S&P понизило рейтинг России до мусорного, но цифры говорят о другом


На то, что агентство Standard & Poor’s понизило 27 января рейтинг России до уровня мусорного, Кремль отреагировал обвинениями в ангажированности и политиканстве в угоду США. По сообщению российского информационного агентства «РИА Новости» замглавы министерства иностранных дел Василий Небензя заявил, что у него «нет сомнения, это было сделано даже не по подсказке, а по прямой указке из Вашингтона».

И хотя мало кто сомневается в том, что 2014 год оказался для российской экономики разрушительным, при более близком рассмотрении некоторые основные макроэкономические показатели в определенной степени могли бы служить подтверждением обвинений Кремля в нечестной игре — особенно если сравнить их с показателями других стран, рейтинг которых по-прежнему находится на уровне инвестиционного.

Главным основанием для понижения агентством S&P рейтинга России до BB+, нижней ступени инвестиционной категории, стало то, что стране недавно был закрыт доступ к международным финансовым рынкам. Этим подразумевается, что в не столь отдаленном будущем Россия просто не сможет обслуживать свои долговые обязательства.

Широко используемый показатель суверенного долга, выражаемый в виде процента ВВП, считается надежным показателем задолженности страны. Посмотрев на таблицу, составленную BNE, можно понять не только то, насколько жизнеспособной является российская экономика в этом отношении, но и относительную хрупкость других стран — в том числе и тех, чьи санкции стали причиной снижения агентством S&P рейтинга России.

Без доступа к финансовым рынкам Японии на обслуживание государственного долга в течение лишь одного года пришлось бы потратить совокупный ВВП за два года. Россия, с другой стороны, могла бы погасить свой государственный долг за счет ВВП, полученного за месяц с небольшим.

Но даже в этом показателе не учитывается то, что в качестве ликвидных средств для обслуживания своих долгов государства используют не весь ВВП, а лишь ту его часть, которая возвращается в бюджет в виде налоговых поступлений.

Если теперь посмотреть на налоговые поступления, выражаемые в виде процента от государственного долга, то, как видно на второй таблице, для развитых стран с высоким уровнем задолженности картина выглядит еще более мрачной.

Для обслуживания годового госдолга США потребуется потратить свой реальный доход за трехлетний период, а Японии — за семилетний период. А Россия за счет налоговых поступлений смогла бы покрыть свои долговые обязательства в двукратном размере всего лишь за один год.

Если рассмотреть наихудший возможный сценарий, согласно которому российская экономика полностью остановлена, то ее единственным буферным запасом будут государственные резервы. При отсутствии других источников капитала у страны не останется иного выбора, кроме как начать тратить средства из казны на финансирование материальных нужд государства и обслуживать свои долговые обязательства за счет запасов. Но даже в этом крайнем случае Россия в состоянии выдерживать самый неблагоприятный сценарий на удивление долго.

Как следует из третьей таблицы, Центробанк России за счет собственных резервов может покрыть почти двухгодичные долговые обязательства. А федеральный резерв США, с другой стороны, в состоянии покрыть за счет своих резервов лишь трехдневные долговые обязательства и во второй половине следующего, четвертого, дня останется без средств. Любопытно отметить, что ретроспективный анализ резервов ЦБ за предыдущие периоды показывает, что по такому показателю, как импортное покрытие, Россия в настоящее время гораздо стабильнее, чем в 2004 году, когда рейтинговое агентство Fitch повысило ее рейтинг до инвестиционного.

Однако, хотя эти сценарии в какой-то степени способны проиллюстрировать устойчивость российской экономики, в них не учитываются высокие и растущие уровни инфляции, которая сейчас наблюдается в России — на момент написания этой статьи она составляла 11%. Одного этого достаточно, чтобы значительно понизить жизнеспособность российской экономики. Хотя, с другой стороны, эти сценарии основаны на предположении о том, что доступ России к финансовым рынкам в результате санкций полностью заблокирован, что на самом деле не так.