"Восстание, бунт и современная пролетарская борьба".

Мир содрогается в конвульсиях кризиса, который приобрел уже постоянный характер. Капитализм исчерпал ресурсы для преодоления порождаемых им самим противоречий. Это уже не может вызывать никаких сомнений. Система, в которой человек человеку волк, находится в состоянии медленной агонии. Особенность нынешнего экономического кризиса, в отличие от предыдущих, в том, что его масштабы глобальны: если раньше кризисы проходили в разных странах в разное время, то сегодняшний кризис происходит во всех развитых капиталистических странах одновременно, что признают и буржуазные экономисты.

 
 


Заметной чертой последнего времени является тот факт, что радикальная борьба пролетариата ведется не сколько на рабочих местах, сколько на улицах городов. Так, массовые уличные бои с полицией сотрясали Францию в 2005-ом, Грецию в 2008-ом, Англию в 2011-ом, Турцию в 2012-ом, совсем недавно охватили Боснию, периодически вспыхивают в Бразилии, Бахрейне, Чили, Испании, да и в той же Греции.


У кого-то эти события вызывают некритичный телячий восторг (у тех, для кого революцией являются любые беспорядки и кто видит в этой самоорганизации народных масс чуть ли не начало перехода к «бесклассовому обществу самоуправляющихся коммун»), кто-то напротив считает такие выступления и действия их участников «бессмысленными» или попросту «люмпенскими». А системного анализа очень мало.

 

 


Начнем с разбора второй точки зрения. Подобные высказывания, как правило, исходят от тех, для кого пролетариат – это промышленные рабочие, рабочие, сконцентрированные на крупных предприятиях (чаще всего – мужчины среднего возраста). Зачастую такие речи еще и сопровождаются высказываниями о том, что пролетариат исчезает (во всяком случае, исчез в западных странах). На самом деле не пролетариат исчез, а устарело, пришло к кризису прежнее его понимание, прежнее представление о нём! Сегодня, в эпоху империализма, пролетариат – это городская беднота, сконцентрированная в мегаполисах, в трущобах крупных городов. Даже в Третьем мире мы сейчас видим чрезмерно большую долю наёмной рабочей силы в сфере торговли и услуг (одно из проявлений скрытого перенаселения в городах) и огромное число безработных, ещё больше, чем промышленных рабочих (1/3 – 1/4 самодеятельного населения). Кстати, из современных авторов, рассматривающих этот вопрос, отдельного упоминания заслуживает одиозный ленинист А. Гачикус, некоторые публикации которого немало помогли нам в работе над этой статьей.

 

 

 

 

 

 

 


Сегодня пролетарии – это все трудящиеся, живущие за счет продажи своей рабочей силы. Стоимость рабочей силы - это прожиточный минимум. В эпоху империализма старая частная собственность сменяется акционерной капиталистической собственностью, т.е. собственностью класса капиталистов как «совокупного капиталиста». Соответственно, новая мелкая буржуазия – рабочая аристократия - уже не владеет непосредственно наделом земли, лошадьми, плугом и другими средствами производства. Рабочая аристократия владеет средствами производства коллективно, как часть «совокупного капиталиста» (владение это, разумеется, распределено внутри «совокупного капиталиста» крайне неравномерно), и получает с этого кусочек совокупных прибылей в форме надбавки к зарплате сверх стоимости рабочей силы, т.е. сверх прожиточного минимума. Рабочая аристократия непосредственно никого не эксплуатирует, однако она является совладельцем совокупных капиталов буржуазии, что проявляется в том, что она получает проценты с этого капитала (пусть и формально в виде надбавки к зарплате). К тому же, в деньгах как особом товаре при развитом капитализме стираются все различия между специфическими видами труда, следовательно, при установлении принадлежности к классу неважно, работает ли человек в промышленности, сфере услуг или в неформальном секторе экономики, и неважно, является ли он формально наёмным работником или нет (из одной сферы в другую - туда, где зарплата выше - происходит переток рабочей силы). Таким образом, распространенное представление о пролетариате уже давно не соответствует истине. Этим и объясняется то, что в современном мире пролетарская борьба все больше ведется на улицах, а не на заводах и фабриках.

