На какие хитрости пошла Россия в Минске

Кремль пытается вернуть Европу к тем временам, когда все вопросы решались тройкой лидеров, а мелким странам оставалось лишь молча соглашаться

Минские соглашения, пусть они и не самый выгодный вариант для Украины, все же не предусматривают ее децентрализации. Так что одной из своих главных целей Владимир Путин не добился. Удалось ему другое: децентрализовать Европу.

Чем список участников Минска 1-отличался от Минска 2? В сентябре Европу представляли шеф Еврокомиссии Жозе-Мануель Баррозу и глава дипломатии ЕС Кэтрин Эштон. Сейчас в столицу Белоруссии приехали канцлер Германии Ангела Меркель и президент Франции Франсуа Олланд, а преемники Баррозу и Эштон готовились к саммиту ЕС в Брюсселе.

Можно бы спросить, какая разница, ведь и Германия, и Франция – члены Евросоюза. Ключевые игроки, без чьего согласия ни одно серьезное решение фактически принято быть не может. Но дело в другом: это часть российской стратегии, известной не первый уже год. Не секрет, что власти в Москве не уважают западную демократию, но сложные пути принятия решений в ЕС в их глазах выглядят совсем дико.

А еще Кремль никогда не уважал тех, кого считал слабее. «Если вы будете разговаривать со мной таким образом, то уже сегодня не будет больше такого понятия, как Катар» – сказал когда-то Виталий Чуркин послу этой страны. С Германией договариваться или даже спорить можно, с Францией – пожалуйста. Но с шефом Еврокомиссии, гражданином Люксембурга, страны, где живет столько же людей, сколько в Новокузнецке кемеровской области? В Люксембурге выгодно деньги прятать, но говорить на равных с люксембургским политиком – не по-мужски.

Для России лучше всего было бы вернуться к европейскому порядку XIX столетия, когда всем в Европе заправляли сверхдержавы – Великобритания, Россия, Австрия и Пруссия (а потом также Франция и Италия). Их целью являлось не только не допустить ситуации, в которой одна из стран-конкурентов вырастет в гегемона, но и следить за стабильностью на континенте. Каким образом? Когда в 1830 году против нидерландской власти восстали бельгийцы, только параллельное восстание в Польше сорвало план отправки российских войск для его подавления.

На нашем континенте есть и всегда будут страны сильнее нас. Но в Европе сильный не всегда прав. В России – наоборот

Сейчас с точки зрения Кремля для переговоров вполне хватило бы России, Франции и Германии. Другие страны должны подчиняться решениям великой тройки и не гавкать. Для таких держав, как Украина или Польша, слишком больших, чтобы другие с ними не считались, но и слишком маленьких, чтобы им всегда удавалось пролоббировать свое мнение и свои интересы, такие идеи очень опасны.

Поэтому Польша всегда пыталась (хотя у нее не всегда это получалось) решать свои проблемы с Россией на уровне Евросоюза. В 2005 году Россия ввела эмбарго на польское мясо и овощи из-за того, что на выборах у нас победила партия, которую в Кремле считали русофобской. Варшаве тогда удалось передать на уровень Еврокомиссии задачу поднять вопрос этого эмбарго, но снять его удалось только тогда, когда следующее правительство решило все-таки договориться с Москвой без посредников. Краткосрочно мы получили выгоду – ведь Евросоюз оказался не нужен, а фермеры зажили лучше. Но в целом это была ошибка, так как Москва всегда пыталась игнорировать существование интеграционных структур Европы.

Давайте вернемся к сегодняшнему дню. Год назад гарантами договора с Виктором Януковичем были шефы МИД Германии, Франции и Польши, но сам визит был согласован с Кетрин Эштон. Потом россияне (не без участия украинских властей), убедили западных партнеров в том, что участие поляков необязательно.

«Ведь эти русофобы мешают нам серьезно говорить». Я не переоцениваю, в отличие от части моих польских коллег, уровень понимания России и ее политики в Польше, но все-таки мы умеем чувствовать российские хитрости лучше Запада.

Речь заходит об американцах? «Давайте не будем им позволять вмешиваться в наши европейские дела», - немедленно заявляет Россия. Такие предложения очень сильно совпадают с традиционным антиамериканизмом Франции и более амбивалентной по этому поводу Германии, в результате США почти не допускают к переговорам по Донбассу. Евросоюз тоже не нужен. «Времени нет ждать, пока бюрократы в Брюсселе все решат и пересмотрят». В результате имеем Минск, в котором нет ни представителей ЕС, ни представителей Восточной Европы, которые первыми пострадают, если Москва решит пойти дальше.

Наши страны не должны соглашаться на подобное, так как в будущем это значительно ограничит наше влияние на собственные права и интересы, ограничит наш суверенитет. Поляки относятся к этому особенно чувствительно, у нас даже есть поговорка-желание «nic o nas bez nas» (ничего про нас без нас). Но у нас есть общие инструменты, которые могут помочь усложнить задачу великим.

Первым инструментом является региональная политика. В регионе много стран, которые поддерживают Украину активнее и принципиальнее Германии или Франции. Литва, Румыния, Польша, Эстония прекрасно понимают, что угроза для Украины сегодня - это угроза им самим завтра. Почему бы не координировать и не согласовывать наши позиции накануне важнейших международных событий? Совместный голос пяти или шести стран региона сильнее, чем сумма их голосов. Эффект синергии.

Второй инструмент – трансатлантическая политика. Переговоры в Минске – первый случай, когда США не участвовали в важнейшим для европейского будущего процессе. Москва скажет, что это неевропейская страна, но нам не обязательно принимать этот аргумент. Сегодня интересы США в Европе совпадают с украинскими (и польскими) интересами. И это надо использовать, чтобы у России не получилось построить «совместной Европы от Лиссабона до Владивостока».

Такую концепцию впервые представил Дмитрий Медведев, будучи еще президентом. Такая идея записано – что уже настораживает – в минской декларации лидеров. Но мы не хотим такой Европы. Она слишком будет напоминать времена, когда ни Польши, ни Украины не было на карте Европы – не только в переносном смысле того слова. На нашем континенте есть и всегда будут страны сильнее нас. Но в Европе сильный не всегда прав. В России – наоборот.

Михал Потоцкий, публицист