Украинство как большевизм XXI века

Автор: Виталий Даренский

Наша власть должна быть страшной.

С. Бандера

Украинский сепаратизм и нацизм в ХХ и теперь уже в XXI веке по своим методам порабощения и геноцида народа Юго-Западной Руси оказался точным подобием большевизма. Это разные идеологии, которые ненавидят друг друга, но только в качестве конкурентов за захват русских земель, при этом они имеют одну и ту же русофобскую и антихристианскую природу. «Наша власть должна быть страшной», – повторял С. Бандера в своих диких воззваниях. В этом он был верным учеником Ленина. Конечно, масштабы бандеровского террора намного более скромные: в отличие от большевиков, бандеровцы не смогли уничтожить миллионы людей, поскольку не владели государственной властью. Но родство этих идеологий абсолютное. 

То разрушение России внешними врагами, действовавшими руками революционеров, привело в центральной России к победе большевиков, – они же в Юго-Западной Руси привели к возбуждению этнического эгоизма, вынося на поверхность истории деятелей, которые были абсолютно ничтожны сами по себе в нормальных исторических условиях. Большевизм и украинский сепаратизм суть «одного поля ягоды», точнее, суть результат одного и того же разрушения тысячелетней традиции русской православной идентичности. Разница состоит лишь в том, что большевизм – это результат воздействия наиболее радикального типа антихристианской идеологии, а украинский сепаратизм – это более хитрый, хотя в конечном счете и не менее разрушительный тип экспансии антирусского сознания. Разница между ними состоит лишь в идеологическом «оформлении», а не по существу, поэтому и отношение к ним должно быть однотипным. Весьма показателен симбиоз самых радикальных революционных устремлений с антирусским сепаратизмом, наблюдаемый у большинства украинских идеологов: от ортодоксального марксизма В. Винниченки, Н. Хвылевого, Н. Скрипника и многих тысяч украинизаторов 1920-30-х годов до доморощенного социализма С. Петлюры, И. Франко, Л. Украинки, М. Драгоманова, Ю. Бачинского, М. Грушевского и деятелей «Центральной Рады» и до анархистского пьяного бунтарства Т. Шевченки.

Таков культурно-психологический генезис украинской идеологии, во многом объясняющий её отдельные составляющие элементы. Среди этих последних важнейшими, на мой взгляд, являются такие: 1) утверждение о чрезвычайной древности «украинской нации»; 2) утверждение о неизменной угнетаемости этой нации, особенно со стороны России; 3) утверждение о том, что якобы Россия, а впоследствии советский режим проводили последовательную политику так называемой «русификации»; 4) утверждение о якобы извечной деспотичности и отсталости России, являющееся исходным пунктом и историософским «оправданием» всей этой идеологии. Приведенные тезисы среди украинских идеологов считаются не подлежащими обсуждению: всякий, кто попытается хотя бы самым скромным образом подвергнуть их серьезному научному обсуждению, объявляется «украиноедом» (ещё одно уникальнейшее выражение!), а, стало быть, и вообще врагом рода человеческого. И надо сказать, поступают они совершенно правильно, ибо если такое обсуждение допустить, то очень скоро обнаружится, что за этими тезисами ничего не стоит, кроме простого невежества, а во многих случаях и сознательной лжи.

Формирование культурно-языковых особенностей южнорусского этноса просматривается не ранее ХVI – ХVII вв. и в своих конкретных составляющих практически полностью сводится к польскому и отчасти татарскому влиянию. Наиболее значимой и показательной здесь является языковая составляющая: по подсчетам А. Железного более 80% лексических расхождений между русским и украинским литературными языками (более 500 слов) составляют чистые полонизмы (Железный А. Происхождение русско-украинского двуязычия в Украине. Киев, 1998. С.81-105). (Впрочем, разговорные языки всегда различались намного меньше, и поэтому литературный украинский язык создавался по принципу искусственной полонизации путём максимального использования элементов галицкого диалекта, чуждого и отвратительного основной массе малороссов).