 

 

 

 

 


Наличие постоянной работы во время кризиса вообще, зачастую, является привилегией само по себе. Поскольку сейчас среди пролетариев много безработных, а еще более значительные массы бедноты не объединены в крупные трудовые коллективы (работая на мелких предприятиях, в сфере услуг и т.д.), это мешает вести забастовочную борьбу. Вот классовая борьба и приобретает форму уличных погромов и боев с полицией. Помимо этого, значительные массы наемных работников в высоко- и среднеразвитых странах (хотя конечно далеко не все!) являются сравнительно обеспеченной рабочей аристократией. Обычно именно беднейшие слои общества борются с полицией и уничтожают эксплуататорскую собственность, а работники крупных предприятий (у которых и зарплаты часто повыше средних, и установленные трудовым законодательством гарантии чаще всего соблюдаются, и возможностей для карьерного роста обычно больше) чаще всего проводят лишь мирные забастовки за повышение зарплаты на несколько процентов. Привилегированность рабочей аристократии по сравнению с пролетариатом не только высокими заработками и более коротким рабочим днём, но и меньшим риском потерять работу даёт ей прекрасный повод кричать о "лени" нижних слоёв, хотя на деле формально безработный зачастую работает без трудовой книжки, поденщиком, т.е. на наихудших, сильнее всего эксплуатируемых работах.

 

 

 

 

 

 

 


Разумеется, к пролетариям неверно относить ту часть городской бедноты, которая сидит на шее у родителей, живет на пособие и т.п., даже если она живет на уровне прожиточного минимума. Судя по всему, данный слой является не таким уж малым в развитых странах. К примеру, про Испанию, где доля безработных среди молодёжи – свыше половины, в новостях передают, что такой высокий процент связан не только с отсутствием рабочих мест, но и с нежеланием работать за минимальную зарплату, когда можно жить на пособие той же величины. Конечно, в таком сообщении может быть и доля лжи, ибо буржуи всегда стараются изобразить, что безработица – от лени (тем более, что российские буржуи стараются изобразить, будто европейцы и в кризис живут якобы лучше россиян, что безработные в Европе живут припеваючи), но, судя по всему, в этом сообщении есть и доля правды. Тем не менее, безработица существует не по причине нежелания работать, а по причине конкуренции, которая оставляет «за бортом» экономики определённую долю населения. Юрген Кучинский в своей книге «Положение рабочего класса в Англии» приводит статистику распределения безработных по продолжительности их нахождения без работы за середину 19-го века и за середину 20-го. И эта статистика показывает, что доля долговременных безработных среди общего числа безработных за время со времён Маркса нисколько не выросла, а осталась на прежнем уровне.

 

 

 


- Уровень безработицы в 17 странах Еврозоны составил рекордно высокие 12,2%. Об этом сообщает Франс-Пресс со ссылкой на опубликованные 31 ноября цифры европейского статистического агентства Eurostat.

 


- По данным Eurostat, в сентябре 2013 в Еврозоне насчитывалось 19,447 миллиона безработных. Таким образом, за год эта цифра увеличилась практически на миллион (996 тысяч).

 


- В целом по ЕС уровень безработицы в сентябре составил 11%, также как в августе. Таким образом, всего в Евросоюзе насчитывается 26,87 миллионов безработных граждан.

 


- Наиболее критическая ситуация сложилась в Греции (27,6% безработных) и в Испании (26,6%).

 

 

 

 

 

 

 


Не соответствуют истине распространенные представления о том, что безработные в развитых странах во избежание социального взрыва превращаются капитализмом в армию люмпен-пролетариев, живущих на пособия, социальные и пр. выплаты, "прирабатывающие" криминалом, не стремящиеся, да и не способные найти себе место в рабочей среде, и живущие за счет труда пролетариев, также как и класс капиталистов. В какой-то степени это имеет место быть, но в целом такая точка зрения слишком упрощенная. В обществе сегодня царит коррупция, пособия так просто направо-налево не раздают, для того, чтоб их получить, нужны деньги, связи, «блат». Не замечать этого может только человек, который либо страшно оторван от пролетариата, либо просто хладнокровно лицемерит. Некоторые говорят: это, мол, только у нас так, а на Западе блат не нужен, там эта система давно отлажена. На самом деле, если даже предположить, что какое-то отставание России от Запада всё ещё сохраняется, что Запад – более развит, чем Россия, тогда тем более там нужен блат, деньги для получения чего бы то ни было, в том числе и пособий: чем более развит капитализм - тем он более коррумпирован.

 

 

 

 

 

 

 


Была по одному из телеканалов передача про один крупный российский город с градообразующим предприятием «во главе» (случай, типичный для многих крупных городов сверхдержав). В этой передаче изображалось, что население города делится на «нормально работающих» (т.е. работающих на этом предприятии) и всех остальных, якобы «не желающих работать» и "прирабатывающих" криминалом на дозу героина. В доказательство приводились слова прокурора и начальника данного завода. Но на самом-то деле всем известно, что больше всего «прожжённых» героинистов – как раз среди детей прокуроров, начальников крупных предприятий и т.д (соответственно, будущих прокуроров, начальников крупных предприятий). 

