♥ღ♥ВРАНГЕЛЬ. МАСКА И ДУША♥ღ♥

♥ღ♥ВРАНГЕЛЬ. МАСКА И ДУША♥ღ♥

14 июня 1880 — 28 июня 1915 — русский искусствовед из рода Врангелей.

             Род Врангеля, к которому принадлежит Николай Николаевич Врангель, относится к числу старинных,

берущему начало в рыцарском тевтонском ордене. Его потомки известны с тринадцатого века, а в семнадцатом его представители переселились из Дании в Эстляндию, влившуюся с легкой руки Петра I в земли Российской империи.

      С этого времени старинный род Врангелей верой и правдой служил новому Отечеству.

В дореволюционный период русская ветвь рода была самой многочисленной, из которой вышли фельдмаршалы, генералы и адмиралы. В XIX веке русский род Врангеля породнился через троюродную кузину Александра Сергеевича Пушкина с родом Абрама Ганнибала.

                         Смесь рыцарской крови и страстной африканской в полной мере проявилась в деятельности Николая Николаевича Врангеля, подвижника русской старины, искусствоведа и талантливого литератора. От первого рода он унаследовал – рыцарскую преданность в служении искусству и Отечеству, от второго – страстность в достижении поставленной цели. В 2015 году Николаю Николаевичу Врангелю исполняется сто тридцать пять лет со дня рождения и ровно сто лет – со дня смерти. К сожалению, тень черного барона Петра Врангеля, его старшего брата, после революции семнадцатого накрыла смертельным покрывалом весь род Врангелей. Кто расстрелян, кто замучен в подвалах ОГПУ, кто изгнан из новой России, а точнее – кому удалось спастись за границей, а чьи-то имена «забыты» и отправлены в запасники музеев и русских архивов на долгие годы. К счастью, Николай Николаевич не дожил до того страшного времени, но после революции его имя было глубоко запрятано и сегодня мало кому известно, разве что искусствоведам. Книги младшего Врангеля начали издаваться только с конца девяностых, после снятия запретов с русского зарубежья и белогвардейского движения.

                  Соколов В.И. Покинутая усадьба.

Начало 1900-х Труды и наследие Николая Врангеля постигла та же участь, что и участь многочисленных дворянских и помещичьих усадеб, за бережное сохранение которых он боролся и ратовал. Великий подвижник русского искусства и русской старины, оживлявший и вытаскивавший из небытия Россию уходящую, с горечью пишет о какой-то страсти русских все разрушать, чуть ли не из принципа. Уничтожались даже иконы, не говоря уже о мебели, садах и прочих «безделушках».

                       Читая его «Помещичью Россию» или «Усадьбы и их обитатели», удивляешься даже не столько боли, которую автор испытывает, видя по всей России разрушенные, опустевшие и гниющие некогда богатые помещичьи усадьбы, а точно поставленному диагнозу русской жизни элиты. Дворяне и помещики, чья культура никогда не была укоренена в собственной почве, наигравшись чужим и примерив на себя ее маски, без сожаления отбрасывали их, как ребенок отбрасывает надоевшие ему

игрушки:

