который при весе на 700 тонн меньше, нес практически ту же «машинерию» (только котлы – Ярроу), на 2 6-дюймовки меньше и ту же толщину рубки (при более тонкой палубе). При этом особенностью «Меджидие» была еще численность экипажа – на четверть меньше, чем у «Жемчуга» и чуть ли не в два раза меньше, чем у «Варяга»! Сравнение же с «Варягом» проведено лишь потому, что оба крейсера – «детища гнезда Крампова», причем оба явно сделаны, мягко говоря, в «экономном» режиме.

Несмотря на одинаковые ТТХ различия между крейсерами английской и американской постройки имелись. «Англичанин» стал одним из лучших турецких кораблей и активно воевал во всех войнах, которые вела Турция, а вот «американец» отличался отвратительным качеством постройки. Более того, германские инженеры, осмотревшие его в 1914 году, обнаружили массу грубейших ошибок проектировщиков (расположение котлов, угольных бункеров и так далее). Сам заказ был завуалированной компенсацией убытков, которые понесли американские граждане во время армянских погромов, поэтому, кораблестроители не слишком усердствовали, зная, что турки в любом случае не рискнут разорвать контакт.

Крейсер был спущен на воду в 1903 году и вошел в состав султанского флота два года спустя. Ещё через три года в стране произошел военный переворот. Султан Абдул-Хамид II был смещён и заменён Мехмедом V. Фактическая же власть перешла к революционному комитету «младотурок», который приступил к бурным реформам. Как обычно, реформы начались с переименований. Не обошла эта участь и новые крейсера. «Абдул-Хамид» был переименован в Hamidiye (Хамидие, в старых источниках Гамидие), а «Абдул-Меджид» в Mecidiye (Меджидие).

Турецкий крейсер "Меджидие" в Салониках, 1911 год

Итало-турецкая война 1911-12 гг. не стала для «Меджидие» боевым крещением. Хотя султанский флот на бумаге выглядел довольно грозно (одних броненосцев с броненосными крейсерами 8 штук!) фактическое соотношение сил не позволяло надеться даже на видимость успеха. В бой турки вступали лишь в тех случаях, когда им не удавалось от него уклониться. В этом смысле новым, ещё не погубленным безграмотной эксплуатацией крейсерам, ничего особо не угрожало.

Схема боя у Бейрута

В «эпическом», по масштабам войны, «бою у Бейрута» два современных броненосных крейсера итальянцев  (одноклассников известных по русско-японской войне «Ниссина» и «Касуги») атаковали стоящие в гавани турецкие броненосец «Ауни Аллах» (несмотря на гордое название, старичок, которому шел 5-й десяток лет, водоизмещением менее 2,5 тыс. тонн и вооруженный 4-мя 150-мм орудиями, считаться чем-либо сильнее канонерки не мог!) и миноносец «Анкара» (кстати – итальянской постройки, корабль современный, но днем, на рейде – 1 миноносец для 2 БРКР – просто мишень).

Здесь мы имеем вторую аналогию с «Варягом». Итальянцы выдвинули требование капитуляции. В отличие от событий в Чемульпо, турки решили сдаться, но думали слишком долго, да и терпения их противники проявили меньше, дав всего 1,5 часа на размышление. А дальше произошло то, что должно было случиться с «Варягом» не прими он бой. Итальянцы открыли огонь с дистанции около 30 кбт. На таком расстоянии орудия старого казематного броненосца были абсолютно неэффективны, миноносцу же просто нечем было ответить. В результате, через 5 минут «Ауни Аллах» горел. Турки спустили флаг и начали покидать корабль. Итальянский крейсер «Гаррибальди» подошел ближе и последовательно, с дистанции 600 м, выпустил две торпеды. Первая отклонилась от курса и попала в кучу стоящих лихтеров, уничтожив 6 из них, вторая пустила на дно броненосец. Артиллерийский огонь по миноносцу, стоящему в гавани оказался безрезультатен (итальянцы тоже не показали себя супер-артиллеристами). Затем итальянские крейсера ушли из гавани, но через 2 с лишним часа (видимо, передумав и решив довести дело до конца) вернулись.На сей раз стрелял не «Гаррибальди», а другой крейсер. Через 3 минуты не сопротивлявшийся миноносец ушел на дно. Ни один турецкий снаряд в цель не попал, да и стреляли они немного.

Итальянский крейсер ведет огонь. Бейрут. 1912.

Но, не успела отгреметь война в Африке, как вспыхнула новая, на этот раз в Европе. Коалиция христианских государств (Болгария, Сербия, Черногория и Греция) сцепилась с Турецкой империей, надеясь окончательно выбросить её из Европы. Это уже был тот соперник, с которым можно тягаться, поэтому турецкий флот принял активное участие в войне.
20-21 октября 1912 года, «Меджидие» в составе турецкой эскадры, принимает участие в обстреле главного болгарского порта – Варны. Бомбардировка имела определённый успех, удалось разрушить казарму, таможню, мол и два провиантских склада (при этом пострадали гражданские объекты и частные дома). Но высадка десанта была отражена гарнизоном и многочисленными добровольцами.

Эскадра подверглась атаке болгарских миноносцев «Храбрый» и «Летающий», но плотный огонь турецких кораблей её сорвал.
Утром 24 октября, «Меджидие» в сопровождении одного эсминца появился перед Балчиком, но не нашёл войска или береговых батарей и отплыл на юг к Варне. На входе в Варненский залив он был обстрелян болгарской 240-мм батареей и после двух залпов удалился в открытое море.