 

 

 

 

 

 

 


Сегодня буржуазные профессора изображают, что если, мол, раньше и богатые не могли обойтись без бедных (как без работающих), и бедные без богатых (как без «управляющих»), то сегодня богатые якобы могут обойтись без бедных, тогда как бедные без богатых – не могут; другими словами, если раньше бедняки были рабочими, то сегодня – «паразиты», «люмпены». Но ведь это – вульгарная политэкономия, тянущаяся ещё с 19-го века, с Сэя, изображающая «чем ты богаче – тем ты полезнее обществу»; политэкономия, отражающая переход буржуазии в стадию империализма и потерю буржуазной экономической наукой всякой научности в общих, классовых вопросах, превращение данной науки в лженауку (по сравнению с ранней буржуазной политэкономией, Смитом и Рикардо, заблуждения которых были искренними, бескорыстными). Этот бред был опровергнут еще Марксом 150 лет назад.

 

 

 

 

 

 

 


Во время восстаний пролетариата во французских пригородах в 2005-07 гг. многие навешивали на восставших ярлык «люмпенов»; аналогичную позицию занимал и тогдашний министр МВД Саркози: «это не молодёжь, это отбросы». Так же и в 2008 году, в первые дни восстания в Греции представители государственных российских СМИ лаяли: «это не молодёжь, это – шпана, «гопота»!». Потом, правда, официальные журналюги поумерили свой пыл, видя, что повстанцам сочувствуют даже многие из среднего класса; вопреки желанию буржуев, многим россиянам оказалось безразлично «горе» владельцев подожжённых машин, зато оказалось не очень безразлично горе жертв полицейского террора. 

 

 

 


 На самом деле, люмпены - это те, кто преимущественно живут криминалом, кому работать «западло». Это часть мелкой буржуазии, ибо им жить криминалом выгоднее, чем работать, т.е. они привилегированны, получают за счёт криминала доход выше дохода пролетария, выше прожиточного минимума, на уровне квалифицированного рабочего; их неверно путать с пролетариями. Это подтверждается и исследованиями западных марксистов: «люмпен-пролетариат часто путают с низшими секторами пролетариата, которые, конечно, часто являются безработными и иногда вовлечены в незаконную деятельность. К примеру, не все, кто продают наркотики, являются люмпен-пролетариатом. Торговля наркотиками – индустрия, которая завладевает капиталом, талантами и энергией людей всех классов (…) Но истинный люмпен-пролетариат живёт полностью вне производства, выживая паразитически в стороне от пролетариата (и, во вторую очередь, в стороне от других классов) через криминал и наёмное насилие».

 

 

 

 

 

 

 


Пролетарии чётко отличают себя от люмпенов. Многие люди, прошедшие через «зону», буквально в один голос сообщают, что с администрацией там больше всего повязаны именно «блатные» (знать, аристократия преступного мира).

 


В странах Еврозоны многие верят, что фискальный кризис породили все эти ленивые жители средиземноморских стран (Греции и Испании, в частности) – которые, в отличие от тяжело вкалывающих немцев и голландцев, проводят время неспешно попивая кофе-эспрессо за игрой в карты. «Если все эти люди не начнут вкалывать, то проблемы еврозоны не будут решены». Так нам говорят.

 

 

 


У всех этих сказок есть только одна проблема – это всего лишь сказки.

 


Во-первых, следует лишний раз напомнить, что фискальный дефицит в европейских странах (в том числе и в Великобритании) наблюдается из-за падения доходов от налогов, как следствия рецессии, вызванной финансовым кризисом – то есть, он этот дефицит вызван вовсе не расходами на социальное обеспечение.

 


Следовательно, происходящие ныне атаки на бедные слои населения, как и политика, в ходе которой активно потрошат социальное государство, никоим образом не в состоянии устранить глубинные причины бюджетного дефицита.

 

 

 


Мало того – бедные слои населения как раз вкалывают гораздо больше всех прочих. Ведь именно их рабочий день обычно длится дольше, а условия их работы значительно хуже. За исключением разве что незначительной прослойки, бедные слои населения в целом остаются бедными не из-за социальной помощи государства, а несмотря на нее.

 


Для ясности, давайте сравним данные по различным странам. Согласно данным Организации Экономического Сотрудничества и Развития за 2011 (ОЭСР), греки, которых чаще всего называют «лодырями», в среднем работают 2 032 часа в год – что лишь немногим меньше среднего количества рабочих часов в Южной Корее (где, как принято считать, работают преимущественно «трудоголики»). В Германии же (за тот же 2011 год) среднее количество рабочих часов в году составляет лишь 70% от уровня Греции, то есть – 1 413 часов. А та же Голландия, если судить по официальной статистике, вообще является самой «ленивой» в мире страной – в год здесь в среднем работают 1 379 часов.