                        Левитан И.И. Осень. Усадьба 1894. «Страшно, когда рушится веками созданная культура, когда чувствуется разложение родовых основ…. Россия, реформированная Петром, жила всего полтора века. Долгими усилиями иностранцев всех наций была привита на благодарную ко всем восприятиям русскую почву западная цивилизация…. И русские люди, сознавая нужность этих пришельцев, радушно принимали их наставления и умели черпать в них новый источник жизни. Но скоро увлекаясь, русские люди так же скоро разочаровывались. В своих проявлениях они всегда походили на больших детей, играющих «во взрослых». И потому им так весело казалось рядиться в новые платья, гримироваться по-новому и строить себе огромные дворцы, которые, в сущности, были для них теми же детскими карточными домиками. Действительно, трудно представить себе более ребяческую затею, чем ту, что выдумали азиаты-русские, передразнивая иностранцев. Но, будучи талантливыми актерами, они не только убедили многих, что играют всерьез, но даже сами уверовали в то, что театральные подмостки – та же действительность. Этот веселый и увлекательный маскарад продолжался до середины царствования Александра Благословенного. И только романтические мечтатели, отдохнувшие от волнений Двенадцатого года и грезившие о новых подвигах, задумали создать новую, менее театральную и более правдивую Россию. Это были декабристы….». Жуковский С.Ю. Под вечер. В заброшенной усадьбе 1897 Слова столетней давности, заметим, сказанные еще задолго до Октябрьской революции, все также актуальны и вполне о дне сегодняшнем. О том, как снова новые русские, играющие в «западные» игрушки и с упоением рядящиеся в западные платья, не понимают, что через сто лет, а может быть и раньше, их «хоромы» постигнет та же участь, что и дворянские усадьбы времен Петра, Елизаветы и Екатерины. Трагедия «вишневого сада» еще не дописана. «В России никогда не было своей последовательной, наследственной культуры. Все созданное варягами, пришедшими княжить в Россию, было уничтожено татарским игом. Потом опять новая смешанная культура Востока и Запада, пышно расцветшая в царствование первых Романовых, была вырвана с корнем тем, кого потомство окрестило именем Великого Преобразователя России. И через полтора столетия помещичья крепостная культура, давшая столько нежных и красивых цветков искусства, сменилась опять новой, совсем другой жизнью, которая до сих пор еще не улеглась в определенное русло. Естественно, что искусство, не имевшее предков, развивалось в России так же случайно, неожиданно и капризно». Отец и мать Николая Николаевича Врангеля Автор этих строк, Врангель Николай Николаевич (Кока, как его звали в семье), родился в 1880-м году в семье крупного промышленника, страстного коллекционера произведений искусства, доктора философии, слывшего сибаритом и повесой. Мать мальчика, Мария Дмитриевна Деменьтева-Майкова воспитывалась в детском приюте принца Ольденбургского и закончила его с дипломом учительницы. После замужества она взяла на себя воспитание детей и прививала им качества, которыми в полной мере обладала сама. Она культивировала в детях любовь к искусству, скромность, доброжелательность, пренебрежение к карьере и титулам. Отец, помня свои юношеские метания, выработал в мальчике упорство в достижении цели. Эти качества позднее поражали многих, в том числе и Александра Бенуа, вспоминавшего: «Первое время Кока Врангель пугал меня своим чрезмерным натиском. Он относился к человеку, который был ему нужен, как к крепости, имеющей быть взятой в кратчайший срок. Он штурмовал людей на суворовский лад».

М.В.Добужинский. Н.Н.Врангель. 29 января 1915.

             В этом, думается, проявлялась и та врожденная рыцарская воинственность, которая была присуща всему роду Врангелей. Кроме младшего Николая в семье были старший брат и сестра. Николай рос болезненным, наверное, поэтому мать относилась к нему с особой любовью. В зрелые годы, когда Врангель начал свою искусствоведческую деятельность, она полностью освободила его от всех забот о быте, помогала в выставочной работе, систематизировала материалы, вела картотеку и фактически являлась его секретарем. Когда Николаю Врангелю было пятнадцать лет, семья переехала из имения в Ростове-на Дону, в котором прошли детство и отрочество мальчика, в Петербург, где он продолжил учебу в реальном училище. Но слабое здоровье Коки не позволило окончить училище. Вместо этого он вынужден был уехать за границу на два года лечиться. Здесь он продолжал изучать искусство, ходил по выставкам и музеям, а вернувшись в Петербург в 1900 году, начал с того, что решил организовывать выставку русского портрета, чем ужасно разозлил Сергея Дягилева, тоже готовившего подобную выставку.

                   Александр Бенуа. Николай Николаевич Врангель

Стоит только удивляться смелости и энтузиазму, с какими двадцатилетний юноша, никому неизвестный, не написавший ни единого слова, не имевший специального образования, ни с кем еще не знакомый решился на такую акцию. К счастью, он встретился с Александром Бенуа, позднее ставшим его другом и учителем, имевший, в отличие от Врангеля, опыт организации выставок. Он ввел его в круг «мирискусников», познакомил с Бакстом, Дягилевым, Лансере и другими, оказав на Врангеля решающее влияние. Некоторые считают его тлетворным, с легкой руки самого Врангеля, любившего посмеяться над собой, другие – благодатным, без чьей помощи он вряд ли бы состоялся как искусствовед. Хотя как знать... Стартовал Врангель не то чтобы искрометно, но с бурей и натиском. Первая его выставка «Русский портрет за сто пятьдесят лет», организованная в марте 1902 года, состоялась в Академии наук. На ней было представлено 257 портретов в основном из частных коллекций, хранившихся в дворянских и помещичьих усадьбах, разбросанных по всей территории необъятной России.

Выставка прошла под эгидой Общества Синего Креста, занимавшегося попечением о больных детях. Многие портреты экспонировались впервые и впервые становились известны художники, о которых раньше ничего не было известно.

