Медведь

                                                                                                                     Мишке - Медведю и Человеку

             На берегу большой реки рос большой лес. Жил в этом лесу один Медведь. С виду обычный такой: шерсть бурая, как положено в средних широтах, глаза карие, характер нордический твердый, лапа размера 44-45 (точнее он и сам не знал, потому что привык по лесу ходить босиком). В той местности был он самым большим и сильным, поэтому лесные звери его уважали и даже побаивались иной раз. Ну, это, если кто нашкодничает. Бузотёров и лентяев Медведь очень не любил, хотя нрав имел веселый и сам не прочь был иной раз порезвиться – на бревне по реке поплавать или из собранной с куста переспевшей малины соорудить хмельной напиток и угощаться им в компании волков с соседней поляны.

           Зверье, обитавшее по соседству, Медведь никогда не обижал, а напротив, помогал, чем мог. Случится, например, пожар в лесу, прибежит косолапый и начнет огонь затаптывать, пока весь не затушит. Даже пожарную бригаду организовал из волков с бобрами.

           Случалось, что пришлые люди оставляли после себя мусор да такой, от которого много беды приключалось. То заяц о битую бутылку лапу порежет, то ежик в консервную банку, как в капкан, угодит. Всех спасал Потапыч. Такая уж душа у него добрая и отзывчивая была.

           Кроме того, имел Медведь слабость: любил изобретать разные новшества. Бывало несколько дней не выходит из берлоги, все возится, ворчит. Звери знают, что-то задумал Мишка. Мешать ему нельзя, а то и рассердиться может. Потом вылезет весь просветленный и явит миру очередное диво: то гамак сплетет и повесит меж сосен (и чего ему в родной берлоге не спится), то белок заманивает соковыжималкой из берез сок давить, а то волкам сделает мангал для камина, чтоб в зимнюю вьюгу не выходя из логова жарили шашлыки и вспоминали косолапого.

           Часто в лес захаживали туристы. Жгли костры, варили чай из можжевеловых веточек и пели под гитару песни. Медведь подкрадывался поближе, садился в кустах так, чтоб люди его не видели, и слушал переборы гитарных струн. Самые любимые он уже знал наизусть и иной раз, забывшись, начинал подпевать. Туристы пугались, петь прекращали, а один раз в спешном порядке собрали палатки, рюкзаки и быстро ушли. Медведь поначалу огорчился. Настроение у него как раз было песенное, а тут такая незадача. Только не зря говорят - не было бы счастья, да несчастье помогло: на поляне возле незатухшего костра лежала забытая гитара.

           Поначалу Медведь её не заметил. Очень уж разозлился, что туристы костёр бросили в лесу. Кинулся затаптывать, как всегда, и чуть не наступил на гриф. Уже и лапу занес да вовремя остановился. Бережно гитару поднял, отнес подальше от греха, доделал свое пожарное дело, а потом уж вернулся к находке.

           Долго вертел ее, разглядывал, оглаживал. Даже лизнул тайком один раз и оглянулся – никто не видел? А то разнесут по всему лесу и конец авторитету. Потом неловко, одним когтем коснулся струн. Гитара зазвенела.

           И с этого дня началась в лесу новая жизнь. Забыл Медведь обо всем. Сидел в малиннике целыми днями и осваивал нотную азбуку. Надо сказать, что играть он научился довольно сносно, да и голос имел басистый, сочный. Вот только слух – медвежий…

           Через месяц лесное братство собиралось по выходным к берлоге и расположившись кто где: на близстоящих пнях, нижних ветках сосен, примятой траве слушали медвежьи концерты. Самые смелые даже подпевали. И такой популярностью, надо сказать, пользовались Мишкины музыкальные посиделки, что аншлаги не прекращались. Один раз даже ветка обломалась под весом набившихся на нее зрителей. Как сообщило лесное радио, никто не пострадал.

           Как-то раз, теплым осенним днем сидел Медведь на берегу лесного ручья, лениво перебирая гитарные струны, и настолько погрузился в нирвану, что не услышал, как подскочил к нему запыхавшийся заяц и взволнованно начал рассказывать последние новости.

- Я пошел за морковкой в деревню, ту, что с краю леса стоит. Я всегда туда хожу. Она там самая вкусная и хранится долго… - тараторил заяц.

- Короче, Склихасовский, - рявкнул Потапыч, который знал: не останови зайца, будешь слушать про морковь до вечера.

