Сталинские бордели

Еще один замечательный образчик того, какая «высочайшая» нравственность существовала в СССР, в особенности при Сталине. Известно, что для выкачивания из населения средств для нужд индустриализации тогдашнее партийно-советское руководство организовало в стране сеть магазинов для торговли с иностранцами (Торгсинов), где можно было разжиться всяческими предметами роскоши, а также продуктами. Иностранцев, надо честно признать, качество предлагаемых Торгсином товаров плохо устраивало, что они неоднократно высказывали в устных и письменных жалобах в адрес представителей власти. Совсем иначе вели себя советские граждане. Для них Торгсин являлся не просто окном в мир, но настоящим спасением. Все потому, что пиком активности этих спецмагазинов стало начало 1930-х гг., разгар второго по счету голодомора. Чтобы спастись хотя бы на время от голодной смерти, люди несли в магазины фамильные драгоценности, семейные реликвии и обручальные кольца. Обменяв их на мешок лежалой муки, получали шанс выжить.
Понятное дело, что удавалось это не всем. Крестьянам, например, вырваться из деревни благодаря «заботе» товарища Сталина, превратившей их в бесправных рабов, было не в пример тяжелее. В отличие от горожан.
И вот, в то самое время, покуда в деревнях люди пухли от голода, а кое-где фиксировали случаи людоедства, трюмы иностранных кораблей в приморских портах ломились от зерна, которое коммунистические правители выкачали из деревни и сбывали за рубеж по низкой цене, дабы приобрести вожделенные технические новинки. А чтобы дорогие гости не скучали, строители новой жизни скрашивали их досуг известными способами. В портах также были Торгсины, но, в отличие от аналогичных магазинов в глубинке, портовые представляли собой что-то вроде ночных клубов с барами, дискотекой и…номерами.
Дабы не быть голословным, проиллюстрирую вышеизложенное выдержками из книги Елены Осокиной «Золото для индустриализации: «ТОРГСИН» (М., РОССПЭН, 2009). Предвосхищая скептические высказывания советских интернет-талмудистов, замечу, что книга эта написана исключительно на архивном материале, и работа над ней автором велась не один год.