Однако несмотря на этнические отличия от великороссов и осознание этих отличий на уровне народного менталитета (о чем свидетельствует, в частности, малороссийский фольклор) население Юго-западной Руси твердо исповедовало свою национальную идентичность как русских вплоть до большевистской «украинизации» 20-30 годов. В мемуарах деятелей украинского движения 1917-1920 годов есть множество примеров крайне агрессивного отношения украинских крестьян к самостийнической пропаганде, причем наибольший гнев вызывала у них именно попытка внушить им, что они не русские, а «украинцы». В.Винниченко, например, записал такое народное высказывание: «Вот идёт Петлюра на Гетьмана, она ему покажет: слава Богу, не будет уже больше той Украины» (Винниченко В. Відродження нації. Частина ІІІ. Киев, 1990. С.124). (Однако затем Украину стал олицетворять уже сам Петлюра, который был радикальным социалистом и использовал красные флаги наряду с желто-синими). 

Такое отношение совершенно не удивительно в свете целого ряда фактов, трусливо игнорируемых украинской историографией, в первую очередь факта широчайшей распространенности накануне революции среди украинского крестьянства и мещанства принадлежности к русским православно-патриотическим организациям. Например, в 1909 году на встрече с Николаем ІІ делегация от Волыни во главе с архиепископом Антонием (Храповицким) и архимандритом Почаевской Лавры Виталием преподнесла Царю книги со списками членов «Союза Русского народа», в которых было внесено более миллиона (!) человек, то есть всё взрослое мужское население Волыни. Известный публицист и политический деятель В.В. Шульгин, также входивший в состав делегации, свидетельствовал, что запись в эти организации имела характер стихийного народного движения протеста против революции, и добавлял: «Миллион волынцев сказали в тот день Царю, что они не «украинцы», а русские, ибо зачислились в «Союз русского народа» (Шульгин В.В. Дни. 1920: Записи. М., 1989. С. 245). Характерно, что из общего числа членов православно-патриотических организаций русского народа, бόльшая часть (более 3-х миллионов) приходилась именно на территории современной Украины, а не Великороссии! Столь высокий уровень русского национально-религиозного сознания среди южноруссов и был, очевидно, главной причиной их насильственной «украинизации» большевиками, ставившими стратегическую цель радикального искоренения русского национального самосознания. С этой же целью ими был создан и миф о неких черносотенцах-«погромщиках», полнейшая лживость которого давно доказана серьезными историками. А современные украинские идеологи продолжают в чисто большевистском духе и даже в тех же самых выражениях всячески ругать «шовинистическую черную сотню», совсем не подозревая по своему невежеству, что это в первую очередь их же собственные предки! В свою очередь, среди вождей украинства, как и среди вождей большевизма, всегда была огромная доля инородцев, в первую очередь, евреев.

Степан Бандера завершил свой жизненный путь под именем Штефана Поппеля (нем. Popel – сопля, козявка). Будущий Поппель происходил из семьи крещённых в униатство евреев (выкрестов). Адриан Бандера – греко-католик из мещанской семьи Мойши и Розалии (в девичестве Белецкой, по национальности – польской еврейки) Бандер. Мать будущего украинского «героя» Мирослава Глодзинская – польская еврейка. То есть идеолог украинского национализма был по происхождению евреем, а вовсе не «украинцем». А объяснение происхождения его фамилии получается простое. Современные укронацисты переводят её как «знамя» (как будто бы это испанское слово), но на самом деле, то есть на идише она означает «притон» – это босяцкое прозвище женщины, которая владела борделем. Поскольку бордели заводили в основном еврейки, то их называли в народе бандершами. Такое же происхождение имел и соратник-соперник Поппеля Роман Шухевич. Бандера всю жизнь свое происхождение тщательно скрывал, в том числе и с помощью своего звериного антисемитизма. Такое же происхождение имеют и нынешние «вожди» бандеровщины О. Тягнибок, И. Фарион, Д. Ярош и Ю. Тимошенко, оба кровавых президента – П. Порошенко и В. Зеленский и главный олигарх Украины Беня Коломойский. Возникает естественный вопрос: почему же эти этнические евреи не уезжают на свою историческую родину и становятся не сионистами, защищая свою собственную национальность, а «украинцами» и более того, антисемитами (число евреев, уничтоженных бандеровцами, идет на сотни тысяч)?

