Еще раз про любовь...

"Михаил, почему Вы так не любите Русь?"

Вопрос подразумевает, что я сейчас кинусь оправдываться, доказывать что люблю. Ну и естественно подразумевается, что уж Вы-то Русь любите.

Разговор этот слишком серьёзный. И в какой-то степени бессмысленный. Свою родину, Германию, любил экипаж немецкой подводной лодки, топивший Северные конвои. И чекист, убивавший царских детей, любил Русь и делал это ради интересов России.

Я Вам могу сказать, что я НЕ ЛЮБЛЮ в этом мире.

Я НЕ ЛЮБЛЮ лицемерие.

Я не люблю ложь, хамство. Не люблю, когда сильный издевается над слабым. Не люблю, когда люди убивают друг друга. Не люблю, когда не имеют своего мнения. Не люблю, когда затыкают рот, даже тем, кого я не люблю.

Я ХОЧУ, чтобы мою Родину уважали. Уважали за новые технологии, за современные заводы, за красивые и чистые города , качественные и недорогие товары. За наших красивых женщин, за работящих и добрых мужчин. Я хочу, чтобы другие страны мечтали к нам присоединиться не от безысходности, и не потому что у нас пенсии выше, а потому что у нас общество справедливее и дышится легче. Чтобы к нам ездили не с малолетними проститутками развлекаться, а лечиться от болезней, которые никто, кроме наших врачей, не вылечит.

Я НЕ ХОЧУ, чтобы Россию боялись и ненавидели. Я не хочу, чтобы русских за границей воспринимали как агрессивный и хамоватый, не умеющий себя вести народ. Чтобы весь мир думал о моей стране как об агрессоре. Я не хочу, чтобы мы занимали первые места по уровню коррупции и детской смертности. Я не хочу, чтобы мой народ массированной пропагандой превращали в единогласную толпу.

И я НЕ "СМАКУЮ" наши проблемы.

Я ИЗДЕВАЮСЬ. Издеваюсь над теми людьми в русском народе, из-за которых Россия делается не такой, какой я ХОЧУ ее видеть, а такой, какой я Россию видеть НЕ ХОЧУ.

Михаил Ефремов.

 

Денис Новиков.

Россия

(...плат узорный до бровей. А. Блок)

 

Ты белые руки сложила крестом,

лицо до бровей под зелёным хрустом,

ни плата тебе, ни косынки -

бейсбольная кепка в посылке.

 

Износится кепка - пришлют паранджу,

за так, по-соседски. И что я скажу,

как сын, устыдившийся срама:

"Ну вот и приехали, мама".

 

Мы ехали шагом, мы мчались в боях,

мы ровно полмира держали в зубах,

мы, выше чернил и бумаги,

писали своё на рейхстаге.

 

Своё - это грех, нищета, кабала.

Но чем ты была и зачем ты была,

яснее, часть мира шестая,

вот эти скрижали листая.

 

Последний рассудок первач помрачал.

Ругали, таскали тебя по врачам,

но ты выгрызала торпеду

и снова пила за Победу.

 

Дозволь же и мне опрокинуть до дна,

теперь не шестая, а просто одна.

А значит, без громкого тоста,

без иста, без веста, без оста.

 

Присядем на камень, пугая ворон.

Ворон за ворон не считая, урон

державным своим эпатажем

ужо нанесём - и завяжем.

 

Подумаем лучше о наших делах:

налево - Маммона, направо Аллах.

Нас кличут почившими в бозе,

и девки хохочут в обозе.

 

Поедешь налево - умрёшь от огня.

Поедешь направо - утопишь коня.

Туман расстилается прямо.

Поехали по небу, мама.

1992