На суше ситуация для турок складывалась катастрофически. Потерпев ряд поражений, они откатывались к Константинополю. Единственной надеждой была Чатладжикская позиция, преграждавшая путь к столице.
Флот незамедлительно приступил к поддержке войск, действовавших на приморских флангах. «Меджидие», совместно с броненосцами «Хайреддин Барбарос», «Мессудие», «Ассари Тевфик», поддерживал наиболее слабый, южный фланг, примыкавший к Мраморному морю у Буюк-Чекмедже. Корабельный огонь сыграл важную роль в отражении штурма 17-18 ноября.
2-го декабря, после неудачных попыток овладеть Чатладжикской позицией, Болгария с остальными союзниками (кроме Греции) подписала перемирие. Турки воспользовались этим, чтобы перебросить свой флот против греков, блокировавших Дарданеллы. Так как «Хамидие» стоял в ремонте (настойчивость болгарских миноносников все-таки сделала свое дело и в ночь с 20 на 21 ноября миноносец «Дерзкий» влепил торпеду в борт «Хамидие», чуть не утопив его), на «Меджидие», как самый быстроходный корабль эскадры была возложена ближняя разведка прилегающих к проливу вод.

Сражение у мыса Элли

16 декабря состоялось сражение у мыса Элли (мыс Хелес) у южного входа в Дарданеллы. Сражение было на удивление бескровным – в нём погибло пять турецких и всего один греческий моряк. Правда «дров», точнее железа наломали . Турецкий флагман «Хайреддин Барбаросса» получил в результате обстрела с «Аверофа» серьёзные повреждения. На нём была выведена из строя одна из башен главного калибра, разрушен носовой артиллерийский пост, разбит мостик и повреждено осколками несколько котлов. В надводном борту выше броневого пояса была большая пробоина, на корабле вспыхнул пожар. Дело дошло до того, что турецкий адмирал, командовавший эскадрой, был вынужден перейти с флагмана, практически вышедшего из строя на другой броненосец. Поврежден был и турецкий БРКР «Мессудие». Греческий крейсер также пострадал, получив пробоину от крупнокалиберного снаряда у ватерлинии и попадания в переднюю дымовую трубу и в район спардека.Туркам не удалось снять блокаду с Дарданелл, что, разумеется, не помешало заявить о своей победе.

Броненосец «Хайреддин Барбаросса»

Крейсер непосредственного участия в нём не принимал, оставшись стоять в проливе вместе с восемью эсминцами. Считается, что он был в резерве.

22-го декабря, при выполнения разведки у острова Тенедос, он был атакован новомодным оружием – греческой подводной лодкой (французской постройки) «Дельфин». К счастью для турок, торпеда прошла мимо.
В ночь с 15-го на 16 января 1913 года, он совместно с шестью эсминцами обеспечил прорыв в Эгейское море крейсеру «Хамидие». Тот отправился в рейдерство по восточному Средиземноморью, а «Меджидие» с эсминцами повернули обратно. Задачей «Хамидие».было оттянуть часть греческой эскадры на свои поиски, после чего турецкий флот должен был напасть на ослабленную блокадную эскадру греков. На следующую ночь «Меджидие» вышел на разведку к острову Тенедос. Не обнаружив там греческого флагмана, броненосного крейсера «Георгиос Авероф», он сообщил эту радостную новость командованию. Турецкий адмирал Рамзи-бей не колеблясь, отдал приказ выйти из Дарданелл и напасть на ослабленный греческий флот. Но греческий контр-адмирал Кунтуриотис разгадал ловушку и, проигнорировав прямой приказ командования, отказался дробить свои силы. В итоге, 18 января состоялось сражение у острова Лемнос. Формально, крейсер принял в нём участие, но практически сразу, вместе с эсминцами вышел из боя и возвратился в Мраморное море.

Сражение при Лемносе

Хотя обе стороны не потеряли ни одного корабля, на этот раз разница в потерях была куда внушительней. Турки потеряли 113 человек убитыми и раненными (есть источники и с более крупными цифрами), а у греков только один матрос получил ранения. Практически, турки показали полное неумение в стрельбе. За 2 часа канонады, турки добились 10 попаданий в греческий БРКР, не нанеся ему серьезных повреждений (правда, в дальнейщем греческий крейсер чинился и не смог помешать рейдерству турецкого крейсера «Хамидие», «резвившегося» на путях греческого судоходства), несколько попаданий получил и БРБО «Спеце». Турецким кораблям повезло меньше (вернее греки стреляли лучше). Опять досталось «Барбароссе», на нем трижды вспыхивали пожары, одна башня ГК была взорвана, у второй повреждена система подачи снарядов, сбита труба и мачта корабля. Греки подошли на близкое расстояние и стали стрелять шрапнелью(!), что вызвало большие потери на палубе турецкого корабля. На другом турецком броненосце, «Торгут Рейсе», также была разбита одна башня ГК. «Получил свое» и БРКР «Ассари Тефлик», подключившийся на завершающей стадии боя, чтобы прикрыть своих изрядно избитых товарищей. Ему тоже несколько раз «прилетело», повреждения также были достаточно серьезны.

