Хроника рассекреченной авиакатастрофы в Омске 30 лет назад. Полслова до беды

                     Скорбный юбилей. 11 октября 30 лет авиакатастрофы

                          в омском аэропорту, унесшей жизни 178 человек

   Я живу в 2-х км от места этой катастрофы, которая своим мрачным крылом накрыла многие семьи в Омске, Новосибирске и других городах Сибири. В ней погиб и мой друг и сослуживец по Омскому лётно-техническому училищу ГА, возвращавшийся из командировки из Геленджика Самуил Миронович Лебедев. Сегодняшней публикацией я отдаю дань памяти всем безвинным жертвам драмы, случившейся на омской земле 30 лет назад.

   За несколько минут до того, как Ту-154 стартовал из Краснодара, женщина с пятилетним ребёнком, имевшая билет на более поздний рейс, упросила дежурную, чтобы та пропустила её в самолёт: «Умоляю Вас, нам очень нужно быстрее в Омск». Экипаж не возражал: свободные места в салоне были. Так борт № 85243 принял ещё двух пассажиров. Этот житейский эпизод, знакомый всем завсегдатаям аэропортов и лишний раз подчеркнувший обыденность происходящего, теперь потрясает. Люди спешили, торопились навстречу собственной гибели.

   Из короткой заметки, вскоре опубликованной газетами, стало известно, что в Омском аэропорту самолёт потерпел катастрофу. Есть жертвы, создана комиссия, обстоятельства расследуются. Затем – молчание, длившееся без малого пять лет. И вот – телеграмма в адрес Съезда народных депутатов СССР: «Случилась железнодорожная катастрофа под Уфой, но людям, потерпевшим такое горе, легче переносить его, так как с ними скорбит вся страна. С авиакатастрофой в Омске получилось по-другому. Мы до сих пор не знаем, что же произошло в аэропорту 11 октября 1984 года, хотя самолёт был с пассажирами… И ничем нам не доказали, что дети наши погибли, и мы не верим, что их нет, так как катастрофа произошла на земле. Даже сейчас нам не хотят ничего рассказать. Подписи: Ивушкины, Чепиженко, Бурулько, Парахины, Варламовы, Мануйлопойловы. Г. Рубцовск».

    Гриф «Секретно» с материалов комиссии снят, Теперь обстоятельства и причины трагедии могут быть преданы гласности так же, как и её уроки.

   «10 октября 1984 года экипаж командира Б. Степанова из Толмачёвского авиапредприятия выполнял рейс № 3352 по маршруту Краснодар – Омск – Новосибирск, имея на борту 9 членов экипажа, 170 пассажиров, в том числе 16 маленьких детей… Авиационное происшествие произошло 11 октября в 02 часа 41 минуту по московскому времени после посадки в аэропорту Омск ночью в сложных метеоусловиях. После приземления самолёт столкнулся с тремя машинами, работавшими на взлётно-посадочной полосе. В результате взрыва и пожара самолёт и машины полностью уничтожены, погибли 178 человек, общая сумма материального ущерба – 1 686 238 рублей»

      (Из материалов комиссии).

      Суховат и бесстрастен язык документа. Но рождает он у человека несведущего массу вопросов. Ответы на многие из них найдены специалистами Госавианадзора СССР.

   В ту пасмурную, дождливую октябрьскую ночь руководитель полётов  в Омске В. Ишалов на инструктаж опоздал, мастер аэродромной службы И. Прохоров вообще не пришёл. Очевидно, подобное было здесь в порядке вещей. Диспетчер вспомогательного старта оказался в отгуле, и диспетчеру старта А. Бородаенко одному предстояло следить за взлётной полосой. У него, вероятно, и запросил Прохоров разрешения выехать на полосу, чтобы очистить её от дождевой воды, пока аэродром имел «окно» в расписании. Ни тот, ни другой руководителя полётов о начатых работах не известили, и он понятия не имел, что за 20 минут до прибытия «Туполева» из Краснодара на полосу выползли «КрАЗ» и «Урал», оборудованные мощными реактивными двигателями и ёмкостями с топливом. Такие машины струёй тёплого воздуха сгоняют воду с бетона. Чтобы облегчить самолётам посадку.

  Тут же появился «уазик» Прохорова. Рация внутрипортовой связи у него была, а вот приёмника для прослушивания радиообмена  «воздуха» с «землёй» не было. И проблесковых маячков, позволяющих издали заметить машину, ни на одной из них не было. Работал Прохоров с тремя водителями на полосе не спеша, автомобили прошли её один раз, потом развернулись… Жить всем четверым аэродромщикам оставалось несколько минут…

   «Вопрос диспетчеру посадки В. Огородникову: Вы не слышали работу тепловых машин, их рацию? Ответ: Нет, не слышал, табло «Полоса занята» не горело.