Итак, приступим:
«Торгсины плодили портовую мафию, где в доле были шипчандлеры, директора магазинов и ресторанов, сутенеры и проститутки, да порой и сами капитаны иностранных судов. Мирок советского порта был далек от идеалов новой жизни, которую иностранные мо­ряки, социалисты и коммунисты, ожидали увидеть на родине побе­дившего пролетариата. Их разгневанные и недоумевающие письма в Совбюро Интернационала моряков и портовых рабочих (ИМПР) свидетельствовали, что портовые торгсины были низкоразрядными борделями. В своих письмах иностранные моряки показали больше политической зрелости и идейной выдержанности, чем местные ра­ботники Торгсина, да и его центральное руководство, которое отка­зывалось от радикального решения проблемы проституции, боясь потерять валюту. Некто тов. Коли, коммунист, руководивший итальянской работой в интерклубах Туапсе, Новороссийска, Поти и Батума, в январе 1933 г. писал:«Крупнейшим препятствием в нашей работе является проституция. Явление это одинаково во всех пор­тах... Официальным домом проституток является Торгсин. В это помещение проститутки ходят как к себе домой, здесь ждут клиен­тов. Моряк не платит наличными, а продуктами. За один килограмм сахару, стоящего несколько копеек золотом, моряк проводит целую ночь с женщиной, которая уверяет его при этом, что в России уми­рают с голоду, едят черный хлеб, и то в недостаточном количестве... Видя, как проститутки действуют свободно, моряк начинает ве­рить, что такое положение вещей существует с полного согласия власти. С 6 часов вечера до часу ночи как внутри ресторана Торгси­на, так и снаружи нельзя буквально пройти, не пробивая себе дорогу сквозь толпу проституток, сутенеров и спекулянтов. Обо всем этом докладывалось властям письменно и устно, но несмотря на обещания принять меры, положение еще больше ухудшается. На днях несколь­ко моряков пригласили меня зайти в Торгсин, чтобы убедиться. Там были пьяные проститутки, которые танцевали в зале и на столах, как в настоящем публичном доме в буржуазных странах... Несколько судовых офицеров-фашистов, спокойно выпивавших там, уходя зая­вили, что здесь полагалось бы больше серьезности. Фашистская судо­вая администрация использует эти факты для всякой клеветы. Так, например, старший помощник капитана Тамбуриони - фашист на все 100 % - иронически сказал мне, что без сомнения нами сделаны известные достижения, но что Россию лучше всего характеризует зрелище проституток и сутенеров».
Во всех черноморских портах политическая работа интерклубов была парализована торгсиновскими оргиями. Товарищ Коли был не одинок в своих жалобах. По словам интернационалистов, «пропа­ганда по соцстроительству натыкалась на вопрос моряков, почему допускается гной проституции». В письме в президиум Коминтерна греческие моряки описали устройство торгсиновского борделя (в архиве сохранился лишь его корявый перевод):
«Товарищи! Мы греческие моряки посетили многие порты СССР и с гордостью видим сдвиги отечества трудящихся всего мира и про­движение переходного периода к социализму. Но существуют еще многие остатки царского режима, и прежде всего проституция, на­счет которой в торгсине Херсона, где мы теперь находимся, и хотим донести до вашего сведения... Сначала входишь в магазин, который продает разные товары, а потом - дверь в коридор. В коридоре есть другие двери, где особые комнаты, одни первого класса, роскошные для чинов, а остальные второстепенного класса для команд.
После покупок завторгсином говорит:мы имеем и девочек, малень­кие и красивые, которых можно найти в комнатах, о которых мы выше говорили. Это случилось и с нами (подчеркнуто в документе. -Е. О.) Мы слушали с удивлением слова заведующего и вошли в комна­ту для команд и действительно мы очутились в кругу хуже чем в худших домах терпимости, которые существуют в капиталисти­ческих странах. Несколько проституток находились в объятиях мо­ряков, распевая хриплым от пьянства голосом и похабничали. На столах стояли бутылки пива и т.п.
Возмущенные этим мы вышли и спросили заведующего «кто эти женщины», а он спокойно ответил «проститутки»... а когда мы спро­сили, как это допускаются такие безобразия, он сказал, что здесь это ему разрешают. А эта торговля человеческим телом делается так: проститутка покупает в торгсине сахар после уплаты моряками нужной суммы, а этот сахар она продает на рынке по цене 15-20 рубл. кило».
Даже те немногие документы, что удалось найти, позволяют раз­глядеть иерархию проституток - привилегированные красавицы на «чистой» и обеспеченной работе в баре и уличные девки, приходив­шие к торгсину в надежде поймать клиента, который пригласит про­вести вечер. Наряду с девушками - «иди сюда», для которых прости­туция была профессиональным занятием и основным источником дохода, документы позволяют говорить о существовании «пролетар­ской проститутки по совместительству»: днем - работа на заводе, вечером - к бару, чтобы заработать несколько копеек золотом. Вид­но среди проституток и политическое размежевание: одни «стуча­ли» в ГПУ, другие избивали политических активистов портовых ин­терклубов. Для многих в те годы проституция была средством выживания, как и тесно связанная с ней спекуляция, - все прости­тутки перепродавали валюту и дефицитные товары.
Одесский порт вызывал особо сильное негодование интернацио­налистов. Там в местном торгсине заправлял некто Гольдштейн, по одним сведениям, владелец гостиницы «Лондон», по другим, что, впрочем, не противоречит первому, содержатель дома терпимости в Одессе до революции. Его имя постоянно мелькает в материалах Торгсина, как символ распущенности и вседозволенности. Гольдштейн был мастером своего дела. Листовки-зазывалки - «У нас сегодня вечер-кабаре. Спиртные напитки» - появлялись не только на судах, их разбрасывали даже в интерклубе, благо до него от торгсиновского бара было всего 50 м. В заведении Гольдштейна всё и все работали на то, чтобы обобрать клиента. Бар был открыт всю ночь. Играли фокстроты. По приказу Гольдштейна кельнерши (официантки) - на работу принимали только красивых девушек -присаживались за столики иностранных моряков. Отказываясь от пива и других дешевых напитков, они заставляли моряков покупать ликеры, шампанское, коньяк, а также подарки: тут же в буфете Гольдштейн устроил витрину, где были выставлены для продажи «женские принадлежности» - пудра, духи, шелковые чулки и панта­лоны. Подвыпивших моряков обсчитывали. Отсутствие у клиентов денег не было помехой: торгсин отпускал морякам напитки и това­ры в кредит, а счет потом предъявлял к оплате капитану судна. Гольдштейн учитывал и запросы капитанов: чтобы не портить им настроение, в залы, где сидела «белая кость», не пускали кочегаров и прочую матросню.