Крейсер «Георгиос Авероф» на вечной стоянке

После это сражения (которое турки тоже умудрились объявить своей победой!) они смирились с греческой блокадой и больше не пытались её снять. Единственным до конца войны боестолкновением с греческим флотом, стал бой 20 февраля, когда броненосец «Хайреддин Барбаросса» и крейсер «Меджидие» вышли к Лемносу и обменявшись с греческими кораблями несколькими выстрелами, вернулись обратно.

30-го октября Турция вступила в Первую мировую войну на стороне Германии и её союзников, но первый боевой выход он совершил лишь месяц спустя, после окончания очередного ремонта. К этому времени, отвратительное качество постройки, усугублённое неумелостью турецких моряков, вовсю стали сказываться на его «самочувствии». Как следствие – если сверстник «Хамидие» активно провоевал всю войну, «Меджидие» чаще ремонтировался, чем воевал. Прибытие на Черноморский театр германских крейсеров "Гебен" и "Бреслау" резко переломило обстановку. Германские офицеры-инструкторы и матросы, заменившие часть турецких экипажей, сумели в кратчайший срок привести турецкие корабли в боеспособное состояние.

В первый поход корабль отправился 21 ноября 1914 года. Совместно с крейсерами «Хамидие» и «Бреслау» он сопровождал транспорты с военным снаряжением в Трапезунд. Порт оказался заблокирован русскими минами, поэтому, пришлось дожидаться, пока протралят фарватеры. Но в итоге, для турок всё окончилось благополучно и 3 декабря крейсера возвратились в Константинополь.

Три дня спустя «Меджидие» опять отправился к Трапезунду, сопровождая конвой с войсками. Конвой шел вдоль берега, а с моря его прикрывали линейный крейсер «Гебен» и минные крейсера «Берк» и «Пейк».
Хотя русский флот находился в море, туркам удалось с ним разминуться. Не рискуя разгружаться в самом Трапезунде, транспорты встали на разгрузку в ближайшем к нему порту Ризе. После разгрузки транспорты, в сопровождении «Меджидие» повернули обратно к Константинополю, а отряд прикрытия двинулся дальше, на обстрел русского порта Батум.

В новый поход крейсер вышел 13 января. В этот раз его задачей была доставка оборудования береговой радиостанции в Синоп. Весь поход занял всего три дня и 16 января, «Меджидие» благополучно вернулся обратно.

Первый, по настоящему боевой поход, для крейсера оказался последним. Получив информацию о готовящемся в Одессе десанте, командующий турецким флотом адмирал Сушон, решил нанести упреждающий удар. Было решено отправить в набег отряд из крейсеров «Хамидие», «Меджидие» и приспособленных для траления эсминцев «Муавенет», «Ядигар», Ташос», «Самсун». В ответ на русские обстрелы Босфора и турецкого побережья германо-турецкое командование спланировало ответную операцию по обстрелу порта Одесса. . Обстрел мирной Одессы (это все таки не Севастополь, береговых батарей и флота в гавани в Одессе особо не было) подходил как нельзя кстати. К тому же, турецкая разведка донесла, что в одесском порту сосредоточено большое количество русских транспортных судов и что готовится большая десантная операция. В тот момент в Одессе действительно присутствовали 2-й армейский корпус и 5-й кавказский корпус, с помощью которых предполагалось брать Босфор. Со стороны Севастополя их прикрывали "Гебен" и "Бреслау").

19 марта (1 апреля по н.с.) 1915 года турецкий отряд вышел из Босфора под командованием капитана 3 ранга Бюкселя (германский офицер). О точном местонахождении русского минного заграждения у турков данных не было, лишь предполагалось, что мины выставлены в 16 км от Одессы. Курс турецкого отряда был проложен вдали от берега, крейсера следовали в кильватерной колонне и на головном "Меджидие" в помощь начальнику отряда находился капитан германского торгового флота, ранее неоднократно плававший в этом районе.

20 марта (2 апреля) 1915 года в 23 часа впереди отряда встали оба миноносца (тип "Канэ") с тралами. Отряд медленно двигался по мелководью девятиузловым ходом. Дистанция между крейсерами составляла 4,5 кабельтова, а впереди на дистанции 2,5-3 кабельтова двигались две пары миноносцев с тралами. Корабли приблизились к Одесской банке и около 6 часов утра 21 марта (3 апреля) капитан 3 ранга Бюксель приказал изменить курс на "Вест" (т.е. прямо на Одессу), чтобы с рассветом начать обстрел порта.

В 6 часов 40 минут крейсер "Меджидие", шедший точно за тралами миноносцев, внезапно подорвался на мине русского заграждения (с весом в 115 кг взрывчатого вещества). С левого борта в районе носовой кочегарки взметнулся столб воды, пара и пламени. Воспользуемся описанием, приведенным в официальном немецком источнике по истории Первой мировой войны на море: «В 4 ч. 45 м. эскадренные миноносцы увидели по курсу берег… Вскоре выяснилось, что отряд находится у Одесской банки, справа – входной створ на фарватер к Николаеву. Это означало, что отряд снесло, по крайней мере, на 15 миль к Ost. Бюксель приказал изменить курс на W, то есть прямо на Одессу. Он предполагал начать обстрел с N, а затем перейти на S и SO. Отряд шел в следующем ордере: головным – оба эскадренных миноносца типа «Канэ» – «Ташос» и «Самсун»…, далее в расстоянии около 500–600 м оба эскадренных миноносца типа «Шихау» – «Муавенет» и «Ядигар» с исправным тралом; за ними в расстоянии 400–500 м – «Меджидие» и, наконец, в расстоянии 700–800 м от последнего «Гамидие». Около 6 час. открылась Одесса, ярко освещенная утренним солнцем… Крейсеры находились точно за тральщиками, как вдруг в 6 ч. 40 м. «Меджидие» подорвался на мине (в 15 милях на W3/4N от Одесского маяка). Взрыв произошел с левого борта в районе носовой кочегарки. Глубина равнялась 12,8 м. На крейсере застопорили машины, и для спасения личного состава крейсер, имея некоторую инерцию, выбросился на мелководье, имея руль право-на-борту. Корабль стал быстро погружаться носом, имея сильнейший крен на левый борт, но вскоре стал на мель и некоторое время сохранял крен в 10°. Все водоотливные средства были пущены в ход, но ввиду значительных разрушений справиться с течью они не могли, тем более что кочегарки наполнились водой.

