Железный граф. Глава третья. Цена власти

         Ещё при жизни Анны Иоановны, наследником престола, между прочим, в обход существующего Карла Петра Ульриха, будущего Петра III был провозглашен младенец Иоанн Антонович, сын Анны Леопольдовны, двоюродной внучки Петра I и принца брауншвейг-беверн-люнебургского Антона-Ульриха, племянника австрийского императора Карла VI. В своё время этому браку очень противился всесильный Бирон, стремящийся выдать Анну за своего сына Петра, чем рассчитать дорогу к трону своим потомкам. Сейчас трудно судить о подлинности завещания Анны Иоанновны, но, тем не менее, 18-го октября 1740 года присягали Императору Иоанну III и регенту герцогу курляндскому, лифляндскому и семигальскому, Эрнесту-Иоанну Бирону. 

Закончилось не самое лучшее царствование в истории России, началась биронщина….

            Между прочим, именно при Бироне, страстном любителе лошадей, в России начало развиваться коневодство. Так что, свой полезный след он оставил…

император Иоанн Антонович и его мать Анна Леопольдовна

            Бирон забирал власть и финансы империи в свои руки. Достаточно сказать, что матери императора на её жизнь с сыном он приказал отпускать из казны двести тысяч рублей, Елизавете Петровне – пятьдесят тысяч, а себе – пятьсот тысяч рублей в год. Это при том, что согласно многим исследователям, бюджет российской империи составлял тогда едва больше десяти миллионов.

            Бывшие соратники по триумвирату Остерман и Миних поняли, что их карьера, а возможно, и сама жизнь, находятся под угрозой. Они ещё могли сосуществовать при сильной императрице, но теперь, когда Бирон фактически сел на императорский трон, пример недавней расправы с Меньшиковым и Долгорукими наводил их на невесёлые раздумья.

            Из всех троих, Миних один военный и он действует решительно.

Иван VI Антонович — император России 1740 г

             Уже в начале ноября, граф задал Анне Леопольдовне простой вопрос:

- Желаете ли Вы быть императрицей или хотите быть игрушкой в руках Бирона?

Пример покойной августейшей тётке, которая смогла освободиться от «ига» Долгоруких, в том числе, не без участия Миниха, был заразителен и Анна дала согласие на переворот. В ночь на восьмое ноября, отужинав предварительно у Бирона и усыпив все его подозрения, Миних вернулся к Летнему дворцу, резиденции Регента. В карауле стояли преображенцы, беззаветно преданные графу.

Вдвоём со своим адъютантом Манштейном (между прочим, предком того самого фельдмаршала Манштейна, известно нам по Второй мировой войне), они арестовывают Бирона. Одновременно под стражу берут брата регента Густава Бирона и кабинет – министра Бестужева – Рюмина, наиболее приближенного к Бирону сановника.

И никакого сопротивления. Сколько переворотов видел восемнадцатый век и Никто не вступился, Никто не вмешался. Согласитесь, это наводит на определённые размышления и о России, её исторической судьбе и даже, о сегодняшнем дне…

В результате произведённого переворота, Миних получает должность первого министра, сто тысяч рублей премиальных и фактически, становится первым лицом в государстве. Ему пятьдесят семь лет, жизнь удалась. А сколько ещё всего впереди….

В своей непомерной гордыни, «железный граф» рассчитывал занять место Бирона при прежней правительнице и получить вожделенный чин – генералиссимуса. Но, Анна Леопольдовна, сама входя во вкус власти, передала этот чин своему мужу, принцу Антону Ульриху Брауншвейгскому.