Очевидно, это происходит только потому, что становиться «украинцами» им просто выгодно – это открывает большие карьерные перспективы. 

Это стало выгодным с начала ХХ века, когда стала внедряться в массы идеология украинства с целью разрушения православной России. Это происходило одновременно и с той же самой целью, что и внедрение идеологии большевизма. И украинство, и большевизм внедрялись одними и теми же мировыми сатанинскими силами, стремившимися к уничтожению России. Украинство внедрялось на этнической окраине, а большевизм должен был разрушать Россию в самом её сердце – в Петербурге. Но у обеих этих идеологий была одна и та же конечная цель и одни и те же хозяева, поэтому не удивителен и дальнейший их «симбиоз» в СССР. 

На раскрутку идеологии украинства среди народных масс Галиции были отпущены большие деньги австрийским правительством, строившим накануне Первой мировой войны экспансионистские планы расчленения России. Наконец, большевики в 1920-30-е годы создали «Украину» как отдельную республику и провели насильственное насаждение «украинского литературного языка» и украинской национальной идентичности, не брезгуя для этого даже услугами своих недавних заклятых врагов типа Грушевского и К˚. Фундаментальный исторический факт состоит в том, что и украинизацию, и голодомор на Украине в 1920-30-х годах проводили одни и те же люди – большевики, и они же украинские националисты в одном лице: Н. Чубарь, Н. Скрипник, П. Постышев, С. Косиор и др. – под чутким руководством Л. Кагановича. 

В ХХ веке прошла целая серия насильственных «украинизаций», начатых большевиками и ныне продолжаемых их националистическими последователями. Провал всех этих кампаний заставил украинских идеологов сфабриковать концепцию «русификации», которая якобы и привела к переходу на общерусский язык более 70% южноруссов и их упорное нежелание изучать «ридну мову». Своего рода «шедевром» такой фабрикации стало письмо-донос литературного критика Ивана Дзюбы в ЦК КПУ «Интернационализм или руссификация?» (1965). Главное требование Дзюбы – возобновить политику насильственной украинизации 1920-30-х. Дзюба обвиняет большевиков тех лет в том, что они оказались недостаточно последовательны и отступили, встретив стихийное сопротивление не только населения, но и низового звена самих коммунистов. А нужно было, говорит Дзюба, дожать! Такой вот “демократ и борец за права человека”, как ныне принято величать академика Дзюбу. Однако самое интересное в этом опусе даже не это, а сам “метод” доказательства существования политики «русификации». Если кто-то захочет найти там цитаты из партийно-государственных постановлений, предписывающих что-то или кого-то «русифицировать», то будет весьма и весьма разочарован, ибо обнаружит нечто прямо противоположное: массу украинизаторских постановлений разных лет (отнюдь не только 1920-30-х), массу таких же цитат из «классиков» и из выступлений партийных деятелей, неустанно клеймящих пережитки «великодержавного шовинизма». Но как же всё-таки Дзюба «доказывает»? А очень просто: ссылаясь на факт массового распространения русского языка и невостребованности украиноязычной печатной продукции. 