Передняя часть корабля опускалась постепенно все глубже, и крен увеличивался. В конце концов, весь бак оказался под водой, точно так же, как фальшборт и орудия левого борта; перебираться на правый борт становилось невозможным. Ввиду того, что из-за небольшой глубины корабль не мог окончательно затонуть, были приняты меры к уменьшению его боеспособности, затворы орудий были выброшены за борт, а радиостанция уничтожена.

Эскадренные миноносцы сняли команду крейсера, и в 7 ч. 20 м. «Ядигар» по приказанию командующего отрядом выпустил торпеду для окончательного уничтожения крейсера. Торпеда попала в кормовой погреб: корабль выпрямился, а затем погрузился так, что остались торчать только трубы, мачты и верхние мостики».

Затонувший «Меджидие»

На линейном крейсере "Гебен" получили сообщения о гибели "Меджидие", и с него последовало распоряжение комфлотом адмирала Сушона о немедленном прекращении операции и возвращении в Босфор. Утром 22 марта (4 апреля) 1915 года турецкие корабли возвратились в базу.

Официальная версия турецкой стороны выглядела, как и положено на Востоке, более героической. В сообщении турецкой Главной квартиры, в частности, указывалось: «Турецкий флот потопил вчера близь Одессы два русских парохода… Экипажи пароходов захвачены в плен.

Во время этих действий крейсер «Меджидие», преследовавший минные суда около Очакова, наткнулся на мину и затонул. Экипаж «Меджидие» спасен находившимися вблизи оттоманскими военными судами.

Затем крейсер совершенно разрушен нашими минами, дабы неприятель не имел возможности поднять его на поверхность».

Затопленный «Меджидие»

Уже на следующий день затопленный корабль был обследован русскими моряками во главе с капитаном 1-го ранга Михаилом Иосифовичем Федоровичем, в то время командиром линкора "Император Александр III".

25 марта (7 апреля) к подводному осмотру корпуса "Меджидие" приступили водолазы под руководством Ф.А. Шпаковича. Выяснилось, что корабль затонул на глубине 9,75 м и стоит на ровном киле с креном 2" на правый борт. Надводная часть корпуса и горловины люков в исправном состоянии. Верхняя палуба в корме вспучена взрывом, деформирована палуба кормового мостика, сбит прожектор и вырван люк в машинном отделении. В подводной части "Меджидие" обнаружены две пробоины:

Чертеж повреждений «Меджидие», по данным Шпаковича.

1. В носовой части по левому борту имеются: вмятина (5,18 х 12,19 м) с разошедшимися швами и трещинами и пробоина (1,83 х 2,13 м) с загнутыми внутрь кромками (в литературе приводятся и другие размеры пробоины - 4,57 х 3,5 м). Пробоина и вмятины пришлись на район угольной ямы от первой 152-мм пушки до первой 120-мм пушки.

2. В кормовой части по правому борту (под кормовым мостиком) - вторая пробоина от торпеды размерами 3,66 х 6,1 м (в других источниках - 5,48 х 7,3 м). Через пробоину с загнутыми в разные стороны кромками была видна часть гребного вала с подушечным подшипником.

Взрывами также разрушены два котла, два испарителя, одна динамо-машина и вал правой машины. Кормовая переборка треснула, кормовой мостик оторван и у грот-мачты повреждено основание. Массу деформаций и разрывов имели различные системы и узлы корабля. Крейсер принял около 1116 т воды.

Для определения целесообразности и возможности подъема "Меджидие" из Петрограда прибыл полковник корпуса корабельных инженеров Д.Н. Швецов. Корабль было решено поднимать коффердамным способом, предложенным А.А. Старковым (Kofferdamm - нем., буквально сундучная дамба, запруда, на флоте –продольныйводонепроницаемыйотсек,расположенныйубортовнепосредственноза пояснойброней.). Смысл предложения заключался в наделке на корпус специального водонепроницаемого ящика (с незакрытой верхней частью, поднятой выше уровня затопления) между носовым и кормовым мостиками.

Для определения возможности и целесообразности подъема трофея, из Петрограда приехал полковник корпуса корабельных инженеров Швецов.

Водолазы на «Меджидие». В фуражке - Ф.А. Шпакович

Ответственным за проведение операции был назначен инженер, капитан 2-го ранга Витольд Желиховский. Подъем «Меджидие» планировался следующим образом – загерметизировать корпус, закрыв все отверстия в нём, включая иллюминаторы, кингстоны, т.п., а также обе пробоины. Далее нарастить борта, чтобы корпус не захлёстывали волны и после этого откачивать воду, пока корабль сам не всплывет на поверхность.

