Штрафники кричали «За Сталина, за Родину!»

О судьбе Александра Васильевича ПЫЛЬЦЫНА написано множество статей, отсняты целые телепередачи, настолько ярка и насыщенна биография этого человека. Дело не только в том, что Александр Васильевич сам является талантливым писателем, автором нескольких потрясающих книг о войне, и даже не только в том, что он генерал-майор в отставке, награжденный боевыми орденами и медалями различных степеней. Пожалуй, самый невероятный факт об этом человеке заключается в том, что в годы Великой Отечественной войны он на протяжении полутора лет воевал на должностях командира взвода, а потом и командира роты в 8-м штрафном офицерском батальоне 1-го Белорусского фронта.

– Александр Васильевич, не могли бы вы рассказать нам, как вы попали в штрафной батальон? Вообще, что представляли собой эти подразделения, в чем были их особенности и отличия от остальных частей Красной армии?– В штрафбат я попал молодым лейтенантом, в 1943 году, после того, как окончил училище на Дальнем Востоке. Это было необычно, поскольку на должности командиров взводов и рот в штрафбаты назначали только офицеров с боевым опытом.
Дело в том, что штрафбаты не имели ничего общего с укоренившимся представлением о штрафных ротах. В армейские штрафные роты отправляли бойцов, рядовых, а в штрафбаты – исключительно офицеров. На период пребывания в штрафбате они лишались воинского звания и наград и становились обычными рядовыми.
– То есть я правильно понимаю, что вы, молодой лейтенант, без боевого опыта, должны были командовать теми, кто в прошлом были капитанами, майорами и даже полковниками?– Не только в прошлом, но и в будущем. Было несколько вариантов выйти из рядов штрафников: совершить подвиг, искупить вину перед Родиной кровью, то есть получить ранение, или провоевать в штрафбате 1, 2 или 3 месяца. В каждом из этих случаев им возвращалось воинское звание и все ранее полученные боевые награды. И я хочу отметить, что, несмотря на существующие мнения о том, что в штрафбатах были одни уголовники и преступники, озлобленные на советскую власть, именно подвиг был для них на первом месте. И не было там отъявленных преступников и уголовников, это все миф. В подразделения штрафбатов входили именно офицеры, настоящие, боевые офицеры, хотя те, кто побывал в плену или под оккупацией, боевитость утратили.
– За что же они попадали туда, и как в таком случае обстоял вопрос с дисциплиной и субординацией, ведь вы были молодым лейтенантом, а они опытными офицерами, каждый со своими амбициями?– Попадали туда по разным причинам. Кто-то с формулировкой «за трусость», кто-то за драку, кто за утрату оружия, аварию боевой техники, но в отдельные периоды большая часть офицеров была из числа тех, кто попал в плен или оказался в окружении. Что же до дисциплины, то здесь все оказалось проще, чем я представлял себе, направляясь на эту должность. Конечно, поначалу я тоже думал, что это все уголовники, да еще и старше меня по возрасту и званию, но после стало ясно, что настоящий офицер в любых условиях остается офицером. Он привык подчиняться и действовать по приказу, у него в голове четко уложено понимание начальника-командира, а если этот начальник еще и старается для своего подчиненного, то здесь уже совершенно неважно, сколько кому лет и кто в каком звании.
Изначально даже высшее руководство, которое создало штрафбаты, не в полной мере представляло себе вопрос о руководстве и управлении такими подразделениями. Я могу судить об этом исходя из того, что, согласно организационно-штатной структуре, первое время в каждом взводе штрафного батальона должно было быть три офицера-командира не из числа штрафников: командир взвода, заместитель командира взвода и политрук взвода. Но впоследствии, спустя полгода, когда выяснилось, что в заместителе и политруке нет необходимости, эти должности попросту упразднили. Вместо них ввели должности двух заместителей командиров взвода из числа штрафников. Им даже присваивали воинские звания сержантов, но лычек на погонах они никогда не носили, не хотели выделяться из братства своих сослуживцев. Зато многие из боевых офицеров в потаённых местах прятали свои офицерские погоны, надеясь снова получить на них право.
– Александр Васильевич, со штрафбатами связано множество мифов и, скажем так, легенд. Вот, например, правы ли те, кто утверждает, что личный состав этих подразделений для высшего командования был, по большому счету, «пушечным мясом» и штрафбат с легкостью могли послать на ответственный рубеж или участок фронта вовсе без оружия?– Конечно, это абсолютная глупость и вымысел. Не имеет совершенно никакого смысла посылать людей на верную смерть, если их можно использовать в бою с толком. Наши подразделения обеспечивались точно так же, как и все остальные, порой даже лучше, чем обычные стрелковые. У нас было всегда достаточно оружия, нам его выдавали, но при этом существовали и свои тонкости. Например, штрафники тщательно затачивали малые сапёрные лопатки, причем не только их лезвия, где у них существовала заводская заточка, но и по бокам. В рукопашном бою это было очень эффективное оружие, им можно было не только колоть противника, но и рубить, как топориком. Еще они вставляли их себе за пояс, черенком вниз, так что получалось, что, в зависимости от роста, у кого-то металлическая часть лопатки защищала живот, а у кого-то грудь, сердце.
– Да, действительно, с таким оружием в рукопашном бою, да еще и с опытными офицерами, желающими проявить себя, вряд ли кто-нибудь хотел бы повстречаться! Александр Васильевич, а боялись ли немцы таких подразделений, как ваше, знали они, что перед ними штрафбат?– Нет, далеко не всегда, но в одном случае знали точно. Мы тогда стояли в обороне на южном фланге Первого Белорусского фронта, шла операция «Багратион». Стояли перед немцами примерно месяц. Жестких столкновений и боев не было. Так вот, за это время они узнали, что перед ними офицерский штрафбат, причем не урезанный, а полноценный – из семи рот: три стрелковых, рота автоматчиков, рота пулеметчиков, рота минометчиков, рота противотанковых ружей, это была очень солидная боевая единица. И вот когда они узнали, то начали бросать нам листовки. Они называли их «ШВЗ» – «штык в землю». В этих листовках они называли нас «бандой Рокоссовского», призывали бросать командиров и переходить на свою сторону, обещали сохранить офицерские звания, а соответственно и офицерский паёк и жалование. Подразумевалось даже, что эти листовки были для нас как пропуск на их сторону, мол, берем их в руки и переходим.