«Позвольте, – скажет любой непредубежденный исследователь, – но ведь на это могли быть и совсем иные причины, а вовсе не государственная “русификация”! Например, стихийная реинтеграция южноруссов в единое русское культурно-языковое пространство, облегченная стремительным развитием массовых коммуникаций в ХХ веке и вообще тяга к русской культуре, одной из самых мощных в мире». Такому исследователю мы посоветовали бы помалкивать в нынешней Украине, иначе за его здоровье и даже саму жизнь никто не ручается, не говоря уже о возможности трудоустройства по специальности. А по существу, он совершенно прав. Все прекрасно помнят книжные магазины, заваленные изданиями на украинском языке, регулярно списуемыми в макулатуру, угрозы школьникам исключения из пионеров и комсомола за отказ изучать украинский язык, украинские классы по 7-8 человек, в которые никто не хотел идти и соблазнялся лишь обещаниями всяческих льгот и многие другие прелести украинизации, просуществовавшие до самой «перестройки». Весьма показательно и то, что общий тираж изданий на украинском языке в конце 1980-х годов в 30 (!) раз превышал нынешний. Зато миф о «русификации» вовсю используется нынешними украинскими идеологами для развязывания откровенной войны против русского языка и культуры большинства граждан Украины. Причем ими открыто признается, что признание русского языка в качестве второго государственного или хотя бы просто «официального» станет «началом конца украинской мовы» (Марусик Т. До пори, до часу // «Українське Слово», 18–24 січня 2001. С. 7). И ни у кого из них даже не возникает совершенно естественного для всякого нормального человека вопроса: а кому вообще нужна такая «мова», которая, по их собственным словам, не может самостоятельно существовать без силового навязывания её государством?

На протяжении советского периода своей истории Юго-Западная Русь постоянно жила в режиме «украинизации», имевшем в 40-х – начале 80-х годов пассивно-сдерживающий, а в 20-30-е годы и со второй половины 80-х годов агрессивно-наступательный характер, перерастая в период после 1991 года в формы лингво-культурного и нравственного геноцида русскоязычного большинства граждан «независимой» Украины. Однако несмотря на это, на протяжении всего ХХ века продолжался процесс стихийной реинтеграции русской нации в единое культурно-языковое пространство. Режим лингво-культурного геноцида не смог противодействовать этому процессу, хотя и возымел существенное влияние на определенную прослойку украинского общества, точнее, на определенный тип людей, принявших украинскую националистическую идеологию как своего рода «моральную компенсацию» своей материальной нищеты, социального унижения, исторического пессимизма и общего комплекса неполноценности, или же, наоборот, для достижения корыстных карьерных устремлений (т. наз. «янычарство», особенно распространенное среди «украинской интеллигенции»).

Современная Украина – это продукт большевистской политики «украинизации», имевшая конечной целью раздробление единой русской нации на этнические «сусеки» по принципу «разделяй и властвуй». В тысячелетний период ІХ–ХХ веков население Юго-Западной Руси являлось органической (хотя и культурно деформированной) частью единого русского народа и трактовка его истории как «истории  Украины»  является  научно  некорректной. В 1991 году подыхающий большевистский режим совершил свое последнее подлое преступление – развалил историческую Россию по этим этническим «сусекам», на которые он её заранее разделил в виде республик. Республики в СССР создавались не только как модель для будущей глобальной диктатуры в результате «мировой революции», но и по мотивам утробной сатанинской ненависти большевиков к России как таковой – отсюда и бешеное желание Ленина раскромсать её на части.

СВО на Украине – это тоже пожинание плодов большевизма: даже из своей исторической могилы большевизм продолжает убивать русский народ вследствие его искусственного разделения. Большевики не только развалили Россию на искусственные «республики», но и внушили народам «республик» ненависть к России, которую они теперь отождествляют с ненавистным совком. Большевики развалили Россию дважды – в 1918 и 1991 годах: но если после 1918 собрать её было не трудно, поскольку тогда была любовь народов к России, созданной царями, то в 1991 г. этой любви уже давно не было, но была уже только ненависть и презрение к ней, которые возникли за 70 лет советского режима. Именно поэтому там сейчас крушат памятники и верят самой дикой русофобской пропаганде. Это прекратится только тогда, когда современная Россия станет уже не «наследником СССР», а продолжением православной Российской Империи. В такую страну с радостью вернутся все её бывшие народы, и Запад не сможет этому помешать.