Начало спасательных работ относят к 4 (17) апреля 1915 года, когда буксир "Черноморъ", "Ледоколъ № 3" с краном в 25 тонн и баржей на буксире, а также катер "Академикъ Беръ" с тремя водолазными ботами подошли по протраленному фарватеру к затонувшему "Меджидие".

«Черномор», плавкран и баржа около «Меджидие».

К работам по подъему «Меджидие» были привлечены мастерские РОПИТа - Российского общества пароходства и торговли, выделившие специальных рабочих (в том числе двух водолазов), а также необходимые материалы и инструменты. Все материалы и инструменты - были погружены на транспорт «Вера», одновременно использовавшийся для проживания рабочих и моряков. В качестве буксира придан «Ледокол № 3» (он был особо полезен своей мощной помпой). Охрана обеспечивалась канонерскими лодками «Донец», «Кубанец» и «Терец», поочерёдно дежурившими мористее места проведения спасательных работ.

Подъём корабля в водах, в которых периодически появлялся противник, был крайне опасным занятием. Трижды его приходилось прерывать из-за появления вражеских кораблей. Периодически, работы приходилось останавливать из-за ухудшения погоды, а однажды, из-за появления плавающих мин.

Первым делом с корабля сняли тяжелые части с верхней палубы - якоря вместе с цепями, вентиляторы, трубы, тяжелые части палубной лебедки, беспроволочного телеграфа и т.п. Сняли и артиллерию, причём, орудийные замки, выброшенные турками в воду, водолазами также были найдены и подняты на поверхность.

Для защиты от штормов вокруг корпуса был создан забор-частокол из бревен длиной более 50 метров. Одновременно плотники соорудили дополнительные фальшборты между носовыми и кормовыми надстройками и изготовили глухие щиты, которыми закрыли все неплотные или испорченные двери, ведущие из надстроек на носовую и кормовую части палубы.
Наконец, водолазный офицер поручик Шпакович снял точные размеры носовой и кормовой пробоин в подводной части корпуса и выполнил соответствующие рисунки, по которым в мастерских РОПИТа были заказаны два деревянных пластыря размерами 9,7х8,5 метров для этих пробоин.

9 мая начали подводить под киль тросы для пластыря. Для этого по очереди один конец троса тянул «Черномор», другой (паровой лебедкой) - «Ледокол № 3», то травя, то вытягивая стальной трос, до тех пор, пока он не доходил до нужного места. Тогда этот трос с помощью вертлюжных скоб соединялся с двумя короткими, предназначенными уже для закрепления пластыря, и оба этих коротких троса перетягивались на другую сторону «Меджидие».

Подводка пластыря к пробоине.

3 июня из Одессы доставили изготовленные в мастерских РОПИТа пластыри, и в тот же день они были установлены на свои места. После пробной откачки воды загерметизировали все обнаруженные щели и спустя три дня приступили к подъёму. Окончательно откачивать воду из корпуса начали в 3 часа ночи 26 мая (7 июня) 1915 года. Использовались две турбины (по 1016 т). Для предотвращения крена у фок-мачты с двух сторон поставили транспорты "Великороссия" и "Петръ Карповъ" с оттяжками на лебедках. К 14 часам корпус крейсера полностью всплыл и его осадка но превышала 7 метров. Из-за опасения шторма крейсер решено было немедленно отбуксировать и гавань порта. При буксировке стал сдавать кормовой пластырь, и морякам, стоя по пояс в воде, удалось его подкрепить, поставив 28 подпор с риском для жизни. Около 21 часа "Меджидие" удалось прибуксировать в Одессу (скорость буксировки - до 3-х узлов) и ввести в гавань через Воронцовские ворота под свет прожекторов линкора "Синопъ". Осадка крейсера почти на 91 см превышала глубину Одесской гавани и "Меджидие" временами буквально "полз" по илистому грунту. Вечером удалось ввести корпус "Меджидие" в плавдок на три четверти длины корабля. Буксир "Черноморъ" десятью шлангами еще пять дней откачивал воду из отяжелевшей кормы крейсера. 31 мая (12 нюня) 1915 года корабль был окончательно введен в док. Вся операция подъема заняла только 26 дней, хотя отсутствовали чертежи крейсера и он обладал очень малой остойчивостью. В работах участвовало 100 человек.

Генеральная откачка.

Стоимость двухмесячных работ по подъему "Меджидие" вместе с постановкой его в док составила около 105 тысяч рублей.

В доке. 1915 год.

В течение двух месяцев спасательная группа выходила в море 42 раза, из которых 28 раз возвращалась на ночь в Одессу, а 14 ночей провела поблизости от "Меджидие" возле деревни Григорьевка (между Одессой и Очаковым).