Забытый Минихом Остерман, воспользовавшийся разногласием между новой регентшей и первым министром, организовал  «правительственный кризис». Желая напугать Анну, Миних подаёт прошение об отставке, надеясь, что напуганная мать императора будет готова принять все его условия. Интересно, а что было бы, если бы приняла? Позволил бы Миних забрать власть у неё, а, следовательно, у себя, верховную власть Елизаветой? И как бы тогда развивалась бы история государства российского? Но, Анна Леопольдовна, боявшаяся, и, наверное, вполне справедливо, Миниха не меньше чем Бирона, отставку приняла…

императрица Елизавета Петровна

Пока все шёл дележ власти, все как – то забыли о принцессе Елизавете Петровне. А вот англичане и французы помнили. Им не нужен был союз России с Пруссией, который как раз успешно оформлялся. Именно на французские деньги, переданные через лекаря Лестока, который, собственно был и душой заговора, и свершился очередной переворот, для которого хватило всего трёхсот гвардейцев… 25 ноября (6 декабря) 1741 года на трон  Российской империи взошла новая императрица…

И сразу же, как это и принято на Руси, начались аресты. Очень трагично сложилась судьба юного императора, «железной маски российской короны», мать его умерла через два года в Архангельской области, а отец, амнистирован только через двадцать лет. Да, не всегда власть – это благо. Чем больше высота, тем страшнее падение. Во всей это семейке мне жалко только маленького Ивана. Лучше бы ему и не становиться императором….

И Миних, и все сподвижники Анны Леопольдовны оказались в Петропавловской крепости, а потом – в Шлиссельбурге. Описывая эти события,  я процитирую одного из моих любимых современных авторов -Александра Бушкова. Можно по – разному относиться к его историческим изысканиям, но то, что пишет он очень интересно и увлекательно, это бесспорно. Кстати, примерно так же описывает эти же события и Евгений Анисимов.

При воцарении Елизаветы недоброжелатели Миниха убедили императрицу отдать фельдмаршала под суд, но он и там не дрогнул. Когда следователи надоели ему долгими и нудными вопросами, Железный Дровосек им бросил презрительно:

– Да пишите вы сами, что хотите…

Ну, они и понаписали, от всей своей гнилой фантазии! И Елизавету-то Миних собирался арестовать заодно с Бироном, и со взятием Данцига протянул за взятку… Светлейший князь Никита Трубецкой, нынешний прокурор, а некогда подчиненный Миниха (уличенный фельдмаршалом в лютом казнокрадстве), настырно зудел:

– Признаешь ли себя виновным?

Миниху это надоело, и он рявкнул:

– Признаю! Виновен, что тебя, вора, не повесил еще в крымскую кампанию!

Это было! Трубецкой заткнулся, а многочисленные свидетели невольно прыснули в чернильницы…

Миниха приговорили к четвертованию. Тогда еще никто не знал, что Елизавета намеревается отменить смертную казнь, но все – и судьи, и осужденные, и зрители – привыкли накрепко, что живыми с плахи не возвращаются…

И вот их ведут – Остермана, графа Левенвольде, прочих. Все до одного заросли дикой бородой, одеты неряшливо, Остерман бухнулся в обморок при виде палача…

А вот он – Миних. Единственный из всех чисто выбрит, в парадном мундире. Идет строевым шагом. Раздает солдатам и палачам кольца с пальцев, а драгоценные табакерки швыряет в толпу. Кладет голову на плаху. Услышав помилование, правда, разрыдался – нервы не выдержали. Но потом, в тюремной камере, перед отправкой в ссылку, становится прежним. Сохранились воспоминания советника полиции князя Шаховского, пришедшего объявить приговор и рассадить ссыльных по кибиткам.

Граф Остерман и Головкин «громко стенают», жалуясь на недуги. Граф Левенвольде, бывший обер-гофмаршал, известный раньше спесивец, расклеился совершенно: «…увидел человека, обнимающего мои колени весьма в робком виде». Все трое – заросшие, в грязной одежде, сломленные. А вот и Миних: «Как только в оную казарму двери передо мной отворены были, то он, стоя у другой стены возле окна, ко входу спиною, в тот миг поворотясь в смелом виде с такими быстро раствореннами глазами, с какими я его имел случай неоднократно в опасных с неприятелем сражениях порохом окуриваемого видеть, шел ко мне навстречу и, приближаясь, смело смотрел на меня, ожидая, что я начну…»

Четвертование

Люди в ссылке ведут себя по разному.