Эти листовки даже на самокрутки брать брезговали, использовали только по известной нужде.
Но вот когда мы пошли в наступление, то они, зная, что мы штрафбат, начали отступать, каждый раз оставляя заслон на БТРах. Мы к нему подходили, растягивались в цепь, начинали обстреливать, а как подбирались совсем близко – немцев уже не было, удирали на машинах, и так на протяжении трех дней, пока не замкнули кольцо окружения Бреста. За это время преодолели порядка 100 километров.
– А непосредственно в штурме Бреста ваш батальон участвовал?– Нет, перед нами поставили задачу замкнуть кольцо окружения вокруг Бреста на самом ответственном направлении и стоять насмерть, не пропустить ни одного немца. Дело в том, что мы предполагали, что они попробуют прорваться именно на нашем участке и уйти в сторону Варшавы. Мы заняли оборону, а остальные войска продолжали наступать и сжимать кольцо окружения. В итоге, как и ожидалось, немцы пошли на прорыв на нашем участке. Это были страшные бои, потери были очень серьезные.
Запомнилась та операция еще и тем, что наш батальон фактически смешали с гвардейским полком. Это было необычно, потому что мы всегда воевали отдельно, а теперь офицеры-штрафники оказались в одних окопах с солдатами. В тот момент каждый из штрафников понимал, что завтра он, пройдя штрафбат, может оказаться офицером именно в этом гвардейском полку. Они понимали, что этот бой особенный, в нем нельзя проявить даже капли смятения и трусости, и поэтому выкладывались по-максимуму, старались, у них уже и страха в глазах не было, каждому хотелось показать себя перед солдатами. Кстати, за эти бои командующий 70-й армией генерал Попов В.С. «за образцовое выполнение боевых задач командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество» наградил орденами и медалями 66 бойцов-переменников.
– Да, это действительно настоящие офицеры, самоотверженные… Александр Васильевич, вопрос может быть несколько надоевший и тысячу раз оговоренный, но все-таки: с какими словами вы поднимали своих подчиненных в бой, что нужно было им сказать или прокричать, чтобы заставить встать из окопа под пули?– Да, на эту тему тоже много пересудов. Я знаю, что многие говорят, что штрафники не кричали «За Сталина!», есть даже книга именно с таким названием. Это не правда – кричали. Я не знаю, что они понимали под этим, наверное, каждый свое. Сам же я, когда поднимал взвод, а потом и роту в атаку, во-первых, вставал и кричал «За мной!», это значило, что я действительно должен был быть впереди, не в середине, не позади, а именно впереди. Потом кричал «За мной, за Родину, за Сталина!», со временем это стал почти стандартный лозунг или призыв.
Многие говорят, что штрафники ненавидели власть в лице Сталина. А я вам скажу, что это опять-таки неправда. Я не раз слышал, как они повторяли мой призыв и кричали даже «За Сталина, за Родину!», то есть ставя именно его на первое место. Да и одна из любимых песен у них была «Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин». Они часто пели ее, когда мы находились в тылу на формировании личным составом.
Дело в том, что у штрафника отведенные ему месяцы срока службы в штрафбате считались только в боевых условиях, а когда он находился в тылу, то срок, соответственно, не шел. Вот они и пели: «Когда ж нас в бой пошлет товарищ Сталин», потому что только в бою можно было искупить свою вину перед Родиной и вернуть себе офицерское звание.