    Вопрос Диспетчеру старта А. Бородаенко: Почему вы не спросили, какую работу должны производить на полосе и не доложили руководителю полётов?

Ответ: Я этой связи не слышал, вероятно, задремал»

   (Из материалов комисиии).

   23-летний Андрей Бородаенко, диспетчер второго класса, член комсомольского бюро службы, отец двух дочерей, обладатель звания «Лучший по профессии» и взыскания «За нарушение технологии работы диспетчера», в 02 часа 45 минут увидев, что творится на полосе, выдохнет в микрофон: «Ужас это просто!» И схватится за голову, вспомнив, как семью минутами раньше услышал сквозь дрёму вопрос коллеги, свободна ли полоса. Сон напрочь стёр в тот момент у Андрея из памяти  Прохорова с его машинами. И на магнитной ленте запечатлён ответ – полслова, произнесённые голосом Бородаенко, его чисто рефлекторная реакция» «…бодна». Над этим куском ленты потом, решая судьбу человека, будут тщательно работать эксперты. М придут к однозначному выводу: «Обрывок фразы «Бодна» наиболее вероятно соответствует слову «свободна», что с учётом фразеологии, действующей в авиации, означает «Полоса свободна».

   Между тем руководитель полётов Б. Ишалов, кстати, накопивший до того уже 8 взысканий за упущения в работе, по его словам, отошёл от рации на балкон смотреть, как будет садиться «Туполев», и не слышал, что диспетчер старта реагирует на вопросы коллег как-то странно. Самолёт между тем приближался к земле, пилоты, получив «добро» на посадку, были спокойны. Читая сейчас запись переговоров в кабине, чувствуешь непреодолимое желание повернуть время вспять, как-то вмешаться, изменить ход событий. И надо-то было совсем чуть-чуть: очнулся бы Бородаенко на минуту раньше, или стоял бы на машинах заметный маячок, или Прохоров взглянул бы на часы…

   «2.39.07. Садимся.

   2.39.10. Включаем фары, нормально будет.

    2.39.13. Что там на полосе?

   2.39.14. Да отсвечивает что-то. 

   2.39.26. Налево садись!

   2.39.27. Нормально, нормально.

   2.39.31 Что тут такое?

   2.39.34. Что такое?

   2.39.34. Машина!

   2.39.37. Вправо! Вправо!

   2.39.38 (Сплошной шум).

   2.39.39. Вправо!

   2.40.04. Спокойно! (На фоне шума)».

    (Из фонограммы переговоров экипажа).

   Они буквально чудом остались живы и действовали мужественно. Пытались пробиться в салон, чтобы помочь пассажирам и бортпроводникам, но дверь кабины намертво заклинило. Через форточку выбрались наружу. Зрелище, представшее им, Бородаенко верно назвал ужасным. Оказалось, что самолёт, догнавший машины на посадочной полосе, со страшной силой отшвырнул «Уазик» далеко в сторону. А  тягачи, зацепив, потащил за собой. Начали взрываться баки с горючим и, охваченный ревущим пламенем  адский «поезд» мгновенно превратился в незатухающий факел. Пожарные работали, не щадя себя, но от их усилий уже мало что зависело. Из 16 пассажиров, доставленных в больницу ещё живыми, 15 скончались вскоре от тяжёлых ожогов.

   Вот, собственно и всё об обстоятельствах трагедии. Тела погибших с разрешения прокуратуры  кремированы, урны переданы родственникам. Можно ли было поступить как-то иначе? Вряд ли. Даже у сотрудников Госавианадзора, профессионалов, насмотревшихся всякого, видеть последствия авиакатастрофы – тяжкое испытание. «К такому не привыкнешь, - пояснил один из них. – Разве что нелюдь какой-нибудь может равнодушным остаться». Вот почему приходится прибегать к кремации. Но предварительно составляются подробные списки погибших, описи уцелевших вещей. Так было и в этот раз.

   Трое из четверых членов экипажа сейчас снова летают, один на пенсии. К 15 годам лишения свободы приговорены за преступную халатность при выполнении служебных обязанностей, повлекшую за собой тяжкие последствия, Б. Ишалов и А. Бородаенко, к 13 – В. Огородников. И неисповедимы зигзаги на путях правосудия: первый теперь уже снова на воле, двое же, по данным Госавианадзора, ещё отбывают срок, Почему? Это вопрос к правоохранительным органам.

      (Источник: газета «Советская Россия», № 188 от 25 августа 1989 г.)