Моральный кодекс коммуниста и заповеди Божии

[Предлагаем вашему вниманию статью, разоблачающую ложь, о нравственной близости и даже равноценности Божиих заповедей и "Морального кодекса коммуниста".

 Светлана Шешунова

Моральный кодекс коммуниста и

заповеди Божии

Коммунистический опыт нашей страны стремительно исчезает из ее памяти. Всё громче звучат ностальгические воспоминания о советском времени. Всё чаще коммунисты и сочувствующие им говорят о том, что советская мораль была здоровой и стойкой, а ныне мы пришли к нравственному упадку, потому что «предали советское наследие». Не будем сейчас говорить о том, в какой мере Россия действительно отказалась от этого наследия (в очень и очень малой, к сожалению). Посмотрим на основы того нравственного идеала, который был провозглашен в СССР. Неловко напоминать о таких общеизвестных вещах; но это общеизвестное, похоже, сейчас быстро забывается.

Новому человеку – новую мораль

Коммунистическую мораль невозможно отделить от программы воспитания «нового человека», противостоящего «старому миру». Такое воспитание, в свою очередь, немыслимо без неразрывной связи морального кодекса с партийными взглядами. «Надо, чтобы всё дело воспитания, образования и учения современной молодежи было воспитанием в ней коммунистической морали», – определил Ленин в «Задачах союзов молодежи» (1920).

И всё дело «образования и учения» в СССР действительно отвечало этой задаче. Нынешние студенты и школьники уже просто не представляют себе, как поколения их предшественников должны были конспектировать и пересказывать на занятиях десятки статей Маркса, Энгельса и Ленина. В программе КПСС, принятой в 1961 г., указывалось: «Партия ставит задачей воспитание всего населения в духе научного коммунизма». Конечно, никто не препятствовал гражданину СССР изобретать новый рецепт торта или открывать новые элементарные частицы; но в своих суждениях о человеке, обществе, истории он обязан был не уклоняться от духа «научного коммунизма» – то есть от идей, высказанных Марксом, Энгельсом и Лениным. Он должен был твердо верить в то, что Бога нет, человек произошел от обезьяны, вся мировая история – это непримиримая борьба классов, а ее конечная цель – построение коммунизма.

Обратимся теперь к сердцу «нового человека», к его нравственным принципам. «Коммунисты противопоставляют извращенным… нравам старого мира коммунистическую мораль – самую справедливую и благородную мораль», – утверждает упомянутая партийная программа.

В чем же особое благородство этой морали и ее отличие от «старой»? Ленин определил его четко: «Наша нравственность выводится из интересов классовой борьбы пролетариата… А в чем состоит эта классовая борьба? Это – царя свергнуть, капиталистов свергнуть, уничтожить класс капиталистов». «Мы говорим: нравственность это то, что служит разрушению старого эксплуататорского общества и объединению всех трудящихся вокруг пролетариата, созидающего новое общество коммунистов».

Прагматизм этих заявлений напоминает старый анекдот о разговоре дикаря с христианским миссионером. Миссионер спросил, как его собеседник отличает добро от зла. Абориген объяснил, что это просто: «Если сосед угонит моих коров – это зло, а если я у соседа – это добро». Но Ленин и его последователи нисколько не стеснялись строить на таких моральных принципах всю свою государственную политику: «Мы в вечную нравственность не верим и обман всяких сказок о нравственности разоблачаем».

Этот фундамент советской морали никогда не подвергался сомнению. Однако в зависимости от потребностей эпохи к нему делались разные пристройки. Так, в 1928 г. М.И. Калинин заявил в своей речи «Борьба за нового человека»: «Раньше основной установкой было… воспитание политического борца, преданного до мозга костей пролетариату и трудящимся, воспитание ненависти к буржуазному строю… Можем ли мы сейчас ограничиться только этими задачами? Ни в коем случае!» И он предлагает придать «новому человеку» еще два качества: стремление к «практическим», «полезным» знаниям (полезным для коммунистической власти, разумеется) и повышение производительности труда. Как видно, эти дополнения тоже предельно прагматичны и определяются материальной выгодой, которую получит новый строй. Основание же новой морали (классовая ненависть) остается неприкосновенным. Даже в 1940 г., когда все социальные слои, хотя бы потенциально чуждые коммунизму, были в СССР физически уничтожены, Калинин повторил, что «главная задача коммунистического воспитания – давать максимальную помощь в нашей классовой борьбе».