Я вам даже больше скажу, что среди штрафников было немало тех, кто даже при лёгком ранении не хотел уходить из штрафбата, просто не мог бросить своих боевых товарищей. Вот, например, был у меня в подразделении один боец, к сожалению, не помню его фамилии, помню только, что он был узбеком. Воевал он первым номером в расчете противотанкового ружья. Он подбил танк, за это я написал реляцию на его освобождение, ему даже полагался орден Отечественной войны. Когда я отправил реляцию вышестоящему руководству, он подошел ко мне расстроенный и спросил: «Кому же я свое ружье оставлю?» Он не хотел уходить из штрафбата, понимаете? Этому человеку было неважно, что в штрафбате вероятность погибнуть была куда выше, чем в обычных частях, ему была важна боевая солидарность: не на кого оставить противотанковое ружье!
– После ваших слов все представления о штрафбатах переворачиваются. Мы же привыкли слышать об уголовниках, которых гнали на врага заградотряды…– На это я вам приведу лишь один показательный пример. Когда мы брали Рогачев в Белоруссии, по приказу командарма Горбатова, батальон получил задачу прорваться через линию фронта и действовать в тылу врага. Мы выполнили поставленную задачу – преодолели передний край противника и целых пять дней воевали у него в тылу. Ну какие там могли быть заградотряды?! Воевали мы там превосходно, такой порядок наводили, что дивизия смогла с фронта взять Рогачев. Причем в тех боях из 800 человек мы потеряли всего 50.
И, кстати, за эту операцию из оставшихся в живых 750 человек 600 освободили без пролития крови, за подвиг! При этом не имело значения, у кого какой срок нахождения в штрафбате, кто-то там воевал уже 3-й месяц, а кто-то 1-й, за пять дней боёв освободили почти всех!
– Александр Васильевич, в завершение беседы хочется развеять еще один миф о войне, тоже обсуждаемый довольно часто: фронтовые 100 граммов: были они, или это тоже художественная присказка?– А вот это правда. Причем вы не поверите, да я и сам порой удивлялся, но на фронт водку доставляли в пол-литровых стеклянных бутылках. Было поразительно и казалось невероятным, что она вообще туда доставлялась, да еще и в такой таре! Выдавали ее перед боем, одну бутылку на пятерых. То есть вы сами понимаете, что это не так уж и много. Но дело даже не в количестве, а в том, что при таком адреналине, волнении и стрессе, который испытывает человек перед атакой, а тем более в рукопашной, водка была крайне незначительным и малодейственным допингом.
В свою очередь, в завершение разговора я бы хотел еще раз отметить, что штрафников не бросали на произвол судьбы, как принято об этом думать. Они никогда не были «пушечным мясом», и на бессмысленные задания их тоже не отправляли. К нам поступали офицеры из совершенно разных подразделений, и с боевым опытом, и тыловики, и с оккупированных мест. Но при этом офицер-танкист не умеет воевать в пехоте, равно как и летчик, и артиллерист, тем более – интендант. Поэтому достаточное количество времени тратилось на их обучение, выработку определенных навыков. Пожалуй, можно даже сказать, что мы учили их не только воевать, но, в первую очередь, мы учили их выживать!
– Спасибо за беседу!

Беседовал Алексей ЛИТВИНОВ

 Сетевое издание Газета ВЕСТИ он-лайн.
Свидетельство о регистрации средства массовой информации ЭЛ NФС77-48714 от 20 февраля 2012 г.,
выдано Федеральной службой по наздору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзором).
Учредитель: ОАО «Газета «Вести».
Главный редактор: Башнин Андрей Викторович
Телефон: +7 (812) 315-35-75
E-mail: abashnin@gmail.com