Президент Путин искал слова, но не нашел их

Фоторепортаж Евгения Фельдмана

За две недели, прошедшие с момента Послания Федеральному собранию, национальная валюта потеряла половину своей стоимости, почти все население России стало фактически невыездным, в магазины начали возвращаться «у.е.», а там, где еще обходятся без них, рублевые цены приходится переписывать чуть ли не ежедневно. В ночь на 17 декабря Россия пережила паническую атаку, которой не было с 1998 года: встали очереди за валютой и — в попытках скупить товар по «старым ценам» — в магазины, банки выставили трехзначные табло для евро.

В ходе традиционной линии с журналистами президент Путин не сумел найти для всего этого слов. Российскую экономику, очевидно, лихорадит, ситуация уже вышла из-под контроля на фоне паники и готовности граждан и бизнеса любой ценой «выйти из рубля». Но президент высказался в том духе, что ничего особенного не происходит, просто Россия отстаивает свою самостоятельность назло всему миру. Дело житейское.

Если Путин кого-то и удивил, то только тех, кто ждал от него какой-то более живой, остроумной, деятельной реакции на происходящее в стране. От Путина действительно многие ждали какого-то жеста, как минимум в традиционном для нашей политической элиты режиме поиска козла отпущения. Много слухов ходило о том, что готовится отставка Медведева (послушайте, как звучит: «Во всем, понимаешь, виноват Дмитрий»), а Путин якобы выбирает нового премьер-министра между Рогозиным, Собяниным и совсем уж вроде невероятным в нынешних декорациях Кудриным. Но Медведев остался в кресле, возможно, для того, чтобы быть уволенным после еще более критического проседания экономики в будущем. Не понес персональной ответственности за кризис рубля и никто из чиновников рангом ниже. Путин даже заявил, что правительство и Центробанк в целом действуют профессионально, хотя иногда и запаздывают. Мы молодцы, и все делаем правильно, команда профессионалов отлично поработала, но виноваты внешние силы.

И не только увольнения, ответственность путинской команды — не тема для президента.

Ни слова не было сказано об опасности столь драматической зависимости экономики от цены на нефть, особенно когда мы, возможно на десятилетия, выбрали жизнь осажденной крепости, окруженной враждебными государствами, не верящими, что Крым наш.

Все надежды президент связывает с завершением двухлетнего кризисного цикла, после которого мировая экономика начнет вновь генерировать устойчивый и высокий спрос на энергоносители, и мы, вероятно, сможем вновь вернуться к 2007 году, полному блаженства. Тема реформ, тем более структурных реформ, диверсификации экономики, поиска стратегического направления развития национальной экономики — все это снято с повестки дня на неопределенный срок. Нефть — наша единственная надежда. Обтекаемые попытки Путина говорить о необходимости освобождения бизнеса от лишних проверок ни к чему не обязывают, и более того, на фоне нынешней стоимости кредитов проверять скоро станет просто нечего.

Неспособность президента занять позицию относительно событий, которые гражданами страны описываются как катастрофические, не случайны. Путин сегодня заложник своего старого политического словаря, который формировался, пожалуй, еще во время его второго срока, перед Медведевым. Классическим ходом здесь является, скажем, отсылка к независимому суду, который якобы существует в России. Сегодня мы вновь услышали этот стандартный ответ, когда Путина спросили о судьбе украинской летчицы и депутата Надежды Савченко.

Рассуждая об экономике, следует сосредоточиться исключительно на экономическом росте (внуке пресловутого «удвоения ВВП»).

Если есть хотя бы призрачный, малейший рост на уровне 0,6%, это значит, что все в порядке, мы движемся в правильном направлении. И не важно, что этот рост достигнут ценой гигантской инфляции,

масштабы которой мы до сих пор еще не вполне оценили, снижением реальных доходов населения. Путин, в сущности, мог бы ничего не говорить, потому что все эти конструкции мы уже слышали неоднократно.

Речь Путина всегда была заточена на отчеты о новых и новых победах, его риторика следовала за десятилетним ростом мировых цен на энергоносители. Путин не умеет признавать ошибки, профессиональная деформация личности на посту президента страны, перманентно встающей с колен, не позволяет ему всерьез усомниться в том, что он в самом деле всех переиграл.

Мы так привыкли идти от победы к победе, от небывалого роста доходов граждан в нулевых до «плана Путина», от него до Олимпиады и Крыма и, наконец, к рекордным цифрам поддержки граждан, что просто разучились смотреть на себя критически.

<hr/>

<hr/>

Иногда такое расхождение стандартного словаря президента и новой российской реальности приводит к трагикомическим анекдотам. Например, рассуждая об ипотеке, Путин признал, что ключевая ставка в 17% делает ее практически невозможной, однако тут же добавил, что Центробанк и раньше поднимал ставку в течение последнего времени, а банки не повышали стоимость ипотечных кредитов. После этого президент выразил надежду, что банки будут себя вести так и в дальнейшем.

Трагедийная составляющая тут в том, что в России существует целая социальная группа из семей, которые в 2006–2009 годах взяли кредит на покупку жилья в валюте, поверив в стабильность. А комедийная (да и то комедия получается недоброй) — в том, что банки должны фактически работать себе в убыток при рекордной ключевой ставке, причем надежды Путина могут быть в нынешней ситуации прямо рассмотрены как указание не поднимать ставки по ипотечным кредитам. Экономист Глазьев был бы рад.

Кто вздохнул в последние дни немного спокойнее, так это украинцы. С одной стороны, экономические проблемы России ударят и по ним, но с другой стороны, понятно, что

выдержать одновременно и «спекулятивную атаку на рубль», и войну на Донбассе у России не получится. На чем-то придется сэкономить,

причем рубль уже упал ниже всякой психологически приемлемой отметки, а вот войну как раз сейчас можно тихо завершить.

На российском телевидении вдруг начала появляться украинская точка зрения на вещи — пока в виде совершенно враждебных для аудитории вопросов и реплик от самих украинцев. Но недавно и такого плюрализма представить себе было нельзя. И президент Путин тоже как-то пытается намекнуть, что пора бы там, на «Юго-Востоке», как-то завязывать.

Больше десяти последних лет политические аналитики в России были заняты в основном приемом и расшифровкой разнообразных сигналов, которые якобы посылала им власть, не желавшая ни утверждать ничего прямо, ни допускать до принятия решений участников общественной дискуссии. Теперь Путин, кажется, стал одним из таких политологов. В отношении Украины ему приходится пытаться из привычных, заученных фраз неуклюже составлять предложения, из которых следует, что он (ни в коем случае не признавая поражения) готов искать точки взаимопонимания с президентом Украины Порошенко.

Так со старыми словами, старым президентом и членами правительства Россия, кажется, и войдет в один из самых сложных для своей истории 2015 год.