Одни быстро умирают, другие опускаются, третьи спиваются. Действительно, только вдумайтесь – еще всера ты был вершителем судеб одной из величайших империй и вдруг, совершенно неожиданно, стал никем…. Разве это не повод, чтобы сойти с ума? Ссылка Миниха проходила в местечке Пелым, за Полярным кругом.  Он нашёл то единственное средство, которое помогло ему выжить. Он работал. Разводил пчёл, занимался скотоводством и огородничеством. Вязал сети и сортировал семена. Летом пелымцы наблюдали Миниха, который косил траву в фельдмаршальском мундире без знаков различий. Он открыл школу и учил крестьянских детей математике, геометрии, читать и писать. Даже латыни. А в редкие свободные минуты писал трактаты о переустройстве России. Наверное, он был действительно железным….

В 1762 году император Пётр III вернул из ссылки всех, осужденных в предыдущее царствование. Вернул всех, кто выжил. Миниху было 79 лет…

Встречать его собрались многочисленные потомки, внуки и правнуки, прочая разросшаяся родня. Ожидали увидеть дряхлую развалину, но из кибитки выпрыгнул бодрый крепкий мужик. И с ходу занялся придворными юными красотками – отнюдь не платонически. Сохранились амурные письма Миниха некоей замужней даме:

 «Нет на вашем божественном теле даже пятнышка, которое я не покрыл бы, любуясь ими, самыми горячими вожделенными поцелуями»…

Вот так. Были люди…

Но и в свои восемьдесят, Миних не спешил на покой. Наоборот, он торопился наверстать упущенное в двадцатилетней ссылке.

Пелым

И снова, повторяется история, на этот раз двадцатилетней давности. Не доверившись Миниху, Анна Леопольдовна потеряла и жизнь и трон. В 1763 году, пришел черед Петра III

Вот как о перевороте Екатерины пишет Бушков:

Началось!

3ажигают измайловцы, но все проходит не так уж гладко. Преображенские офицеры Воронцов, Измайлов и Войеков пытаются удержать своих солдат. Только когда их арестуют, удастся вывести преображенцев и семеновцев. Генерал-поручик Михаил Измайлов, ярый враг Екатерины, с несколькими кирасирами, стоптав караул, вырывается из Петербурга и скачет в Петергоф, где находится император. Войск при нем почти нет, только небольшой отряд голштинской гвардии, но в свите – Миних!

Железный Дровосек, как всегда, не знает ни колебаний, ни растерянности. Он рычит:

– Действовать! И немедленно!

Еще ничего не потеряно. Миних моментально предлагает два варианта. Можно немедленно отправляться водой в Кронштадт, где стоит сильный гарнизон и сосредоточен военный флот. Корабли входят в Неву, для острастки бьют картечью направо и налево, высаживают десант, щедро потчеванный водкой… Можно представить, сколько одуревшей гвардии накрошил бы при этом обороте дел Миних, никогда не боявшийся ни своих потерь, ни лишней крови!

Второй вариант столь же реалистичен и способен принести успех: немедленно отправляться в Нарву, где собрано восемьдесят тысяч штыков под командованием Румянцева – обстрелянные, боевые полки, которым просто не способна сопротивляться не имеющая на военного опыта, ни простой выучки гвардия…

Император Пётр III

Это не просто шанс – это реальный расклад для победы.

Но Петр, к превеликому сожалению, не решился. И дело тут наверняка не в «обычной», житейской трусости. Думается мне, Петр попросту не умел действовать в таких условиях. Это была не его ситуация. В его системе жизненных ценностей с самого начала не предусматривалось таких событий. Он был слишком уж европеец, а Екатерина, даром что немка, проявила блестящую, безукоризненную азиатчину.

Петр ничего не делает. Ничего… Проходят часы, уходит драгоценное время, а он бездействует. Окружающие понемногу начинают его покидать. Даже Измайлов, уж на что терпеть не мог Екатерину, но, видя, что каши тут не сваришь, потихоньку возвращается в Петербург и идет кланяться новой власти. Петр посылает в столицу офицера с письмом к сенату, но тот везет депешу прямиком Екатерине…

…. в городе все упорнее твердят, что императора уже нет в живых – спьяну упал с лошади и расшибся насмерть. А чуть погодя по питерским улицам проходит роскошнейшая траурная процессия, везут гроб, солдаты в траурных нарядах несут факелы… Уже в первый день людей готовят к смерти императора!

