Первые восемь лет - в Израиле...

Первые восемь лет – в Израиле…
В Шломи мы приехали – вселились в купленную квартиру по бульвару Бен-Гуриона накануне Песаха 1996.
Я трудился инженером по своей специальности в Северном филиале Керен Кайемет ле-Исраэль. На Песах и Суккот у нас объявляли нерабочими, отпуск – по несколько дней. 
Проснулся рано, как привык, в первый день, после окончания Праздника… Думаю: как смогу добраться до работы? Иду по пыльной дороге озабоченный… Время: около пяти часов утра… Как большое везение посчитал: догоняет меня маршрутное такси – приглашает водитель Цадок поехать до Наарии… В той машине, уже по дороге из Наарии услышали выстрелы с севера: «привет от хезбаллы». Обстреливали несколько дней наш Север. В Шломи «катюши» залетали редко: город расположен под граничным холмом: ракеты перелетали. Падали в море, в Наарии, других населенных пунктах…
Пока складывалось благополучно: успевал доехать за час до шести двумя видами транспорта до нашего Кирьят Бялика – начинали мы трудиться официально с семи…
Трудовые караваны «сидят» на территории – напротив полиции Звулон. И возвращался домой примерно за час…
Вскоре начались болезненные приступы с мамой. Она приехала в Израиль в уже преклонном возрасте (1909 года она рождения), да с букетиком болезней – сердечница, гипертония… И еще ко всему «приобретенное» в Израиле. В 1991 выделили нам комнатку в «Амидаре» - в Тель-Ханане, Нешере. Об этом «интересном событии» не упомянуть не могу. В Хайфском отделе абсорбции (на Адаре, сдерот Паль-Ям) трудилась инспектором Лиза. Небольшая росточком, но с шальной торгашеской жилкой. Репатрианты в те времена приезжали массами – к инспектору очередь на прием занимали с ночи. Каждый приезжающий нуждается в жилье, несмотря на «революционную прямую абсорбцию» и выдачи «корзины». Вот эта самая Лиза начала торговать амидаровскими квартирами. Кто непосредственно и лично участвовал в этой ее «шайке-лейке» - я не знаю. Абсолютно не интересовало, да и времени на такие «мелочи» не имел: спешил утром на работу, а днем – домой к больной маме. Но вот и мы попали в «их систему». По типу простой. 
Схема их преступных действий элементарно простая. С определенного момента – до Большой Олии – государство перестало строить общественное жилье. «Остатки-сладки» - 
относительно пригодное для жилья – преступники в качестве «блатного фонда» сохраняют: ими торгуют, себе выручают – сверхприбыль. Для остальных, на «законных основаниях» получающих – находят подвалы, нежилье!
Несколько раз приходил я к Лизе на прием… Тут еще родственники тормошат: оставили они квартиросдатчику
моему чек в пять тысяч шекелей – это их волнует больше всего. Вот Лиза обещала нам комнату – на Шпринцаке… И тут… Выдался у меня свободный момент: пошел в магазин электротоваров – присмотреть… И надо же: слышу – некий господин, тоже из репатриантов, докладывает владельцу магазина, Поляку: «Побывал по данному адресу – готов заплатить за вселение». Что самое интересное: называет он адрес – предложенной мне квартиры! Я сразу – в отделение
министерства абсорбции, к Лизе… 
- Что значит закон подлости! – Говорю ей прямо. Сказал о недавно услышанном…
- Да, - подтвердила она, - эту квартиру на Шпринцак нам министерство строительства не выдает… Переживать не надо: выделю вам лучше… в Нешере… Езжайте!
Обжулила меня сразу – дважды: вместо двух комнат – на двоих – выделила одну комнату, да еще… в нежилом,
сыром подвале…
Это еще не все: вскоре убили – того владельца магазина.
Та Лиза окружила себя целой частью телохранителей: в конторе дежурят, по дороге – охраняют… С некоторых пор Лиза перестала взымать плату шекелями-долларами – надо ей подавать «бриллики», «камешки»…
Я далек от строительства и архитектуры: понять не могу причину возведения зданий на столбах. И наш дом в Тель-Ханане стоит на столбах, но часть квартир расположены на уровне почвы. До нас в квартире никто не жил: лет двадцать стояла она нежилой. Но вот «партия» бросила клич: «Все для олии!» И входило это в план махинаций названной Лизы.