 

 

 

 

Все эти цифры говорят нам лишь об одном: если с экономикой Греции что-то не ладно, то дело тут вовсе не в лени ее жителей. Но если уж вся эта сказка о «бездельниках» практически ничем не обоснована, то почему же столь многие предпочитают ей верить? Да потому что за последние тридцать лет – в период господства идеологии «свободного рынка» – многие из нас уверовали в миф об индивидууме, который, якобы, полностью ответственен за свою судьбу.

 

 

 


Начиная с диснеевских мультиков, которые с детства твердили нам: «верь в себя – и ты достигнешь всего», нас постоянно бомбардируют месседжами о том, что лишь индивидуум – лишь он один единственный – ответственен за всё, что происходит в его жизни. Я называю это принципом компании L'Oreal – если кому-то выплачивают десятки миллионов фунтов в год, то потому, что «они этого достойны»; а если другие – бедны, то значит они либо не настолько хороши собой, либо недостаточно вкалывали. Конечно, в наше время политкорректность не позволяет обрушиться с прямой критикой на бедняков – поэтому все атаки ведутся против некой мифической «толпы лодырей», которые, якобы, не способны стоять на своих ногах без посторонней поддержки. И результатом такой политики является разрушение всех институтов и программ, оказывающих помощь бедным слоям населения – во имя наказания неких «лентяев». Подобная точка зрения выгодна лишь тем, кто и без того неплохо наживается в нынешней системе. Возлагая всю ответственность и вину на индивидуума, мы просто «переводим стрелки», отвлекая внимание людей от структурных причин бедности и неравенства.

 


 

 

 

 

Никогда ещё бедность не была в таких поистине гигантских масштабах сконцентрирована в мегаполисах. Соответственно, изменились и методы борьбы пролетариата. Вспомним пролетарское восстание, прошедшее в Англии еще в 1981 г.: это были уличные бои беднейшей молодёжи (среди которой очень много чернокожих) с полицией, причём многие из повстанцев вообще ни дня нигде не работали (т.е. не являлись промышленными рабочими). Пролетарская борьба глобализуется: от забастовочной борьбы – кустарной борьбы против данного буржуя – она переходит в уличные бои с полицией, в борьбу против целого буржуазного государства. 

 

 

 

 

 


Вспоминается отрывок из интервью с боснийской анархисткой о социальных бунтах в Боснии, в ходе которых протестующие дрались с копами и жгли административные здания: «Поскольку в СМИ много дерьма о «хулиганах» и «вандалах» в Боснии, это последняя вещь, которую хочется прояснить. Люди, называющие этих детей «хулиганами», «вандалами» и «панками», и неважно, говорят это обычные люди, СМИ или политики, эти люди никогда не чувствовали, что это такое, идти в школу на 8 часов каждый день без денег. Они никогда не приходили домой, и слышали, как их мать говорит: «Нам нечего сегодня поесть». Они никогда не ходили в рваной одежде, они сидят в теплых домах, пьют и едят все, что захотят, тратят деньги в «городских» клубах, водят машину с 18 лет. И, конечно, учат морали протестующих, как они неправильно поступают. КАЖДЫЙ молодой парень, которого они называют хулиганом, - это парень, который рос в нищете. Логично, что пришло время этим парням сказать «ХВАТИТ»! Эти парни и девушки прекрасные молодые люди, которые не просят многого – им нужно там мало, чтобы быть счастливыми, но даже это малое правительство не хочет им давать. Что ж, они просто пришли взять то, что принадлежит им - свободы и базовые права человека!» (подробнее см. здесь: http://revbel.org/2014/02/intervyu-s-bosnijskimi-anarhistami/). 

 

 

Зарубежные, как и наши, мелкие буржуа, обыватели втайне подозревают, что их зажиточное существование может оказаться не вечным. Поэтому они пытаются строго ограничить размеры своего «рая» и численность «избранных». Мещанин зачастую удивительным образом не замечает бедность в своей стране: ее для него как бы нет, в кварталы бедняков – в трущобы, гетто – он «случайно» не заходит. Из этого же ряда – рост националистических и шовинистических настроений во время экономического кризиса, все более ужесточающееся иммиграционное законодательство: «всякие там» турки, курды, негры, арабы, румыны и прочие «инородцы» – это «недочеловеки», им нечего делать в западном мещанском раю!
(применимо к российским мещанам каждый может провести аналогичные параллели).