В конце концов, Петр отправляется в Кронштадт, но время упущено. В Кронштадт уже прибыл от имени императрицы адмирал Талызин.

Кронштадт потерян. Петр в Ораниенбауме. Миних вновь предлагает скакать к войскам в Нарву – время еще есть, дорога свободна, при императоре двести конных гусар и драгун, на всем пути, на почтовом тракте приготовлены сменные лошади для собравшегося туда герцога Голштинского…

– Восемьдесят тысяч штыков! – рычит Миних.

Бесполезно. Император сломался…

К Ораниенбауму движутся войска Екатерины. Но и это еще не конец. Неугомонный, несломленный Миних предлагает последнее, что еще осталось…

Слово Шумахеру: «Миних же, лучше кого бы то ни было знавший, что собой представляют революции в России, внушал императору, что гвардейские полки наверняка обмануты ложью либо о его смерти, либо об отсутствии. Прошло уже 24 часа – было много времени как следует подумать, так что из тех, кто сейчас действовал вынужденно, наверняка немало найдется таких, что в мгновенье ока примут решение перейти на сторону императора, стоит лишь ему покинуть своих голштинцев и вместе с одним лишь Минихом явиться навстречу приближающейся гвардии. Тогда он, фельдмаршал, надеется внушить гвардейцам необходимое и изменить их настроение… В любом случае так умереть славнее, чем позволить себя позорно взять в плен… Исход мог быть и счастливым, поскольку между Преображенским и Измайловским полками уже царило сильное соперничество. Многие стали говорить о примирении, а что касается армейских полков, то они во всем этом деле играли пассивную роль…»

Трудно сказать, что из всего этого могло получиться. Гадать бессмысленно. Петр запретил Миниху драться и сдался. Под руководством генерала Суворова (отца будущего генералиссимуса) и голштинцев, и свиту основательно пограбили – от полковой казны до часов, колец, табакерок и всего, что нашлось в карманах. Свергнутого императора увезли в Ропшу.

Живым он оттуда уже не выйдет…

Так Миних снова стал государственным преступником. Екатерина сама разговаривала со старым графом и осталась очарованной его верой и стойкостью. Миних был прощен и не понёс никакого наказания. Напротив, он ещё стал генерал – губернатором Санкт – Петербурга и получил под своё начало Ревельский, Кронштадский, Балтийский и другие порты, а также, Ладожский канал. Императрице Екатерине он писал:

"Сон почти не смыкает моих глаз, — писал он императрице. — С разными планами я закрываю глаза и снова, проснувшись, обращаю к ним свои мысли».

Незадолго до своей смерти, Миних был назначен губернатором Сибири с проживанием в Санкт – Петербурге. Скончался железный граф в 1767 году в возрасте 84 лет….

После его смерти, Екатерина напишет:

«Не будучи сыном России, он был одним из её отцов»

И лучше эпитафии, наверное, пожелать нельзя…

П.С. Если вы когда – нибудь будете в Санкт – Петербурге и будет гулять или идти по делам по Невскому проспекту, задержитесь около церкви Святой Екатерины, расположенной по адресу Невский проспект д. 32 – 34. Именно там нашел вечное успокоение железный граф Бурхард Кристоф фон Минних…

Церковь  святой Екатерины

Использованная литература:

Курукин И.В. «Анна Леопольдовна». Серия «Жизнь замечательных людей». Издательство: "Молодая гвардия" (2013)

Бушков А.А. «Россия, которой не было. Гвардейское столетие».

Издатель: ЗАО «Олма Медиа Групп». Москва. 2008 год.

Анисимов Е.В.  Аналитический еженедельник "Дело" 8/12/2003

Анисимов  Е.В. «Безвременье и временщики: Воспоминания об "эпохе дворцовых переворотов"(1720-е-1760-е годы)»