Турецкий крейсер "Меджидие" в Одесском порту, 1915 год

Свое новое название "Прутъ", в честь минного транспорта, погибшего в начале войны у Севастополя, корабль получил 8 (20) июня 1915 года. У верфи Крампа удалось купить комплект чертежей крейсера, и корабль было решено восстановить, перевооружив на отечественные 130-мм орудия. Пока силами порта РОПИТа в Одессе шли доковые работы, параллельно заказали листы корпусной стали, броню, новые приборы управления артогнем, электрооборудование, паровые катера и шлюпки. Трудность вызвал ремонт котлов Никлосса, бывших старыми и сильно изношенными. Спуск "Прута" на воду состоялся 12 (24) сентября 1915 года, и после устранения недоделок 22 октября (3 ноября) 1915 года он вышел на ходовые испытания, причем левая и правая машины развили соответственно 165 и 172 оборотов минуту. Ввиду шедших боевых действий на театре приемочные испытания шли в несколько этапов и были завершены 2 (14) февраля 1916 года. Ненадежность котлов не позволила "Пруту" принять участие в боевых действиях, а малая остойчивость требовала дополнительных мер (дополнительные 177,5 т балласта из чугуна, залитого цементом, оказались недостаточными).

25 февраля 1916 года он был принят в состав Черноморского флота. Вскоре, ему выпала возможность повоевать против бывших хозяев – в ходе Трапезундской десантной операции он, вместе с вспомогательным крейсером «Алмаз» и транспортами, принял участие в перевозке двух пластунских бригад из Новороссийска в Ризе.

Крейсер «Прут» в Севастополе.

Более опасных заданий ему не поручали – корабль требовал серьёзного ремонта. От двухмесячного сидения на грунте сплющилось днище. Следовало также заменить изношенные паровые котлы.

Для приведения крейсера в боеспособное состояние пришлось заключить 15 (27) апреля 1916 года контракт с английской фирмой "Бэбкок и Вилькокс" на изготовление десяти водотрубных котлов. Первые четыре котла прибыли в Архангельск лишь в декабре, а часть остальных погибла на переходе.Для проведения ремонта, назначенного на 1917 год у фирмы Крампа были выкуплены чертежи, по которым строился корабль.

Но, тут грянула революция и всем стало не до этого.

Как и на прочих кораблях Черноморского флота, на «Пруте», стоявшем в Севастополе, началась чехарда флагов и переподчинений. Сперва желто-голубые, украинские, затем красные, советские, потом, опять украинские.

14 января 1918 года Центральная Рада приняла «Тимчасовий Закон про український державний флот». В нем говорилось: «Російський Чорноморський флот… проголошується флотом Української Народної Республіки…» … «Українська Народна Республіка переймає на себе всі зобов'язання російського уряду щодо Чорноморського флоту й щодо утримання флоту й портів».

29 апреля 1918 года согласно приказу командующего ЧФ Михаила Саблина корабли подняли украинские флаги. В ту же ночь, часть кораблей вышла в Новороссийск (но это уже совсем другая история…). Крейсер «Прут», в числе других кораблей, остался в Севастополе под украинскими флагами. Собравшаяся на "Пруте" в апреле 1917 года специальная комиссия предложила снять с каждого борта по два 130-мм орудия и установить взамен четыре 75-мм пушки. Рекомендовалось демонтировать грот-мачту, боевой марс, кормовой броневой траверс боевой рубки. Эти работы начались на Севастопольском морском заводе. Впрочем, уже 12 мая 1918 года, флаг сменился в очередной раз, когда "Прутъ" захватили в Севастополе германские интервенты, Они обнаружили корабль с одной трубой, без мачт и артиллерии. Немцы даже не подозревали, что крейсер уже был восстановлен и посчитали его только что поднятым. Немцы возвратили его прежним хозяевам – туркам, которые поспешили обратно переименовать крейсер в «Меджидие». Еще одна параллель с судьбой «Варяга». Корабль вернулся к бывшим хозяевам. И еще один «нюанс». Немцы оказались куда как более верными и бескорыстными союзниками! Они вернули крейсер туркам абсолютно бесплатно. Не то, что японцы, оказавшиеся союзниками России в первой мировой… Правда, надо заметить, что немцам все равно не удалось бы перетащить этот корабль в зону действия германского флота.

Снова «Меджидие». Бухта Золотой Рог. 1919.

Но и на этом приключения блудного крейсера не закончились. В 1918 году Турция признала своё поражение в войне и капитулировала. Крейсер, в числе прочих кораблей, был интернирован в Мраморном море. Лишь в 1923 году, после победы молодой Турецкой республики в войне за независимость, корабль повторно был возвращён в состав турецкого флота.

В 1925-27гг. он прошел капитальный ремонт на турецкой верфи Gölcük. Русские 130-мм орудия были обратно заменены турецкими. В 1940 году, корабль, давно потерявший какую-бы то ни было боевую ценность, переквалифицировали в учебный, а в 1 марта 1947 году исключили из состава флота. Окончательно он был разделан на металлолом в 1956 году.

Турецкий крейсер «Меджидие», 1932 год

С крейсером «Меджидие» и его кратким пребыванием в составе русского флота связана еще одна интересная история.

Одним из очень интересных моментов в современной военной истории является эпизод с захватом на германском крейсере «Магдебург» в августе 1914 года «Сигнальной книги» германского императорского флота (Signal buch der Kaiserlichen Marine. Entwurf. 1913). Некоторые западные авторы рассматривают этот случай как исключительную удачу в истории радиоразведки. И действительно, фортуна буквально в первые же дни войны преподнесла российским радиоразведчикам и их английским союзникам поистине бесценный подарок.

«Магдебург» на камнях острова Оденсхольм.

Тем более удивительным и почти невероятным может показаться тот факт, что у этого эпизода существовал в истории Первой мировой войны своеобразный «римейк», датируемый 1915 годом и по ряду причин практически неизвестный современным отечественным и зарубежным военным историкам.