 

Ну и, наконец, несколько слов по поводу того, что разбитые витрины банков и бутиков застрахованы, а муниципальный («общественный») бюджет якобы сильно страдает от того, что берет на себя затраты по уборке улиц, замене фонарей, потерям от коллапса общественного транспорта, мобилизации полицейских сил. Но ведь крупные страховые компании - это тоже часть элиты. И что плохого в том, что они несут убытки? Кроме того, если операции по уничтожению офисов крупных банков и дорогих магазинов станут частыми - а например в Греции было именно так - страховать свой ущерб им будет сложнее. Муниципалитет же - не общественное учреждение. Общественное учреждение - это, например, рабочее собрание, которое решает вопросы о стачке, взаимопомощи или управлении захваченным предприятием. А в муниципалитете сидят обычные чиновники, которые присваивают себе деньги и управляют различными видами деятельности; они находятся в доле с крупным бизнесом. Вот пусть чиновники, банкиры и владельцы торговых салонов и оплачивают дополнительные расходы из своего кармана. А не оплатят - так будет сожжено еще больше офисов, бутиков и банков. Лишенных политической и хозяйственной власти люди отстранены капиталом и чиновниками от принятия решений. А значит, не обязаны брать на себя заботы власть имущих. В 90-е годы была рельсовая война, рабочие перекрывали железные дороги. Чиновники заявили, что в их ведомстве нет для них денег, поэтому рабочим не платят зарплату. А рабочие в ответ: а сколько денег у вашего Березовского и других? Пусть они и платят. Элиты отстранили всех прочих людей от управления – вот пусть и получают.


С одной стороны, социальная революция действительно означает не захват трудовыми коллективами предприятий и учреждений (его конечно тоже – но лишь как подчиненную часть всего дела), но установление самоуправления в масштабах всего общества, не рабочее самоуправление в рамках капитализма, но уничтожение капитализма. Коммунизм – не самоуправление производственных единиц, но уничтожение автономных производственных единиц как ячеек общества, ставшего единым коллективом. Но посмотрим к чему может привести доведение этой мысли до крайности.

 

 

 


Один наш давний знакомый пишет, что «в Боснии, где все началось с закрытия предприятий с увольнением оттуда работников, народ не объявил забастовку (пусть даже захватную!), а вышел на улицу и стал громить городские администрации. Потому что от захвата небольшого заводика в условиях экономического кризиса толку никакого. От захвата власти в городе – другое дело (…) Приоритет борьбы на улицах имеет свои опасности. Работающие вместе могут организовать производство, толпа на улице сама по себе сделать это не в состоянии. Но организация производства после победы революции – задача следующего этапа. Сперва революцию нужно выиграть...».

 


 

 


На самом деле одно никак не противоречит другому. Дело в том, что восстание в Боснии, какой бы радостной новостью ни было это событие, и какую бы симпатию ни вызывали его участники, пока еще не преследовало цели отнятия власти и собственности у эксплуататорского класса, а его требования за рамки капитализма не выходят (хотя и носят весьма смелый и прогрессивный характер – спору нет). Но когда социальная революция будет подготовлена, разве не помогут нейтрализовать полицию и разрушить буржуазное государство остановка работы фабрик, заводов, транспорта, служб и учреждений и захват их трудовыми коллективами? Да и многие воинские части паралич транспортных путей и подвоза продовольствия вполне может помочь разложить (это ярко продемонстрировал пример зимних событий на Украине, которыми так восторгается цитируемый нами товарищ – наверно если бы уличная движуха сопровождалась забастовками, вряд ли бы позиционные бои с полицией так затянулись). Контрреволюционные группы вне армии и полиции обычно немногочисленны. 

 

 

 


А что городские администрации сами по себе? Администрация – это не власть, это орган правительства. Даже если бунтари сожгли администрацию, это еще не переход к новому общественному строю. А чтобы построить общество на новых началах, нужно обладание средствами производства. Это обладание фабриками, заводами и другими производственными предприятиями. Это взятие под контроль систем газоснабжения, электроснабжения, водоснабжения, теплоэнергоцентралей. Захват банков, ресурсов. Контроль поставок продукции и медикаментов. Захват систем оповещения, средств связи и средств массовой информации. 

 

 

 

 

 

 

 


Выведя из строя силы, защищающие старый порядок, нужно продолжить выпуск необходимой продукции на предприятиях, перешедших в руки трудящихся, наладить снабжение продовольствием, приступить к низовой координации хозяйственной деятельности через территориальное самоуправление жителей и производственные союзы. Если всеобщая стачка будет тщательно подготовлена, правильно организована и быстро проведена, она будет иметь огромный эффект, а потери сведутся к минимуму.