Когда дело дошло до проверки его хозяйства, Гольдштейн спокойно признал все факты «антисоветских методов работы», включая и «зазывание моряков в отдельные кабинеты», и «физическую связь». В портовых торгсинах мечты революции о создании нового мира разбивались о власть чистогана.

В декабре 1932 г. работник интерклуба моряков товарищ Россет-ти, разделяя возмущение Джонса, сообщал: «В других портах Чер­ного моря проститутки и полупроститутки (?— Е. О.) многочислен­ны, но здесь, в Одессе, их тысячи и среди них имеется тайная организация с разделением труда и поля действия. Проститутки имеют даже разрешение на вход в порт, на суда, а несколько десят­ков привилегированных составляют красу и гордость бара, пред­ставляющего собой настоящий публичный дом... В конце концов про­ститутки нам говорят: вы работаете для клуба (интерклуб моряков. - Е.О.), а мы для бара и для Торгсина; клуб - политическое учреждение, Торгсин и бар - советские учреждения, разрешенные дома терпимости».
«Разрешенные»? - Кем? Анализ архивных материалов позволяет сказать, что одно из главных валютных ведомств страны - Нарком­фин - в интересах получения валюты ратовало за развлечения в портах. Осенью 1931 г. член главной коллегии Наркомфина Рейхель сетовал на то, что в некоторые портовые кафе не допускали женщин и пили исключительно в мужском обществе. «Слишком строгие нра­вы местной власти, -считал он, - нужны развлечения, музыка, ке­гельбан». Заведующие портовых контор Торгсина, которым надо было выполнять валютный план, также защищали свободу нравов: заведующий Батумской конторой Грюнберг послал в Правление Торгсина протест против ареста милицией, по настоянию интерклу­ба, трех проституток в баре торгсина. Проститутки были приглаше­ны иностранными капитанами и, по мнению Грюнберга, «вели себя вполне корректно», не давали повода для ареста. Он угрожающе предупреждал Правление: «Такой поступок местных властей я счи­таю неправильным, ибо при повторении подобных явлений в будущем иностранцы могут отказаться от посещения бара, что будет отра­жаться на нашей торговле». Валютный экстремизм портовых торгсинов, при котором все средства были хороши для получения валюты, процветал при содействии или бездействии милиции и мес­тных представительств ОГПУ7. Упоминавшийся ранее товарищ Россетти из Одессы писал в 1932 г.: «Однажды я арестовал двух проституток, избивавших нашу активистку на центральной улице, обвиняя ее перед моряками в том, что она работает в клубе в качес­тве консульского шпиона. В милиции мне заявили, что проститутки занимаются своим ремеслом, чтобы заработать несколько копеек и что я ошибаюсь, если думаю, что милиция может вести борьбу с проституцией».

О людоедстве во время голода 1933 г.