- Да, так вот, - заяц проглотил слюнку и продолжил. – А на поляне между лесом и деревней черт знает что творится. Там такое, такое… - заяц закатывал глаза и бил задней ногой.

- Да что там такое? Говори, а не то получишь сейчас и на орехи, и на морковку.

- Там какая-то машина с крыльями и мужик возле нее крутится. Может чего задумал? – заяц уныло дернул себя за ухо.

- Ишь, Нострадамус какой выискался, - буркнул Медведь, но сам встал, отложил гитару, отряхнулся. – Хватит причитать, показывай дорогу, косой.

- Чуть что, сразу косой-косой, - заныл заяц, но бодро поскакал в нужную сторону.

              До поляны добрались быстро. Высунувшись из крайних кустов, Потапыч внимательно осмотрел картину, открывшуюся глазу.

             На примятой траве, и в самом деле, стоял небольшой самолет, а в нем ковырялся летчик с расстроенным лицом. Медведь выбрался из кустов, подошел к человеку со спины, откашлялся и спросил:

- Помощь требуется?

Летчик оглянулся и сел на траву. Судя по всему, он первый раз так близко общался с медведем и не сразу нашелся, что ответить. Пока летчик подыскивал нужные слова, Медведь обошел самолет, потрогал крыло лапой, крутнул винт и задумчиво почесал бок. Потом сел рядом с человеком и спросил:

- Так что с помощью?

Летчик немного пришел в себя и вежливо ответил:

- Ну, вообще-то требуется. Неудачно приземлился и сломал ось. Надо укрепить какой-нибудь балкой, а то взлететь не смогу.

Медведь заглянул под самолетное пузо и внимательно осмотрел поломку.

 - Это вам надо хорошую крепкую дубовую ветку прикрепить. Другая не выдержит.

Летчик с уважением посмотрел на грамотного по технической части Медведя.

- Вы какой ВУЗ, простите, заканчивали? – вежливо осведомился он.

Медведь застеснялся:

 - Да не, я самоучкой.

Они немного посидели молча, потом Медведь встал:

- Ждите меня здесь, я скоро вернусь.

И ушел в лес.

            Вернулся Потапыч через час с толстой дубовой веткой, очищенной от листьев, мелких веточек и сучков. Почти до темноты провозились они с летчиком, прилаживая ветку к треснутой самолетной оси. Когда все было закончено, летчик с уважением пожал медведю лапу.

- Очень хочется сделать вам что-нибудь приятное, - сказал он. – Но, по правде, в голову ничего не лезет.

Медведь задумчиво посмотрел на самолет.

- А вы покатайте меня. Я ведь всю жизнь в лесу живу, на самолетах летать не доводилось.

- А что! Залезайте в кабину.

            Они оба втиснулись под стеклянный купол. Двигатель взревел, самолет коротко разогнался и взмыл в темнеющее небо.

            Медведь никому бы не признался, что ему было не по себе. Да что там не по себе, просто страшно. Он даже зажмурился поначалу. Потом взял себя в лапы и приоткрыл правый глаз.

            В него ударил закат такой ослепительной красоты, какого он внизу никогда не видел. Забыв обо всем, уже широко распахнутыми глазами, Медведь смотрел сквозь стекло на проплывающий внизу родной лес, солнце, скатывающееся за высокие деревья, луну, слабым пятном нарисовавшуюся в небе. Такого восторга он не испытывал никогда.

            Быстро стемнело. Небо приняло глубокий черно-бархатный оттенок. Звезды из кабины самолета казались не только ближе, но и больше. Медведь, казалось, перестал дышать от нахлынувших чувств.

- Ну, все, - вдруг сказал летчик. – Керосина уже немного осталось, только долететь до аэродрома. Вы не против, если я высажу вас не на поляне, а на трассе недалеко от леса? На поляне в темноте я не смогу посадить самолет.

- Не против, - вздохнул Медведь. – Я все равно гуляю перед тем, как спать ложиться.

            Стальная птица плавно приземлилась на освещенную огнями дорогу. Оба выбрались из кабины, постояли на прощанье рядом. Потом летчик еще раз пожал Медведю лапу, влез обратно и самолет поднялся в воздух. Медведь проводил его взглядом и пошел в сторону леса…

            А через три недели резко похолодало, выпал первый снег, и Медведь забрался в берлогу на зимнюю спячку. Всю долгую зиму снилось ему звездное небо…