К тому же, революционное профсоюзное движение еще и является «школой коммунизма» на будущее – ведь после свержения эксплуататоров и разрушения государства именно самоуправляемые профессиональные объединения должны стать одной из основ будущего свободного строя. Конечно после революции их можно создать и с нуля – но не лучше ли заняться этим еще до революции, чтобы потом не терять драгоценное время? А вообще, сам факт противопоставления забастовочной и уличной борьбы является отражением глубочайшего упадка и деградации левой политики в нашей стране – и того, что радикальные классовые конфликты для нас являются скорее абстрактной теоретической картинкой, нежели реальной жизненной практикой. На самом деле одно с легкостью перерастает в другое: профсоюзы и трудовые коллективы могут забастовать в знак поддержки участников уличных боев (как, например, в Турции или Греции), а забастовка может запросто превратиться уличный бунт (как, например, в случае с бастовавшими работниками бразильского метрополитена – прямо на станциях шли бои с полицией с применением резиновых пуль и слезоточивого газа). Нужны примеры из истории? Пожалуйста – события «Трагической недели» в Аргентине в январе 1919-ого, когда ФОРА объявила всеобщую стачку, в ходе которой вспыхнули столкновения с полицией, перестрелки и баррикадные бои, а с другой стороны – июль 1936-го в Испании, когда рабочие-анархисты вышли на улицы дать отпор фашистам, что переросло в захваты земли у помещиков и экспроприацию предприятий у капиталистов. Ну и так далее. Да и вообще: если жизнь многих бедняков является чередованием тяжелого и низкооплачиваемого труда с периодами вынужденной безработицы, как прикажете им бороться? Для всех, кроме нашего товарища, этот вопрос давно решен.


 

 


Но как это сочетается с тем, что многие наемные работники в богатых и среднеразвитых странах (особенно на крупных, стратегически важных предприятиях) сейчас являются рабочей аристократией, от которой бессмысленно ждать пролетарского радикализма? Экономика не стоит на месте и по мере углубления системного упадка капитализма рабочая аристократия все больше разоряется (это закономерный и неизбежный процесс). Понятное дело, что это ведет не только к росту безработицы, но и к ухудшению уровня жизни тех трудящихся, которые сохранили свое рабочее место. Вот как например об этом процессе в Европе недавно писала в своем заявлении испанская CNТ: «CNT требует завершения экономической политики, призванной заставлять рабочих платить за кризис банков и работодателей. Эта политика привела к недопустимому числу безработных, количество которых не перестаёт расти, а также к обнищанию и ухудшению условий жизни рабочего класса» (с официального сайта: http://cnt.es/en/news/cnt-calls-general-strike-march-29). Логично предположить, что если так будет продолжаться и дальше, в итоге производство развитых стран просто остановится – как это было, например, незадолго до июньского восстания 1848-го года во Франции, которое порой считается первой пролетарской революцией. В 1847 году разразился мировой экономический кризис, от которого Франция пострадала катастрофически. Особенно сильно пострадало до того бурно развивавшееся железнодорожное строительство, где без работы осталось 780 тысяч человек. В Париже из 318 тысяч рабочих работы лишилось 100 тысяч.. Резко сократились заработки даже тех, кто не потерял своих рабочих мест. Так, реальная заработная плата рабочих-текстильщиков сократилась на 30%. Экономический кризис усугубился кризисом финансовым. Разорился ряд банков, включая крупнейший акционерный банк Франции. За 1847 год обанкротилось 4762 фирмы. В панике правительство объявило мораторий на коммерческие обязательства банков. Рабочие впали в чудовищную нищету. Жером-Адольф Бланки, брат великого революционера, проведший обследование основных промышленных центров Франции, оставил впечатляющее описание катастрофического положения рабочих, вызванного экономическим кризисом: «В хлопчатобумажной промышленности есть категории рабочих, зарплаты которых не хватает на жизнь, даже если заработок постоянный. … В Руане и еще больше в Лилле есть трущобы, не заслуживающие названия жилищ, где люди дышат убийственным воздухом, где дети преждевременно дряхлеют после самых тяжелых болезней… Свыше 30 тыс. детей не получает никакого образования. В департаменте Севера (департамент Норд. – Прим.) царит наибольшая нужда. … Значительная часть фабричного населения Лилля живет в подвалах, находящихся на 2–3 метра под землей. … Свежий воздух проходит туда лишь через дверь лестницы. … В тот же день я осматривал центральную тюрьму, она казалась дворцом… В Лилле едва одна четвертая детей посещают школу: одни не посещают школы потому, что преждевременно работают вопреки закону на фабриках, другие потому, что недостаточно одеты, чтобы выйти из своих подвалов. … Можно признать общим правилом… сокращение заработной платы в названных отраслях. … В Лилле некоторые категории рабочих не могут существовать на заработную плату. … Некоторые работницы не могут заработать и 300 франков в год, работая 14 часов в день, привязанные ремнем к станку, чтобы иметь возможность работать одновременно руками и ногами. … Наиболее подвержены безработице те отрасли, в которых рабочий меньше всего зарабатывает». Начались крестьянские беспорядки. В Нанте в 1847 году имела место грандиозная трехмесячная забастовка каменщиков и строительных рабочих, которая была подавлена только с помощью введенных в город войск. Забастовка горняков на 65 каменноугольных шахтах Луары вылилась в массовые беспорядки, когда полиция стреляла по забастовщикам. Забастовка плотников в Ренне превратилась в массовые антиправительственные выступления и уличные бои. В Лилле рабочие устроили беспорядки под революционными и республиканскими лозунгами. По всей видимости, не только прошлая и сегодняшняя, но и будущая классовая борьба будет успешно совмещать борьбу на рабочих местах и борьбу на улицах (хотя последняя и может доминировать – все ли трудяги могут забастовать если многие предприятия и так простаивают?). Всё идет к тому, что различия между разными категориями и профессиями трудящихся всё больше размывается общим снижением уровня жизни – а когда оно дойдет до предела, когда масштабы бедности в развитых и полупереферийных странах станут как в XIX - начале XX вв. - тогда и забастовочное движение достигнет уровня тогдаших НКТ, ИРМ, ФОРА, и других классических образов революционного рабочего движения…

