Первый спектакль Райхельгауза в "Современнике"

Первый спектакль Райхельгауза в "Современнике" — "Из записок Лопатина" по повести Симонова. Он сделал инсценировку, и в театре была назначена читка.

Присутствовала вся труппа. По традиции артисты должны были высказать свое мнение и решить, принять пьесу к постановке или нет. Почти всем всё понравилось — и Галине Борисовне Волчек, и Олегу Павловичу Табакову, и, что было особенно важно, Константину Михайловичу Симонову... Против выступал только один человек — Валентин Гафт. Он так страстно и артистично убеждал всех, что пьеса длинна и плоха, что сразу стало понятно — вот кто должен играть главную роль.

Иосиф Райхельгауз сказал Галине Борисовне, что хочет назначить Гафта на роль Лопатина. Она тут же начала отговаривать:
— Ты сошел с ума, он же сорвет спектакль... Видишь, я сама с ним не работаю...
Райхельгауз был тогда мальчиком самоуверенным и упрямым, на уговоры не поддался, и, недолго думая, назначил репетицию.

Были вызваны Валентин Иосифович Гафт и Марина Неелова, тогда еще не известная в Москве молодая артистка. Ее назначили на главную женскую роль. Репетиция была вечером. Озабоченный "правильной организацией творческого процесса", Иосиф Райхельгауз пришел в репзал сильно заранее:плотно зашторил окна, чтобы с улицы не врывалась другая жизнь, выставил специальный "атмосферный" свет... Рядом суетились монтировщики, что-то раскладывала реквизитор...

Вдруг Райхельгауз видит, что реквизитор приносит и ставит на подоконник обычную фарфоровую тарелку, причем, зачем-то прячет ее за штору.
— Подождите, — говорит, — тарелка зачем?..
Реквизитор как-то замялась и начала неловко оправдываться, что это просто тарелка, так, на всякий случай... Райхельгауз огляделся — весь остальной реквизит был точно по сцене.
— Пожалуйста, объясните мне, для чего вы все таки поставили эту тарелку? — еще раз спросил он.

— Очень прошу, не выдавайте меня!.. Вы такой молодой, у вас первая работа, поэтому я хочу вас предупредить... Валентин Иосифович, вы знаете, у него такой сложный характер, он такой непростой артист... Это он просил поставить тарелку. У нас уже такое было, он, наверно, посреди репетиции ее разобьет!.. Только, пожалуйста, не выдавайте меня!

Мысль лихорадочно застучала у режиссера в висках:
-Лиза, пожалуйста, поставьте еще несколько тарелок за вторую штору... Я за них заплачу. Или из дома принесу...- обратился он к реквизитору.
Лиза совсем перепугалась, но тарелки принесла — все таки режиссер просит...

Началась репетиция. Сидели Гафт и Неелова, и режиссер многословно и с пафосом, свойственным самоуверенной молодости, разбирал сцену. И вдруг практически на ровном месте, буквально ни с того ни с сего Гафт взорвался и завопил:
— Бл..., это невозможно! Это все херня, где тебя учили?!! В ГИТИСе?!! Чему вас там вообще учат?

Райхельгауз не успел опомниться, как Валентин Иосифович разволновался не на шутку, и уже рикошетом его нападки и обвинения в полном дилетантизме полетели в Неелову. Марина не выдержала, расплакалась и убежала домой. В тот момент, когда за ней захлопнулась дверь, Гафт, вскипятив себя уже до ста градусов, как бы случайно откинул штору, взял в руки тарелку и с силой бросил ее на пол. Тут молодой режиссер тоже как бы случайно схватил припрятанные Лизой тарелки и бабахнул... Осколки полетели такие, что у Гафта возникла пауза, после которой он вдруг сказал:
— Старик! Гениально! Вот так это можно сыграть! На сцене тарелки бить плохо, поэтому нужно заказать большой барабан, и после каждого моего монолога, в конце каждой сцены я должен вот таким сильным ударом бить в этот барабан! Старик, это гениальное решение!.. Ты где учился? В ГИТИСе? Потрясающе тебя научили!.. Это гениально, старик!..