ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЕ ФЕВРАЛЯ, КАК ДЕНЬ ВОСПОМИНАНИЙ

Я уже писал, что день двадцать третий февраля, для меня лично остался как День Советской Армии и Военно-морского флота. Хотя служба в Советской армии, считая те два года, когда этой армии не было, но мы брошенные в Средней Азии существовали, занимает меньше времени из 33 лет прослуженных (16 лет). То есть в Российской я прослужил на год больше, чем в Советской армии. Но этот день для меня — День Советской Армии и Военно-морского флота! Почему так?

Не знаю, может тогда молодым был, но скорее всего принадлежность к той легендарной по сути армии, давало великое чувство — мы русские и у нас мощнейшая армия мира. Да нас победили, но не в войне, нас победили «свои», с тыла так скажем. Советская армия стояла лицом к врагам на границе, и она не ожидала удара от верховного командования. А там творилась измена…

А еще 23 февраля день воспоминаний о тех временах, когда мы были сильны и мир лежал перед нашими ногами.

Первый раз за пять лет после увольнения в отставку форму примерял и как будто никогда её не снимал...

Группа советских войск в Германии (ГСВГ), ближе к середине 80-х, осень. Полк к обеду вернулся на зимние квартиры. Так совпало, что тут же нам выдали денежное довольствие и что делают молодые парни? Правильно гонцов в магазин, а потом, оставив в казармах старшин, разделились на компании. Но хорошо посидеть не дали, взвыла сирена в полку, зазвонили служебные телефоны с механическим голосом: «Объявлена боевая тревога!».

Дело привычное: Полк связи знает две формы одежды, полевую и парадную,- так соседи по военному городку говорили, десантники штурмовые и пехотный 60 полк. Но в этот раз подняли всех. Вытянули колонны полевых узлов, приказ на марш, и пошли. Перекрестки забиты регулировщиками из разных частей: белые каски и портупеи, с полосатыми палочками,- всё привычно. В небе загудели самолёты, значит и их подняли, а как же прикрывать пылящую пехоту положено, чай не 1941 год.

Мы рулим вперед, да забыл, всё недопитанное забрали с собой. У меня пиво и водки пара литров, в колонне можно и расслабиться, водила, рулит, я же пиво потягиваю, слушая машинально, радиопереговоры по радиостанции Р-105 комбата с ротными и техническим замыканием. А потом колонну узла разорвали, что-то регуляторы напутали, пошел мат по сети, а потом и радиосеть наша зашипела пустым эфиром (связь по маломощной радиостанции Р-105).

А далее еще разрыв регуляторами колонны, и мы оказались с Юрием Выборновым, лейтенантом, вдвоем со своими двумя Урал −375. Куда ехать, а хрен знает куда, карт нет, лес и темно. Остановились, огляделись, по стакану приняли, смотрим, какая то колонна мимо нас прошла, похожая на радио-релейную часть (по антеннам под брезентом, на крышах кунгов машин определили), может нашей армии? Пристроились за ними.

Долго ехали уже небо начало сереть, рассвет наступает, а потом увидели, указатель (близлежащий немецкий населённый пункт) на наш район развертывания. Свернули, кстати с Юрой по радиостанции чокались и принимали по сотке неоднократно. Дороги пошли полигонные, начали обгонять отставших, с разными номерами. Смотрим, танкисты танк вытаскивают с обочины из приличной лужи, остановились поглазеть и тут, из под гусянок бревно вылетает по танкисту, как перерубило.

Все к нему, мы с Юрой тоже, всё, а там смерть уже кружится, погиб паренёк. Царство ему небесное. Ошалели мы, пошли к аппаратным, по сотке накатили, проехали еще пяток — другой километров, развилка в три стороны, куда ехать? Три дороги и шумящий, мокрый лес, надо ещё добавить, что всю ночь шел немецкий, нудно — моросящий дождь. А тут ещё смотрю, водила, носом клюёт, решили часок поспать, на обочину свернули. Часового выставили и вздремнули.

А вот подъем оказался знатным, проснулся, от увесистого хлопка по заднице. Глаза продрал, командир полка гвардии полковник Легчило:
— Куда едешь Паршиков?
-Домой товарищ полковник, — ляпаю спьяну и со сна.
-Ну, приедем в полк, я тебе покажу домой! — зловеще протянул командир. — Сейчас за мной езжайте,- поставил задачу комполка нам с Юрой и поехали за командирским Уазом.

Мы оказалось всего два километра не доехали до командного пункта 2 гв.ТА. Но въехали с какой- то другой стороны, где никто не ездил. Узел уже развернулся ну и мы по-быстрому раскидали свои щупальца и пошёл набор связей… А связь в тот раз аж звенела, все дивизии как на блюдечке. К вечеру я, уже передав связи, стоял в колонне мобильного центра для перемещения на новое положение и ужин.

Сидим на ПХД в офицерской палатке ужинаем, каша и тушенка в меню и заходит командир с начальником войск связи армии полковником Павловым, садятся за общий стол, им быстро подали еду. Командир полка, поглядывая на меня начал рассказывать:
— Поехал я искать отставших, смотрю, два Урала моих стоят, часовой ко мне, чьи спрашиваю? 
— Мобильный центр и каналообразующий, товарищ гвардии полковник, — открываю дверь первого Урала, а там вот такая жопа торчит,- показывает руками полковник, какая здоровая попа, — ну я с размаху рукой по ней как хлопну, Паршиков подорвался.
— Куда едешь? 
— Домой! — отвечает, я, конечно, ошалел от такой наглости, — командир под смех всех присутствующих. — Вернемся в полк, накажу! — завершил рассказ командир под хохот всех. Начальник войск тоже смеялся.

А я, я на этих учениях смыл проступок тем, что связь звенела и по окончанию учений, в полку получил очередную грамоту, которую непременно обмыл и… Впрочем это другая история. И ностальгия…

Не знаю, может тогда молодым был, но скорее всего принадлежность к той легендарной по сути армии, давало великое чувство — мы русские и у нас мощнейшая армия мира. Да нас победили, но не в войне, нас победили «свои», с тыла так скажем. Советская армия стояла лицом к врагам на границе, и она не ожидала удара от верховного командования. А там творилась измена…

А еще 23 февраля день воспоминаний о тех временах, когда мы были сильны и мир лежал перед нашими ногами.

Где то в Туркестане, и молодость в глазах