Ленин открыто заявил, что коммунисты отрицают ту нравственность, которая выводится «из велений Бога». Но его современные поклонники с вождем не согласны. По их словам, коммунистическая мораль была, по сути дела, христианской – правда, без Христа, но стоит ли обращать внимания на такие мелочи… И вот уже Г.А. Зюганов заявляет прямо в возрожденном храме Христа Спасителя, на заседании VII Всемирного Русского народного собора (16 декабря 2002 г.), что коммунистические нормы полностью соответствуют библейским заповедям. Подобные утверждения регулярно звучат в публицистике как аксиома, не требующая доказательств. А если их всё-таки потребовать?

Заповеди о любви к Богу

Четыре из десяти заповедей, данных Моисею на Синае, устанавливают отношение человека к его Творцу. Первая из них обязывает почитать единого Бога. Для «нового человека» она неприемлема просто потому, что «научный атеизм» – неотъемлемая часть коммунистического мировоззрения. Сейчас тот же Зюганов утверждает, что более 1/3 членов КПРФ – «православные верующие». Если это и так, упомянутые партийцы просто не знают либо православного вероучения, либо теории коммунизма.

Атеизм лишает смысла и третью библейскую заповедь: какая разница, как употреблять имя Божие, если Бога нет? Четвертая заповедь («Помни день субботний…») повелевает в каждый седьмой день недели и во всякие праздники посещать храм для воздаяния Богу той чести, которую тварь обязана воздавать Творцу. Эта заповедь отрицалась самим календарем, принятым в советском государстве и отменившем все христианские праздники. В 1929 г. была установлена непрерывная рабочая неделя, то есть обязательная работа по воскресеньям (само название этого дня изъяли из употребления, чтобы не напоминать о Воскресении Христа). При этом иные христиане предпочли быть осужденными на заключение, лишь бы не нарушить заповедь. Впоследствии воскресный выходной был восстановлен; но и сейчас по советской традиции он то и дело переносится на понедельник. РФ наследует советскому календарю и в другом: вернув дню Рождества Христова статус выходного, она оставила другие двунадесятые праздники рабочими днями. Так что четвертую заповедь мы продолжаем организованно попирать.

На словах отвергалась и вторая заповедь – о сотворении кумира и поклонении ему. Но человек не может жить без почитания высшего начала. Отвергая Бога, он неизбежно ищет Ему замену. Маяковский провозглашал в стихотворении «Два опиума»:

Заменим

    звоном

       шагов в коллективе

          колоколов

             идиотские звоны.

Если шаги рабочего коллектива могут заменить звон колокола, зовущего в храм, то тем самым подразумевается особая вера, сопоставимая с верой в Бога.

Послушание Творцу заменяется послушанием партии. Образцовый герой советской литературы, Павел Корчагин, объявляет влюбленной в него девушке: «Я буду принадлежать прежде партии, а потом тебе и остальным близким». А его создатель Н.А. Островский в 1930 г. внушал своей корреспондентке, что «без партбилета железной большевистской партии Ленина» жить бессмысленно: «Как можно жить вне партии… В чем же радость жизни без ВКП(б)? Семья – это несколько человек, любовь – это один человек, а партия – 1600000. Двигай… держи штурвал в ВКП(б)».

Как всякий идол, коллектив требует жертв. А.И. Луначарский напоминал, что подлинно коммунистическая личность всегда готова «зачеркнуть себя ради победы передового класса». Но, жертвуя ради слияния с коллективом какими-то личными чувствами, советский человек взамен удовлетворяется тем, что ощущает себя частью могучего и бессмертного целого.

Партия –

    бессмертие нашего дела.

Партия – единственное,

   что мне не изменит…

… Я счастлив,

   что я

      этой силы частица,

         что общие

            даже слезы из глаз.

Сильнее

   и чище

      нельзя причаститься

         великому чувству

            по имени –

               класс!

Как показал в своих исследованиях И.А. Есаулов, в советской художественной литературе отражен процесс «вторичной сакрализации»: христианские мотивы используются как внешний материал, наполняясь при этом противоположным содержанием. В частности, в приведенной выше цитате Маяковский не случайно употребляет глагол «причаститься», напоминающий о таинстве Евхаристии. Новое, классовое «причастие» противопоставлено причащению Телу и Крови Христа. Слияние с коммунистическим коллективом подсознательно становится суррогатом Церкви. Но это именно суррогат – подмена, принципиально отличная от оригинала по самой своей природе. Церковное единство людей достигается действием Святого Духа, единством благодати, а советский коллективизм основан на партийной идеологии. Кроме того, в Церкви личность человека сохраняет свою неповторимость; каждый создан и искуплен Творцом именно как уникальное, единственное в своем роде творение. Поэтому привычные рассуждения о том, что советский коллективизм продолжает-де православную соборность, совершенно беспочвенны.