              Именно Врангель положил начало не просто изучению русского искусства, но главное - его широкой пропаганде и завоеванию его права стать предметом научного изучения. Он начал вытаскивать на всеобщее обозрение то, что пряталось по закромам. Он отыскивал их в поездках по усадьбам и дворянским гнездам в самых отдаленных местах, он тщательно изучал и подвергал искусствоведческому и научному анализу многочисленные живописные полотна неизвестных русских художников и русскую утварь. И хотя широкого резонанса первая выставка Врангеля не имела, но на молодого, напористого, энергичного и в высшей степени работоспособного молодого человека обратили внимание. В 1903 году по инициативе камергера В.А.Верещагина создается Кружок, который объединяет любителей изящных изданий. Барон принимает в нем активное участие. В это же время Сергей Дягилев приглашает Врангеля принять участие в организации своей выставки русского портрета, состоявшейся в 1905 году. На этот раз выставка имела ошеломляющий успех: почти три тысячи портретов из частных коллекций и музеев были размещены в Таврическом дворце. Ничего подобного никогда не было - ни до, ни после. Николай Врангель подготовил и написал биографии всех художников, включенных в каталог выставки. Это была первая экспозиция русской живописи в таком масштабе. Очень быстро Врангель становится завсегдатаем богемы и любимцем артистической среды: легкий, веселый, открытый, доброжелательный, беззлобный, любивший посмеяться, над собой в первую очередь, хороший собеседник и рассказчик, Николай Николаевич был душой любой компании. Он не реагировал на враждебные насмешки и нелицеприятные оценки его фигуры со стороны академической профессуры, любившей поставить ему на вид его дилетантизм. Барон умудрялся быть на всех столичных вечерах, балах, выставках, заседаниях, салонах и в любимой богемой «Бродячей собаке». Никто не мог понять, когда он успевал при всем этом работать. Или наоборот - когда он успевал посещать эти светские приемы при огромной загруженности делами. И хотя барон был дилетантом, как, впрочем, и большинство представителей его круга, однако, упорство и трудоспособность Врангеля творили чудеса. Александр Бенуа писал в связи с этим: «И мое поколение, и поколение Врангеля, это все самоучки, сами до всего дошедшие, часто очень наивные в своем «открывании Америки», часто даже смешные и нелепые. Многие так и остались среди нас несуразными дилетантами с сильным привкусом провинциализма. Однако именно Врангель преодолел эти подготовительные ступени, и вот уже лет пять или шесть, как я любовался в нем той строгостью знаний, тем оттенком «эстетической мудрости», которые и являются настоящими признаками зрелого художественного сознания».

                              Барон Н.Н.Врангель. 1900-е годы

               После выставки Сергея Дягилева 1905 года Врангеля приглашают к сотрудничеству в Эрмитаж, где он поражает сотрудников знаниями, организаторскими способностями и исключительной зрительной памятью. Раз увидев картину, он запоминал ее навсегда, часто с одного взгляда умевший определить, оригинал перед ним или хорошо сделанная копия, стоит картина чего-то с искусствоведческой точки зрения или цена ей пятак в базарный день. С января 1907 года начинает издаваться журнал «Старые годы», ставший эпохой в искусствоведении и русской культуре, аналогов которому нет до сих пор. Заслуги Николая Николаевича в издании этого журнала невозможно переоценить. Первый номер журнала оказался провальным. Успех приходит со второго номера, который открывался статьей Врангеля «Забытые могилы». За десять лет вышло сто двадцать номеров этого уникального историко-искусствоведческого журнала, безупречного не только с точки зрения содержания, но и полиграфического исполнения. Печатался он в типографии, совладельцем которой был Николай Николаевич. Журнал печатал только устоявшееся и неоспоримое, никогда не скатываясь до сиюминутного, новомодного и спорного. Статьи - только о шедеврах русского и мирового искусства. Врангель написал в журнал двадцать три крупных статьи и сорок семь сообщений.

