Дело Гальперина. Поймите, они не остановятся

В чем преступление Марка Гальперина? В том, что он хочет сменить эту власть. А чего еще может хотеть политик, кроме как получения власти? Политика, она и есть борьба за власть. А что может хотеть человек, чьи человеческие чувства оскорблены существованием этой власти? (Замечу, к слову, что чувства эти не менее, а более ценны, чем пресловутые "религиозные чувства", потому что это более высокие, более тонкие, более "Богоподобные" чувства: они ценнее "религиозных" в том же смысле, в каком любовь ценнее ненависти.) Так вот, чего еще хотеть оскорбленному человеку, если не исправления того, что его постоянно оскорбляет?

Где же здесь преступление? Как ни посмотри на это дело. Нет. Ни преступления. Ни намека на преступление.

А что есть? А есть несколько вещей.

Первая вещь – есть категорическое, даже не обсуждаемое желание остаться при власти. Ну, это еще нормально. Любой политик при власти очень хочет и дальше быть при власти.

Вторая – есть неумение, да, пожалуй, и неспособность управлять страной. Проявляются это неумение-неспособность: 1) в искаженном видении интересов страны; 2) в неумении сформулировать правильные цели развития страны (да и в нежелании это делать), и, как следствие, 3) в неспособности планировать и организовывать работу по достижению этих целей.

Но и это еще не так страшно – в конце концов, в мире полно стран, правители которых не слишком мудры и не слишком умелы.

Но есть еще и третья вещь – желание ЛЮБОЙ ценой, не стесняясь НИКАКИМИ средствами оставаться при власти.

И вот это уже страшно. Потому что с этого момента начинается игра без правил. Здесь допустимо всё: ложь, кровь, растление – нет ограничителей... И как только кто-то сильно испугается, или сильно разозлится, или сильно чего-то захочет, или же просто со спокойной головой решит, что "так надо", нет такого преступления (я говорю о преступлениях перед совестью, перед нравственным законом, потому что о законе юридическом здесь говорить уже не приходится: никакого закона здесь нет и быть не может, так как нет общественного органа, способного обеспечивать соблюдение закона), на которое такая власть не пойдет.

И это не страшилка, не разговор о том, что будет или может быть (вроде "Если не забрать Крым, НАТО устроит базу в Севастополе"). Нет, это разговор о том, что было. И что есть сегодня.

Что это означает для народа и для страны? Плохо, но еще не совсем плохо.

Теряются годы, за которые мы могли бы стать лучше сами и создать для всего мира что-то хорошее. Наш человеческий потенциал, лишенный возможности самореализации, вынужден накапливаться с тем, чтобы потом взорваться. Конечно, этот будущий взрыв не обещает быть ни чистым, ни бескровным, но деталей того, что и как будет, мы знать не можем.

В целом же картина выглядит так: с этими правителями мы накапливаем "тяжелую карму", или на христианском языке – "грехи", которые придется искупать. А искупление будет тем больней, чем больше грехов мы накопим. Мы и сегодня их накопили немало, а накопим еще больше. Так что ждать от судьбы (назовем Это так) особо нежного с нами обращения нам не приходится – мы получим по заслугам, ровно столько, чтобы головы наши хотя бы немного протрезвели.

Но при всем при этом в конечном итоге, страна, конечно, скинет эту удавку, как она это уже много раз делала в своей истории.

Но это всё – "в конечном итоге". А мы-то живем не в "итоге", а в "сегодня" и в "завтра". А в отношении "сегодня" и "завтра" ничего хорошего нам ждать не приходится. Потому что власть видит, как растет в народе осознание ее никчемности. Пусть сегодня эту никчемность ясно видит только каждый седьмой (или даже каждый десятый, или даже каждый двадцатый). Всё равно это ОЧЕНЬ много. И власть это ясно понимает (они ведь там, как поет одна из властиных трубадурш, далеко не дураки – напротив, среди них полно вполне разумных, пусть и ограниченных людей: циничных прагматиков, не упускающих своего, если только оно лежит на расстоянии вытянутой руки). Ведь у каждого седьмого или двадцатого есть двадцать знакомых и друзей, и многие из них тоже далеко не дураки. Так что 14 процентов могут очень быстро превратиться в 40. А 40 (и даже 30) процентов активных противников власти – это конец. Это кащеева игла.

Вот на это, на то, чтобы 14 не превратились в 40, и направлена вся деятельность власти. С безумной телеложью. С внешнеполитическими авантюрами, лишенными какого бы то ни было государственного смысла. С формированием отрядов штурмовиков из духовного арьергарда общества. С попытками тем или иным образом контролировать интернет. С активизацией оглупления молодежи через систему образования. С безумным законотворчеством... И конечно – с репрессиями против наиболее активных "14-процентников".

Марк Гальперин стал одним из них, хотя и далеко не первым. В тюрьму был брошен Борис Стомахин. Дело было возбуждено против Сергея Крюкова...

И это не конец. У них нет другого пути, чтобы заткнуть 14-ти процентам рот. Только запугать. К диалогу они не способны. Обмануть эти 14 процентов уже не получится. Значит, надо, чтобы эти 14 поменьше влияли на остальные 86.

Вероятно, они рассуждают так, не давая себе труда задуматься, что запугивание двадцати миллионов не метод, а только отстрочка. Впрочем, возможно, кого-то из них такая отсрочка вполне устраивает.

Так что они будут продолжать. Обратной дороги у них даже не то, что нет, но они ее не способны видеть. А это и значит, что обратной дороги нет.

Насколько далеко они пройдут по выбранному ими пути? А вот это в определенной мере зависит и от нас. От того, насколько мы сможем объяснить обществу, что с ним происходит.