Кумиром стал, безусловно, и Ленин. Уже много раз говорилось о том, что решение любой ценой сохранять оболочку его тела – суррогат почитания святых мощей. Вождь большевиков непрерывно воспевался в качестве главного из когда-либо рожденных на земле людей. «Светлый гений великого учителя трудящихся всего мира Ленина, чье имя будет жить вечно, озаряет человечеству путь к коммунизму», – утверждала в 1961 г. программа КПСС.

Ей дружно вторили писатели и поэты. По словам В.Я. Брюсова, вся планета по сравнению с именем Ленина – «ничтожный шар» («Ленин», 1924). Поэма А.А. Вознесенского «Лонжюмо» (1963) кончается строкой, состоящей из заглавных букв: «НА ВСЕ ВОПРОСЫ ОТВЕЧАЕТ ЛЕНИН». Р.И. Рождественский также графически выделяет это имя: «Начинаемся с ЛЕНИНА мы! (…) И лежит на пульсе Отчизны – вечно! – ЛЕНИНСКАЯ РУКА» («Письмо в тридцатый век», 1963). Подобные цитаты можно приводить очень долго. Нетрудно заметить, что Ленин предстает в них как некое сверхъестественное, вечно живущее существо. Это существо дало людям жизнь («Начинаемся с ЛЕНИНА мы!») и, покинув земной мир, продолжает руководить судьбами новых поколений. «Ленин и теперь живее всех живых!» – восклицал Маяковский после его смерти. «Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить!» – из года в год возвещали советские плакаты. И это не только метафора; в личности Ленина, по словам Маяковского, берет начало особая вера:

Я

   в Ленине

      мира веру

         славлю

            и веру мою.

Ленин устанавливает и таинства этой новой религии. Прежде всего, он по-новому крестит русский народ и в этом противостоит своему тезке – св. князю Владимиру, который привел Русь к христианству:

Не святой уже –

   другой,

      земной Владимир

         крестит нас

            железом и огнем декретов.

Крещение «железом и огнем» должно отменить христианское таинство, крещение «водою и Духом». Именно у тела мертвого, но «вечно живого» Ленина совершается в поэме Маяковского и то особое классовое «причащение», о котором говорилось выше. И.А. Есаулов справедливо делает вывод, что «в созданном революцией новом духовном поле Ленин призван заместить Христа». И не просто заменить, но «отменить своими деяниями предшествующий ему приход Христа».

Стремясь «отменить Христа», «новый человек» неизбежно, хотя и не всегда осознанно, встает на сторону врага рода человеческого. Первый советский сатирический журнал откровенно назывался «Красный дьявол». Один из первых советских приключенческих фильмов – «Красные дьяволята»; так именуют себя подростки, воюющие за красных. И даже в мирное, казалось бы, время «романтик революции» М.А. Светлов продолжал грозить: «Старый мир! Берегись отважных нестареющих дьяволят!» («Советские старики», 1960). К этим дьяволятам автор с гордостью относил и себя.

В 1918 г. в Свияжске был открыт памятник Иуде Искариоту; по этому случаю в городке состоялся даже парад Красной армии. По свидетельству наблюдателя, датчанина Х. Келера, местный совдеп долго обсуждал, кому поставить статую; Люцифер был признан не вполне разделяющим идеи коммунизма, а Каин – не вполне исторической личностью, так что остановились на Иуде. Предатель Спасителя был увековечен в виде буро-красной фигуры с искаженным лицом, поднятым к небу кулаком и веревкой на шее. История памятника (включая выбор лиц, достойных увековечения) не оставляет сомнений, что его создатели не были атеистами. Они верили в Бога и ненавидели Его. В этом контексте рапорт Маяковского Ленину о том, что «работа адовая будет сделана и делается уже» («Разговор с товарищем Лениным», 1929) воспринимается уже не как чистая метафора.

***

Полностью статью читайте здесь  http://nts-rs.ru/str170.doc