 

 

 

 

 


Вот как Интернациональное коммунистическое течение пишет о тех памятных событиях в Греции: «Перед лицом подъема народного гнева организованная профсоюзами, социалистической и коммунистической партиями 10 декабря всеобщая забастовка послужила своего рода «встречным огнем», призванным погасить протесты. Основным требованием ее стала отставка правительства и проведение досрочных парламентских выборов. Однако это не привело к выпусканию пара и прекращению движения, несмотря на ряд маневров левых партий и профсоюзов, пытавшихся воспрепятствовать развитию движения, и усилия буржуазии и подконтрольных ей СМИ, направленные на то, чтобы отколоть более радикально настроенную молодежь от остальных участников протестов, провоцируя ее на бесплодные стычки с полицией. А последние не прекращались ни днем, ни ночью: нападения сил правопорядка на манифестантов с дубинками и слезоточивым газом сопровождались арестами и избиениями десятков человек» (http://ru.internationalism.org/icconline/2009/greece). Как видим, классовый враг еще сохраняет свои приводные ремни для контроля над греческими трудящимися и удержания их в подчинении, хотя конечно они все более слабеют…

 

 

 

 


Логично предположить, что закономерным результатом продолжающегося разорения средних слоев до уровня пролетариата и роста социального расслоения в обществе станет социальная революция. Проходящие сейчас волнения бедноты содержат черты, сближающие их с ней. В них, как и в революции, люди учатся сами решать и сами действовать. Да, пока еще эти выступления направлены не против капитализма, а лишь против мер жесткой экономии (и даже леворадикальные силы, участвующие в них, вовсе не ставят себе цель отнятия власти и собственности у буржуазии – для них это скорее стихийная демонстрация протеста против царящей несправедливости, способ привлечь внимание масс к своим взглядам, шугануть буржуев, да и просто сорвать злость). Но, посудите сами – если социальные низы Южной Европы и Латинской Америки даже при отсутствии революционной ситуации не теряют способности коллективно и независимо от буржуазных партий организоваться в борьбе за свои интересы (пусть даже пока не выходящей за рамки капитализма), то почему они не смогут организоваться в борьбе за его свержение когда он окончательно исчерпает возможность для подкупа части трудящихся более-менее терпимым существованием?

 


Что интересно, в Греции именно университеты, как правило являются рассадниками всех погромов, заканчивающихся метанием коктейлей Молотова в полицию. Уже цитированная нами статья с сайта http://ru.internationalism.org позволяет пролить свет на вопрос, почему так происходит. «В Греции оказались налицо все условия для того, чтобы охваченные тревогой молодые поколения трудящихся осознали, какое тупиковое будущее уготовил им капитализм, и заявили, что с них довольно. Когда на рынок труда вышли те, кого принято называть «поколением 600 евро», у них создалось ощущение, что их «развели». Большинству студентов приходится подрабатывать в нескольких местах, чтобы продолжать учебу; как правило, это низкооплачиваемая, неофициальная работа с «серой» зарплатой, что влечет за собой ущемление трудовых прав, в частности, отсутствие социального обеспечения и неоплаченные сверхурочные часы. Молодые люди зачастую вынуждены жить под родительским кровом до 35 лет, поскольку не в состоянии снимать отдельное жилье. 23 % безработных в Греции составляет молодежь (в возрастной категории 15-24 лет официально незанятых 25,2 %). Как отмечалось во французской печати, «эти студенты чувствуют себя совершенно незащищенными: полицейские стреляют в них, образование оборачивается ловушкой, работы нет, правительство обманывает их».[2] Охватившая молодое поколение безработица, трудности, с которыми оно сталкивается, вступая на рынок труда, способствуют распространению тревожных настроений, чувства незащищенности и недовольства. Тем временем мировой кризис ведет к новым волнам массовых увольнений. В 2009 году в Греции ожидается сокращение 100 тысяч рабочих мест, что повысит уровень безработицы на 5 %. При этом 40 % трудящихся зарабатывают менее 1100 евро в месяц (без учета налоговых отчислений), а уровень бедности в стране самый высокий в ЕС и составляет 14 %».

