Это было детство, мы выживали как могли

Как вообще людям мужского пола удается пережить детство? Я уж не говорю о том, что это совсем не чудесная и не беззаботная пора, а жутковатое время фрустраций и неуверенности в себе (что, правду сказать, не всегда зависит от возраста). А вот физически. Как пережить детство физически?

Каждый раз, когда родители видели гантели, они говорили - 'смотри, не ударь себе по пальцу'. Первое, что я сделал, увидев гантели в свободном доступе, - долбанул себе по пальцу. Кровь, мясо, кишки, расчлененка. С тех пор недолюбливаю спорт. 

Мы с Мишкой знали все крыши в районе. Но это еще ничего, залезть по пожарной лестнице на четырехэтажный детский сад. А если на девятиэтажны сталинский жилой дом? По открытой пожарной лестнице. 
Однажды мы увидели возможность залезть на крышу нашего дома. - в одном подъезде шесть этажей, а в примыкающем - пять. Вот приезжаешь на лифте на последний шестой этаж, открываешь окно на лестничной клетке, а там и до крыши соседнего подъезда рукой подать, буквально. Шестой этаж дореволюционного доходного дома это почти, где самолеты летают. И мы спокойно пошли по бордюру шириной в одно кирпичное ребро из окна на крышу. Посидели на крыше, пошли обратно. 
Если у вас есть дети, не читайте это. Мне и писать то этого не следовало. 

А если надеть два свитера, старую куртку и стрелять друг в друга из духового ружья? А метать дротики в того, кто стоит в дверном проеме? Уворачиваться можно, выходить из проема нельзя. Десять дротиков, потом меняемся. 

Решили однажды отлить себе по кастету. Набрали пуль от пневматики, засыпали их в половник и встали над газовой плитой плавить свинец. По задумке, расплавленный свинец должен был красивой красной струёй течь в приготовленные формы. Не тёк. Не знаю, в чем дело. Свинец навсегда остался в половинке. Пара капель прожгла тапки.

Впрочем, была мысль попробовать еще раз и вылить свинец на соседскую кошку. Но гуманизм победил в тот раз. 

Нашли одеколон, вылили на кафельный пол кухни и подожгли. Why? Because fuck you, that's why.

Еще у нас неподалеку был самый первый в Москве магазин фейерверков - Палиха 14. Из тонн китайского говна, я так понимаю, были килограммы брака, который выкидывали в контейнеры тут же. А мы уже решали, что с этим браком делать. 
Нашли однажды огромный 'фонтанчик' - это, из которого искры льются, шутки, веселье. Решили так: сначала здесь на месте проверим, рабочий ли, и, если рабочий, отнесем домой и вечером сожжем во дворе. Отсыпали из этой тубы немного пороха на самый край, подожгли. Ну, он загорелся целиком, конечно. А я его в руке держу, и стоим мы в арке на Сущевской. Принимать решение нужно было молниеносно - очень хотелось, сохранить целый 'фонтанчик' до вечера. Я ткнул его горящим концом в землю. Взрыв был такой силы, что автомобильные сигнализации, которых в 1994 году было еще не так много, сработали во всем ЦАО, а может и во всем городе. Да что там - в стране! Кто-то закричал, мы побежали. 
Через десять секунд бега, я отметил, что рука у меня на месте. Еще через минуту мы остановились у какой-то зеркальной витрины и увидели, что у нас обоих нет ни бровей, ни ресниц, а на головах волосы такие белые, почти прозрачные. 
Отдышались, заходим во двор. Там на лавке сидит какая-то тетка из соседнего подъезда. Противная, все время на нас наезжала. 
- Что это, - говорит, - у тебя брови обгорели? Ты курил? Курил что ли? Вот! Я знала, что ты куришь. Мне так и говорили, что ты шпана. Куришь!
А я стою и думаю - 'Вот же ты сука. Мне чуть руку не оторвало, а ты тут со своими сигаретами'. 

Рука потом покрылась волдырями, но они быстро прошли. Ресницы выросли вместе с бровями. 
А курить я начал только лет через пять, зато уж сразу под джин-тоник.