Появление у Одессы турецкого отряда было своевременно обнаружено русскими наблюдательными постами, вследствие чего факт гибели одного из турецких кораблей на минном заграждении стал сразу известен русскому командованию. Возвышающиеся над водой надстройки и характерные кожухи вентиляторов позволили легко опознать в погибшем корабле крейсер «Меджидие». Первыми трофеями черноморцев стали кормовой флаг крейсера и различные служебные бумаги из ходовой рубки. В дальнейшем список трофеев постоянно увеличивался. Были, в частности, найдены все орудийные замки (включая и выброшенные за борт), часть приборов «уничтоженной» радиостанции и масса других интересных и полезных предметов.

Сразу обращает на себя внимание целенаправленный поиск секретных документов и в первую очередь документов по связи. Так, 23 марта 1915 года штаб Одесского военного округа доносил в Ставку Верховного главнокомандующего по обстоятельствам гибели крейсера «Меджидие»: «Секретных документов и сигнальных книг пока не найдено. Взятая переписка и книги на турецком языке переводятся переводчиком штаба VII армии».

 Подъем крейсера позволил русским морякам провести новый тщательный осмотр всех помещений корабля, включая ранее затопленные. Результатом этого осмотра и стала ценнейшая находка, сам факт существования которой вплоть до окончания войны являлся одной из тайн русской военно-морской разведки, а затем на многие десятилетия оказался просто «похоронен» в тиши архивных хранилищ. После того, как корабль был поставлен в док, а его внутренние помещения осушены и обследованы, выяснилось, что в руки наших моряков попал трофей, даже более значимый, чем сам корабль.

Оставляя крейсер, турки уничтожили не все секретные документы. Там осталась Сигнальная книга турецкого флота - справочник шифров и позывных для радиограмм. Пробыв в морской воде, она все же сохранилась неплохо. Автором этой неожиданной находки стал капитан 1 ранга Э. С. Молас, бывший в то время флаг-капитаном транспортной флотилии Черноморского флота. В сопроводительной записке, составленной им 17 августа 1915 года, указано следующее: «Настоящая книга принадлежала германо-турецкому крейсеру «Меджидие», взорвавшемуся утром 21 марта 1915 года на Одесском минном заграждении, и находилась в течение 70 дней в воде. 30 мая 1915 года я нашел ее… в командном помещении среди разной дряни и употребил более месяца на то, чтобы высушить ее, очистить и уничтожить трупный запах, которым она была пропитана. Книга была в красном сафьяновом переплете, уничтоженном продолжительным влиянием на него воды». Несмотря на утрату оригинального переплета, ценнейший документ, попавший в руки русских моряков, был в более чем удовлетворительном состоянии. Текст на титульном листе сообщал, что издание «Сигнальной книги» осуществлено согласно Высочайшему указу от 31 августа 1329 года (по мусульманскому календарю). Данный экземпляр, принадлежавший крейсеру «Меджидие», отпечатан в типографии Морского министерства в 1330 году (соответствует 1914 году) и имел регистрационный номер 41. Как и «Сигнальные книги» других флотов, турецкая книга являлась документом строгой отчетности и имела гриф «Секретно». На титульном листе была сделана предупреждающая надпись: «В случае оставления или потопления судна или захвата его неприятелем эта книга подлежит уничтожению. Снятие копий с этой книги строжайше воспрещается».

 Судя по содержанию, «Сигнальная книга» являлась основным руководящим документом, устанавливавшим организацию и правила сигналопроизводства в турецком флоте. Структурно она делилась на две части. Первая часть содержала общие указания и определяла порядок и правила сигнализации всеми принятыми в турецком флоте способами. Здесь же приводился список позывных, присвоенных боевым кораблям, судам и некоторым береговым учреждениям турецкого флота. Рассматривались значения и порядок исполнения отдельных сигналов, таких как «человек за бортом», сигналы при съемке с якоря и постановке на якорь, сигналы для обозначения скорости и др. Основной же объем первой части занимало подробное описание так называемых эволюционных сигналов, предназначенных для управления строями и флотом в различных обстоятельствах плавания и в бою. Вторую и наиболее важную часть книги составлял сигнальный свод. Так как в турецком флоте «Сигнальная книга» использовалась и для организации радиосвязи, то приведенный в ней сигнальный свод мог применяться для кодирования (формализации) исходных текстов радиограмм. Естественно, что его содержание вызвало особый интерес у русских радиоразведчиков. С позиций криптологии эту часть турецкой «Сигнальной книги» можно охарактеризовать как двухбуквенный словарный код. Словарь кода включал в себя более 700 кодовых величин, сгруппированных по 36 темам (разделам). Тематика разделов была достаточно разнообразной: «Общие маневренные сигналы», «Занятия судами мест», «Направления (румбы) и дистанции», «Якоря и канаты», «Назначения рандеву», «Атака и нападение», «Бой», «Преследование», «Неприятель; захват и задержание судна» и др. Почти в каждом разделе было зарезервировано по несколько кодовых обозначений (от 1 до 5), которые не имели своего словарного эквивалента и могли быть использованы для расширения словаря сигнального свода.