Социальная революция – это разрешение общественных противоречий, когда они обострились до такой степени, что не могут быть преодолены иными способами. Возможно, если бы такое рабочее восстание, как было в Боснии в феврале этого года (из-за закрытия многих промышленных предприятий), произошло в стране, где радикальные социальные протесты являются обычным делом, а  социально-революционные силы являются не замкнутой изолированной средой, никак не пересекающейся с самоорганизованными социальными выступлениями масс, а участвуют в ней в качестве политического «ядра» - возможно, в истории уже была бы открыта новая страница. Но мы сейчас живем в эпоху, когда капитализм вступил в стадию постоянных катаклизмов и катастроф (как у Марка Твена: "Он мог предсказывать войны и голод; впрочем, это было нетрудно: всегда где-нибудь да воюют и почти всегда где-нибудь голодают") - и рано или поздно внезапное возникновение революционной ситуации из-за резкого обострения классовых противоречий можно ожидать в той же Греции, Италии, Чили, Бразилии… Кто еще этой зимой мог подумать, что на Украине вообще война начнется? Так, молодежная безработица в Испании к июлю этого года составила уже 56% - всего за полгода. Цифры говорят сами за себя. Перспективы радикальных левых прийти к успеху в странах юга Европы отмечают и буржуазные эксперты (например вот: http://rikki-vojvoda.livejournal.com/11197.html или вот: http://novaiskra.org.ua/?p=391). Будет от чего разгореться мировому пожару…

Наверно многие читатели давно задаются вопросом «А почему в нашей стране (России, Украине или Белоруссии) такого нет?». Думаю, это связано с бОльшей атомизированностью и разобщенностью нашего общества, которая мешает даже осознать свои классовые интересы (хотя бы на реформистском уровне), не говоря уже о том, чтобы отстаивать их. Максимум – наши пролетарские массы могут выступать пушечным мясом в разборках одной группы буржуазии против другой. Отдельные случаи их независимой активности (например бунт в Междуреченске в 2010 году) являются исключением. Вот как пишет о доминирующем мировоззрении в нашем обществе А. Тарасов: 

 

«Существует и мощный социально-психологический фактор, препятствующий активной борьбе масс за свои права. Это МЕЩАНСТВО, обывательская психология. Политические активисты почему-то полагают, что средний российский гражданин должен действовать как сознательный политический борец. А он не сознательный политический борец, он именно - ОБЫВАТЕЛЬ. Таким его воспитала буржуазная среда.. Наконец, в последние 10 лет мещанство публично - с экранов TV и в прессе - прославлялось, обелялось, восхвалялось и провозглашалось «единственно правильным» образом жизни и мышления - в противовес «окаянному большевизму».

 

 

 

 

 

 
Между тем основа мещанского сознания - эгоизм. И этот эгоизм будет подталкивать обывателя в ситуации выбора не к коллективным действиям протеста, а к поискам пути индивидуального спасения. Первой реакцией обывателя является присущая всякому животному реакция бегства от опасности. Значит, обыватель предпочтет борьбе либо компромисс (обоснование «разумности» компромисса он уж как-нибудь найдет), либо подчинение (обыватель в принципе склонен к подчинению, как к положению, освобождающему его от ответственности и снимающему с него бремя выбора - этот вопрос подробно и плодотворно исследовала Франкфуртская школа), либо - в лучшем случае (когда мы имеем дело с наиболее активными, развитыми, образованными особями) побег (…) Обыватель в крайней ситуации (пока он не «взбесился», по известному выражению Ленина; «взбесившийся обыватель» - это сегодня фашист) превращается из общественного животного просто в животное, когда ничто более не сдерживает в нем первобытных инстинктов. Он, голодая, будет убивать и есть себе подобных (соседей и родных),но не организовывать массовое сопротивление режиму, обрекшему его на голод».

 
 

 

 

 

Думаю, в странах бывшего СССР левые силы смогут рассчитывать на успех только когда новая империалистическая война (угроза которой сейчас сильнее, чем когда либо за последние десятилетия!) не только приведет к тотальному обнищанию масс, но и выжжет у них мещанское сознание, заставит преодолеть разобщенность на атомы-индивиды, вызовет ненависть ко всем, кто владеет богатством и властью. До этого же состояние нашего социально-революционного движения не будет принципиально отличаться от нынешнего. Однако унывать из-за этого вряд ли стоит. В конце концов, социальная революция может быть только мировой – так не все ли равно, где именно она начнется? Да и пока неизвестно, чем закончится конфликт на Донбассе. Возможно, еще такое разгорится, что все описываемые в этой статье события покажутся просто детским садом…