Как получаются люди и нелюди

Личность или Государство: почему в России и во Франции по-разному воспитывают детей

Казенный патриотизм не любит невыгодных для родины сравнений. Но так получается, что в нашей стране каждый год до пятидесяти тысяч женщин отказываются от новорожденных в то время, как во Франции — семьсот.

Много бед связаны и с нашими школьными учреждениями, напоминающими детские колонии. Грубость, жестокость, ненависть к чужим, культ силы — все это у нас процветает. Скорее всего, потому что подавляющее большинство тех, кто во власти, воспитано именно в этой традиции. И с такой точки зрения европейское воспитание кажется лицемерием и противным миндальничаньем. Разрыв начинается на младенческом уровне. Дело кончается тем, что две системы ценностей сталкиваются, как две грозовые тучи, где-то в районе Донбасса, и вместо дождя льются потоки крови.

Страстно и бесстрастно

Впрочем, книга Екатерины Семиной «Как получаются французы», о которой сейчас пойдет речь, написана, скорее, счастливой матерью, чем политической активисткой. Она, бывший редактор русской версии журнала «Мадам Фигаро», вышла замуж за француза и родила двух дочерей. Семья попеременно оказывается в двух разных культурах, французской и русской, а девочки и в Москве учатся во французском образовательном лицее «Александр Дюма». Мне эта книга показалась страстной и бесстрастной одновременно. Страстной — от любви к детям. Бесстрастной — потому что объективной и порой критической по отношению к французской системе воспитания.

Я сам связан с этой системой, потому что моя дочка учится в том же лицее и мне хорошо видна разница между нашим и французским подходами к детской жизни.

Французское образование считается одним из лучших в мире, но его философия в последнее время буксует. Французы — это видно по книге — умеют добиваться замечательных результатов в воспитании своих детей. Дети растут самостоятельные, волевые, готовые к демократической жизни, не слишком капризные, приветливые, спортивные, не обременительные для своих родителей. Родители не кудахтают над ними, не кутают в межсезонье, не приходят в ужас от каждой детской болячки. С поразительной для русского консервативного сознания откровенностью, граничащей с банализацией самой темы, французы рассказывают детям с трехлетнего возраста о сексе, посвящая их в саму механику интимной жизни. При этом, как пишет Семина, американцы и русские в сексуальной жизни гораздо более продвинуты, нежели французы.

Но буксует, скорее, не французский секс (гораздо более консервативный, чем, скажем, московский), а сама цель воспитания. Во Франции торжествует философия гедонизма, сплетенная с радостями потребительского общества. Метафизика и связанные с ней вопросы о смысле жизни считаются не менее старомодными, чем ношение траурной шляпки по умершему родственнику. Смерть во французском обществе все больше воспринимается «естественно»: люди пожили-пожили и — умерли. Поплачьте, но не убивайтесь! Умрете в свое время!