И когда самолёт уплыл на облаке.....
Все люди делятся на случайных и тех, о ком мне дано писать.
Кот Басё.
***
И когда самолёт лёг на белое облако и поплыл на юг, Он понёс свою боль через равнодушный город.
Он спотыкался о его разбитые тротуары, и боль расплёскивалась вокруг, гасила улыбки на лицах, съёживалась и шипела бездомными кошками, надрывно скрипела петлями старых фонарей и утекала грязными ливнями в стоки.
Когда Он переступил свой порог, родился вечер.
И ему стало совершенно ясно, что теперь и рассветы и закаты перестанут приходить к нему. Отныне им суждено рождаться, существовать и умирать прямо здесь, в его комнате, превращаясь в факториал, где «n» спрогнозировать невозможно.
Он мог бы жить воспоминаниями.
Их, разобранных на секунды, касания и нервные полёты чёлки, хватило бы на то, чтобы полумиллиметровыми линиями, штрих за штрихом, выкрасить все его стены и даже потолок.
Он бы мог сделать боль практически бесконечной, выпаривая её и превращая в облака, носящие на себе самолёты.
****
Он распахнул окно. И вместе с моросью холодного дождя ветер обжёг его кожу словами. Потоки воздуха зашвыривали слова – предлоги, глаголы, существительные, дефисы и восклицательные знаки, точки, спаянные по три штуки – одной бессмысленной пёстрой грудой…
И он, после секундной оторопи, вдруг понял, и бережно собрал их россыпи с ладони.
А потом бродил по квартире и трепетно собирал Её. Он касался подушками пальцев изголовья кровати, краешка кофейной чашки, Её любимого диска, оставленных на полочке в прихожей ключей….
Он вдыхал её из полотенца, собственной рубашки и пучка мелиссы, собранной ими за городом.
Он выцарапывал из груди память о Её смехе и отзывчивой бархатной коже на позвоночнике…
Он впитывал Её из пожелтевших страниц недочитанной книги, оставленной на террасе, гитарных аккордов Её любимых песен, оплётки руля, которому посчастливилось помнить её руки.
***
А после, когда в его комнате рождалась ночь, Он смешивал себя и Ёе со словами на белой палитре и рисовал тексты.
Сюжеты рождались сами, бессмысленные одинокие слова послушно выстраивались в строки и, оплетаясь Им и Ею, вдруг становились живыми и значимыми.
Он рисовал тексты, не останавливаясь в задумчивости ни на мгновение.
Текстов выходило множество. Смешные и грустные, серьёзные и лёгкие, как паутинки бабьего лета – они были миром, познанным мужчиной и женщиной с помощью любви и возвращённые миру с любовью.
***
Далеко-далеко, там, куда Её доставил самолёт, лениво лежащий брюхом на облаке, Она открывала Его страницу и, осторожно водя стрелочкой по чёрным символам на белом молоке страницы, собирала в тёплые ладони их обоих...

Комментарии
Назвала бы это истинно женское свойство зеркалом, но это будет не совсем верно - у женщины всегда закруглённые углы, туман лиричности и лёгкие дефекты поверхности из-за эмоций.:)
Но вся беда (или счастье) в том, что строки к ролику не мои, а (по ссылке): http://www.stihi.ru/avtor/linkas
После того, как я познакомилась с поэзией современных девочек пришло понимание того, что мне стоит оставить попытки слагать рифмы, ибо всё сказано за меня с таким мастерством, каким я не обладаю. И нефик мучать клаву:)
Теперь я свои вирши только в ванной пою.
Чуть добавлю-
Без тебя – вокруг пустыня,
Безнадежность, полный мрак.
От предчувствий сердце стынет –
Сам себе я лютый враг.
Без тебя – минута вечность -
И дорога в никуда.
Ты прости за бессердечность –
Без тебя – совсем беда!
(автор не известен)
Я твой щен: я скулю, я тычусь в плечо незряче,
Рвусь на звук поцелуя, тембр – что мглы бездонней;
Я твой глупый пингвин – я робко прячу
Свое тело в утесах теплых твоих ладоней;
Я картограф твой: глаз – Атлантикой, скулу – степью,
А затылок – полярным кругом: там льды; nepoemaniehanepoemanie’s inepoemanie.
Я ученый: мне инфицировали бестебье.
Тебядефицит.
Ты встаешь рыбной костью в горле моем – мол, вот он я.
Рвешь сетчатку мне – как брусчатку молотит взвод.
И – надцатого мартобря – я опять животное,
Кем-то подло раненное в живот.
Вера Полозкова
Когда руки нависли над клавиатурой, я не собиралась писать о любви.
А получилось - всё равно - о любви:))
Может, кто-нибудь, там, далеко, снимет её из этих букв в подушечки пальцев?:)
Я запомнила и буду ловить эту мелодию, а пока мне еще вспомнилась чудная вещь Квартала Остров белых птиц.
"...Как нежданный гость Спустилась ночь
В этот город на песке, Город наших встреч.
Может, это холод твой нечаянный
Мне не дал его сберечь,
Мне не дал его сберечь.
Так легко, как пёрышко,
Я лягу на ладонь.
Так далеко лететь
До донышка твоей души
На остров белых птиц,
Где кончается туман. "
Сейчас поищу в ютюбе..))
http://youtu.be/RwAiC5QA5vg
Я попозже попробую с тобой поделиться своей версией.
Получилось, что слог и образность практически исключают подлинность чувств, а литература - это "всего лишь".
Жаль, конечно, что всё вместе у меня никогда не получится, наверное, но своим первым блином я в целом довольна.Хотя, как всегда, излишне романтична, если учесть, что повествование о мужчине всё-таки.
Вот так я увидела. В том числе и тебя, когда читала некоторые твои тексты.
Отмечаю дисгармонию: ты что-то видишь в моих комментариях, чего там нет (от "обиды" до "перехода на личности"). Будем считать, что буквы в них не отражают эмоций.
Так что несочтимо.
Остаётся самое главное - тексты, картины, музыка, гениальная игра актёров... Даже здания и научные открытия, спроектированные или совершённые вдохновлённным любящим - остаются и порою становятся бессмертными.
Можно на Фольксвагене - прорисовывать traces marks из нежности, по которому потом отыскивать свои сокровища, как по пиратской ветхой карте.
Вообще, хочется чего-то светлого и вечного. А когда оно попадается, то оказывается скучным и ущербным, не переставая при этом оставаться светлым и вечным. Надоело. Ем котлеты, отгоняю мух ))
Ем мух, отгоняю котлеты. (фигассе как троесмысленно получилось!)
Под хорошее вино
(тут рифма захлебнулась)
Можно съесть всё, что угодно и гонять котлеты и облака с самолётами до полного протрезвления.
Целую, Пух.