Поселили нас…
Те места, как я узнал позже: не только обитель бедноты, но еще и… много наркоманов… и воров, тоже… Ничего нельзя оставить без присмотра! Перевозили мы вещи… Не знали сразу, где разместить рабочий стол… Зашли домой – а его уже тянет пацан восьми-девяти лет. Мама вышла – не отдала! А ему «дерево» нужно: спалить на Лаг б-Омер! Он
запомнил «обиду» - через время: столкнул маму с лестницы.
В том горбатом Тель-Ханане – много лестниц, да у нашего дома… Мама гуляла рядом… Тот – столкнул с лестницы! Она сильно разбила голову – на виске, щека – до глаза…
Вернулся я с работы – мамы нет дома! Соседка сообщила…
Поехал я сразу в больницу «Ротшильд»! Ну, маму не узнал – живого места нет на правой половине головы… И еще: сотрясение мозга… Что сказать?
Вернулся домой… Меня поджидает мать того пацана… Плачет, просит-молит… А мне – не до нее! Еле выходили маму…
И тут вскоре репатриировалась сестра – с больным
своим сыном. Я с ней никогда не мирился. В Израиле только узнал «научную причину»: по знаку Зодиака я Рыбы, а она – Овен. Знаки абсолютно не стыкуемые.
Она не очень развитая, но чрезмерно предприимчивая,
коммерческая… Еще страсть - жалобы: с адвокатами, милицией-полицией иметь дело. Услышала историю мамы, побежала в полицию сразу. И, конечно… обкакалась…
У меня времени, желания нет особо переживать: судьба непременно накажет того малолетнего преступника из семьи наркоманов.
+
Но вот в таком состоянии и перевез маму в Шломи. Она некоторое время чувствовала себя неважно, но состояние ее резко ухудшилось. Я вынужден искать, достать для нее медицинскую кровать… 
Большую помощь оказали нам в социальном отделе: по уходу выделили метапелет. Я не обратил сразу внимания на постоянные ее требования. Вот: должна кормить, свою пищу носить. Пусть носит! Я готов заплатить! Но… молодая марокканка – приносит пищу невкусную, очень острую… Для меня даже острую! А мама – есть такое не в состоянии.
Мама моя – особого свойства человек: очень брезгливая. Она даже у своей сестры не ела: брезговала.
Я как-то остался дома… Засек по времени: метапелет пребывала в квартире – менее… 13 минут! И это вместо положенных полутора часов. 
Потом появилось новое требование: кровать не подходит метапелет, да и маме она чем-то плоха… Нужна новая медицинская кровать! На этом настаивает и новый Русскоговорящий инспектор социального отдела. Пришлось мне купить и привезти новую кровать… 
Как-то мы сидели, обсуждали новую программу ухода за мамой… Тут раздался удар! Забегаю в комнату: мама с кровати свалилась… Это метапелет провела свой уход: смену титуля и… не закрыла спинку или закрыла ее, но не зафиксировала.
Тут оба гостя – в панике: что делать? Я решаю везти маму в больницу! Они не против! Но… слава Б-гу больше у нас они не появлялись.
Нам выделили другую метапелет – Русскоговорящую… Из соседнего с нами блока. Я ее не вижу: ведь на работе… Только вскоре узнаю: много с моего телефона наговорили… Кто мог? Я на работе! Второе – совсем важное: выходит из строя мой новый компьютер через несколько дней. Стоит он в отдельной комнате… Я несколько раз компьютер в магазин возил… Те смотрят… что-то делают: не понимают, что и как происходит… через несколько дней – история та же! Раз четыре-пять отвозил компьютер в ремонт… Только в раз последний там посмотрел мастер серьезно: починил! Но я понял-узнал причину поломок компьютера: это учится метапелет на компьютерных курсах – на моем компьютере практикует!
Я потребовал у нее – ключи! Думал, начнет склочничать, скандалить… Нет! Ушла…
Вновь пришла Русскоговорящая… Приятная на вид! Раз возвращаюсь домой – хозяйничает сестра. Впустила она…
Вскоре я обнаружил пропажу документов: обыск сестра провела – украла… Ключи крала: возвращал через полицию – это не все! На прикованную в кровати маму и меня: в суд подала! А потом и клевету придумала – подала в полицию.
Мамочка моя Шехтман Гития умерла в возрасте 88 лет 12.12.97… О ней сохранится благословенная память…