Издание статей барона Н.Н.Врангеля по русской усадьбе Выпуски были тематическими. Летом журнал не выходил, зато осенью выходил строенный номер. В одном из таких номеров вышла большая статья Врангеля о судьбе старой русской усадьбы. Так в обществе стал формироваться интерес к дворянским гнездам и помещичьей России, к памятникам русской старины и культурному наследию страны. Болью звучат слова Врангеля, под которыми каждый может подписаться: «Русские люди делали все возможное, чтобы исковеркать, уничтожить и затереть следы старой культуры. С преступной небрежностью, с нарочитой ленью и с усердным вандализмом несколько поколений свело на нет все, что создали их прадеды. Ведь культурным было русское дворянство от Екатерины Великой и до освобождения крестьян, берегло и любило красоту жизни. А потомки надругались над тем немногим, о чем могли бы говорить с гордостью, и, Бог весть, придет ли день, когда об этом вспомнят? Всюду в России: в южных губерниях, на севере и в центре - можно наблюдать тот же развал старого, развал не только денежный, но и развал культурный, невнимание и нелюбовь к тому, что должно украсить жизнь. Тогда как в Европе из рода в род много столетий переходят и хранятся имения и сокровища предков, в России наперечет несколько имений, находящихся 200 лет в одной семье. И нет ни одного примера дошедшей до нас целиком сохранившейся помещичьей усадьбы XVII в.» Николай Врангель не был кабинетным ученым, хотя постоянно работал в библиотеке и архивах. Он ездил в экспедиции по русским городам, деревням и поместьям. Прошлое для него было не столько научным интересом, сколько материалом для понимания настоящего России и ее будущего. Он работал как одержимый, лихорадочно, словно все время куда-то спешил. Наверное, чувствовал, что времени у него совсем мало. И что русской культуре тоже оставалось жить немногим больше. Он спешил. Спешил, видя, как уничтожается и разрушается то, что прежде составляло славу России. Он стремится запечатлеть и сохранить то, что еще оставалось неразрушенным, хотел показать красоту русского мира и русской жизни. Это было не службой, это было служением. Врангель работал за интерес, не получая зарплату. Так, например, он работал в Эрмитаже или позднее в журналах, месяцами ожидая причитающегося ему жалованья. Когда началась Первая мировая война, Врангель посчитал своим долгом быть там, где решалась судьба России. Он считал невозможным для себя заниматься тем, чем занимался до войны, считая свои прежние интересы пустяшными и ничего не стоящими. Сначала Николай Николаевич пытается наладить издание газеты для солдат, но идея не получила финансовой поддержки.

Дневники барона Н.Н.Врангеля времен Первой мировой войны Тогда, пользуясь родственными связями в обществе Красного Креста, он начал сотрудничать на этом поприще: встречать на вокзалах поезда с ранеными и распределять их по госпиталям и лазаретам. Наконец, в октябре 1914 года он уходит добровольцем на фронт уполномоченным санитарного поезда. Смерть, крики раненых, стоны, духота в лазаретах, где вместо двухсот размещается более двух тысяч умирающих, безруких и безногих, произвели на щеголя и любимца светских салонов неизгладимое впечатление. Он делает в дневнике потрясающие записи о кошмаре, с которым столкнулся, и задумывает написать книгу «О Смерти». Вместе с другом барон начинает собирать для нее материалы: едет на передовую, обследует учреждения Красного Креста, делает записи. В мае следующего года они возвращаются в Варшаву и приступают к написанию книги. Неожиданно Николай Николаевич заболевает желтухой. Болезнь не предвещала смерти: он продолжал работать и писать домой письма, успокаивал мать, что скоро выздоровеет. Неожиданно его состояние ухудшилось, сутки он не приходит в себя, пятнадцатого июня 1915 года барон умирает.

                Ему было неполных тридцать пять лет, и он очень хотел жить. «Мной здесь овладевает странное чувство: тот смутный трепет, который испытываешь перед всем необъяснимым: перед созданием человеческого Гения. Перед рождением Природы, перед Смертью. Тихий ужас и тихая радость смешаны в одном необъятном ощущении — хочу жить! Я всегда любил Жизнь, но теперь, когда я подслушал ее шаги, когда она уходит, я люблю ее еще тысячи раз сильнее и пламеннее, и единственная цель этой книги «О Смерти», показать, как неизъяснимо прекрасна Жизнь!»

                 Символический крест на "могиле" барона Н.Н.Врангеля.

       Никольское кладбище Александро-Невской лавры. Для знавших барона его смерть стала потрясением. Его похоронили на Никольском кладбище Петербурга, но могила не сохранилась. В конце пятидесятых годов участок с «непризнанными» деятелями был отдан под строительство автомобильной дороги. И могила исчезла навсегда. Лишь недавно, десять лет назад, усилиями энтузиастов на Никольском кладбище был установлен символический крест с именем барона. Такая же участь ждала и огромный архив барона Врангеля, который был разбит на несколько частей и передан в разные учреждения. Но большая часть архива просто исчезла. И сегодня как завещание звучат слова ученого, искусствоведа, русского патриота и любителя русской старины: «Горе тому, кто, не сомневаясь в себе и не зная, создаст ли он новых богов, уже разрушает старые храмы. Если бы всякая мысль каждого поколения могла мгновенно осуществиться, то нынешнее поколение жило бы в пустыне, ибо каждое юное поколение разрушало бы культуру предков, но не успевало бы создать свою... И с тем большей осторожностью должны мы беречь и ценить все, что сохранило хотя бы только значение исторической ценности».

Тина Гай [url]http://sotvori-sebia-sam.ru/[/url]