Спецдонесение начальника рабоче-крестьянской милиции Онуфриевского района Матвийца начальнику рабоче-крестьянской милиции Харьковской области и секретарю Онуфриевского районного партийного комитета про факт людоедства в с. Дереевка Онуфриевского района

7 мая 1933 г 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Настоящим доношу, что в с. Дереевка Онуфриевского района, что расположено в 36 км от райцентра на восход, обнаружен случай людоедства, а именно, вечером 4 мая 1933 года на улице был найден труп умершего 13-летнего мальчика по фамилии Бечок Алексей, родители которого умерли раньше. Этот труп взялись похоронить граждане с. Дереевки Акилина Кузьмовна П., Анна П., Мария М. та Федора С., все вдовы, члены колхоза в возрасте 35-37 лет, которые в действительности труп того же вечера похоронили.
6 мая 1933 года вечером гражданин с. Дереевки Сень Антон Петрович, член колхоза, переходя через двор гр. Акилины Кузьмовны П., у которой под квартирой сидела гражданка того же села Мария С., перед которыми стояло ведро с водой, из которого указанные гражданки часто пили воду. На это обратил внимание гр. Сень, к тому же он знал указанных гражданок, как мелких преступников, которые занимались кражей кур и продуктов. Гражданин Сень, подозревая в какой-то совершенной краже указанных гражданок, предложил Акилине П. пойти к ней на квартиру и сделать обыск с целью обнаружения чего-либо украденного. Войдя в квартиру гр. П., гр. Сень увидел под печкой горшок с вареным супом, в котором имелось мясо. На вопрос к П., где она взяла мясо, та ответила, что ей принес брат с зарезанной им телки. Продолжая обыск, гражданин

Сень обнаружил кадушку с засоленным человеческим мясом. Там же находилась порубанная голова. Об этом гражданином Сенем было немедленно сообщено сельсовету, где в это время был и начальник милиции, который провел соответствующие меры в отрасли тайного захоронения порубленного трупа и тайного изъятия его у указанных гражданок, а также взятии подписок о неразглашении от граждан, которым об этом известно.

Путем опроса указанных людоедов установлено, что похороненный ими труп того же вечера был взят обратно, порубан и употреблен в пищу. Указанные граждане находятся при Онуфриевском райаппарате ГПУ в изолированном помещении.
Начальник РК милиции 
Онуфриевского района (Подпись) Матвиец
 ДАКО, ф. П-402, оп. 1, спр. 14, арк. 8.

_____
Подобных документов немало. Но, когда простые граждане массами умирали от голода, коммунистическая номенклатура продолжала сытно и вкусно питаться, снабжаясь через сеть магазинов-спецраспределителей (торгсинов), в которых всегда были различного рода деликатесы (в условиях недостачи продуктов и голода), при смехотворно низких ценах.
Вот ассортимент одного из таких магазинов (цены 1932 года):

банка икры зернистой (1 кг) 18 руб.
банка икры паюсной (250 г) 3 руб.
банка икры красной (1 кг) 2 руб.
банка султанки или кефали в масле (250 г) 40 коп.
банка языка (500 г) 1 руб. 25 коп.
банка тушенки (400 г) 40 коп.
плитка шоколада «Серебряный ярлык» (100 г) 60 коп.
плитка шоколада «Золотой ярлык» (100 г) 70 коп.
конфеты «Мишка косолапый» (1 кг) 2 руб. 40 коп.
сливочное масло (1 кг) 2 руб. 40 коп.
швейцарский сыр (1 кг) 2 руб. 40 коп.

А вот из чего состоял месячный паек работника Торгсина в 1932-1933 гг.:
- 4 кг муки, 1 кг риса, 2 кг макарон, 1 кг сливочного масла, 1 кг сыра, 1 кг копченостей, 2-3 банки консервов, 1 кг сахара, 100 г чая, 1 кг растительного масла, 1 кг конфет, 1 кг хозяйственного и 2 куска туалетного мыла. Общая стоимость такого пайка составляла 20 рублей. 
Кроме этого, работники магазинов Торгсин в течение года могли приобрести товары широкого потреб­ления на сумму в сто пятьдесят рублей: одно паль- I то, один костюм или платье, 2 верхние сорочки, 2 пары нижнего белья, 6 пар носков или чулок, I одну пару обуви.
Что называется, почувствуйте разницу!