Учитывая важность захваченного документа, турецкую «Сигнальную книгу» вскоре переправили в Петроград в Морской генеральный штаб (МГШ). Здесь был оперативно организован ее перевод на русский язык. Эту работу выполнил коллежский советник М. М. Попов, временно прикомандированный к МГШ из Министерства иностранных дел (МИД). В январе 1916 года русский текст книги был издан Статистическим отделением МГШ в необходимом количестве экземпляров под грифом «Весьма секретно». Следует отметить, что М. М. Попов участвовал в разборе и переводе большинства турецких документов, захваченных на крейсере «Меджидие», удостоившись высокой оценки со стороны руководства Морского ведомства. По результатам своей работы в МГШ он был представлен 18 декабря 1915 года к ордену Св. Станислава 2 степени. Заслуживает внимания то обстоятельство, что М. М. Попов имел до этого единственную награду – орден Св. Станислава 3 степени, что позволяло представлять его по правилам, действовавшим в Российской Империи, только к пожалованию орденом Св. Анны 3 степени. Пожалование награды «через орден» являлось исключительным делом и допускалось при условиях военного времени и лишь в порядке награждения «за выдающиеся отличия». При этом число таких «исключений» строго регламентировалось, и к моменту представления М. М. Попова к награде лимит их по чинам МИД, как выяснилось, был уже исчерпан. В этой ситуации требовался специальный доклад Николаю II по данному конкретному случаю. Тем не менее, Морской министр счел возможным поддержать представление начальника МГШ (что весьма неплохо характеризует отношение высшего руководства Морского ведомства к делам разведки). В короткий срок были подготовлены необходимые документы, и письмом от 9 января 1916 года адмирал И. К. Григорович смог проинформировать Министра иностранных дел: «Государь - Император в 5-й день сего января по всеподданнейшему моему докладу ВСЕМИЛОСТИВЕЙШЕ соизволил пожаловать коллежскому советнику Попову за труды, понесенные им по обстоятельствам настоящей войны, орден Св. Станислава 2-й степени».

Орден Станислава II степени.

Сам же М. М. Попов к этому моменту уже получил назначение на Кавказский театр военных действий.

Повествуя о турецкой «Сигнальной книге», важно подчеркнуть, что она стала исключительно ценным, но не единственным «подарком», полученным русскими радиоразведчиками от экипажа крейсера «Меджидие». Среди многочисленных бумаг и документов, найденных на крейсере, оказалось большое число использованных приемных бланков радиограмм, заполненных как открытыми, так и шифрованными текстами. Все эти документы также были взяты в разработку специалистами МГШ, усилия которых весьма быстро увенчались успехом.

Практически сразу был раскрыт один из применявшихся в турецком флоте шифров, чему в значительной мере способствовали грубые нарушения самых элементарных правил шифропереписки, допускавшиеся турецкими должностными лицами.

Так, разбор отдельных шифрованных радиограмм производился непосредственно на приемном бланке, при этом элементы открытого текста надписывались прямо над соответствующими им шифробозначениями. Приемный бланк после этого не уничтожался, а хранился вместе с прочими.

Раскрытый шифр являлся буквенным шифром простой (взаимооднозначной) замены и применялся, судя по обнаруженным на крейсере бланкам радиограмм, для связи кораблей между собой и с береговыми учреждениями флота. Шифровались им в основном малоценные радиограммы, касавшиеся вопросов материально-технического обеспечения, ремонта и снабжения кораблей. Была однако обнаружена и одна радиограмма оперативного характера, отправленная с использованием этого шифра. Захваченные бланки радиограмм позволили также выявить использование в турецком флоте еще одного шифра – цифрового (по принятой в то время терминологии – «цифирного»). Судя по ряду признаков, он относился к категории более стойких шифров и применялся для передачи информации с повышенным уровнем секретности. Наличие в заголовках радиограмм, «закрытых» этим шифром, специальных указателей (так называемых индикаторов) свидетельствовало об использовании шифровальщиками различных ключей (или шифралфавитов). К сожалению, недостаточный объем захваченного шифроматериала не позволил специалистам МГШ сразу вскрыть данный шифр. Как отмечалось в этой связи одним из сотрудников МГШ: «Очень мало было телеграмм, нашифрованных при помощи одних и тех же комбинаций».

Достоянием русских радиоразведчиков помимо «Сигнальной книги» и шифров стали также инструкции по радиосвязи, действующие радиопозывные турецкого флота и ряд других материалов, имевших оперативную ценность. Уже в первых числах апреля штабом VII армии был подготовлен на их основе информационный документ под названием «Сведения об организации турками радиосвязи на Черном море». Детально изучались захваченные турецкие документы и в штабе командующего Черноморским флотом.

Определенный интерес для русских радиоразведчиков представил также личный дневник турецкого радиотелеграфиста, обнаруженный при разборе изъятых на крейсере бумаг. Изучение дневниковых записей турецкого моряка позволило, в частности, получить важную информацию о наличии на турецких кораблях германских радиотелеграфистов. Их присутствие было обусловлено широким использованием немецкими командирами и флагманами на Черном море при взаимных радиопереговорах действующих в германском флоте документов по связи. Последующий анализ радиообмена турецких кораблей подтвердил германское «происхождение» определенной части передаваемых радиограмм.

Выявление этого обстоятельства позволило русскому командованию привлечь к решению задач радиоразведки на Черном море специалистов по германскому флоту из состава Службы связи Балтийского моря, знакомых с германской радиосвязью и имевших опыт обработки германских шифрматериалов. Достаточно отметить, что одной из наиболее заметных фигур в черноморской радиоразведке в период войны являлся И. М. Ямченко, переведенный на Черное море с Балтики с должности помощника начальника радиостанции особого назначения.