Гюнтер Цемелла -- Германия в перекрестьи прицела Вторая тридцатилетняя война 1914 - 1945 года.

Из книги

Günter Zemella

Гюнтер Цемелла

Германия в перекрестьи прицела

_______________________________

Вторая тридцатилетняя война 1914 - 1945 года.

Между ложью и правдой

Как Гитлер пришёл к власти в 1933 году,

и что в нём привлекало людей ?

“Можно питать отвращение к гитлеровской системе, но политические достижения Гитлера удивительны. Если наша страна когда-нибудь будет побеждена, я хотел бы надеяться, что и

у нас тоже найдётся такой же предводитель, который придаст нам мужества и снова выведет нас на достойное место среди других наций.“ Уинстон Черчилль в речи на Дне примирения в 1937 году, Петер Николль, „Английская война против Германии“, стр. 42.

В настоящее время в средствах массовой информации Гитлер представлен персонифициро-ванным злом, исчадием ада и монстром, который ничего другого не желал, как всю Европу и весь мир ввергнуть в пожар войны и обречь на несчастье. В своё время Гитлер был, напротив, очень любим, и не только в Германии,- он был признан и уважаем ведущими зарубежными политиками и государственными деятелями. Неоспоримо и то, что он пришёл к власти легально. Он отнюдь не „захватил“ власть, то есть, добился её получения незаконными способами, как это постоянно представляют, но 30 января 1933 года получил её вполне легально, и на остовании конституции был призван главой государства Паулем фон Гинденбургом на должность рейхсканцлера. Уже перед Гитлером таким же образом приходили в канцлеры и другие политики. В последние годы до избрания Гитлера страна управлялась в условиях чрезвычайного положения. С такой нестабильностью было покончено с приходом Гитлера в качестве рейхсканцлера. В Конституции было также предусмотрено

управление на основании так называемого Закона об особых полномочиях. 23 мая 1933 года политические партии подавляющим большинством (444 голоса „за“ и только 94 голоса „против“) проголосовали за этот закон. Это означало не только конец Веймарской конституции, но и окончание 14-летнего периода политических беспорядков, инициирован-ных марксистско-большевистскими подстрекателями в это время.

С 1919 по 1932 год друг друга сменили двадцать три превительства. Наряду с рейхсправительством функционировало ещё 25 земельных правительств с многочисленными депутатами. Все они получали после сложения депутатских полномочий роскошные пенсии, в то время как простой народ жил в бедности. К левым военизированным группам принадлежал и коммунистический боевой союз „Рот фронт“ и организации СПД „Имперское чёрно-красно-золотое знамя“ и „Железный фронт“. Впоследствии произошло объединение“Имперского чёрно-красно-золотого знамени“, Всеобщего объединения немецких профсоюзов (ВОНП), Всеобщего свободного союза служащих (АфА-союз), СПД и Рабочего туристического и спортивного союза (РТСС). Еврейский коммунист Гад Гранах подтвердил в своей вышедшей в 1997 году книге „Родина, вперёд!“, насколько взрывоопасной была внутриполитическая ситуация в стране в 1933 году. Почему немецкий народ способствовал приходу Гитлера к власти и в большинстве своём поддерживал его до самого горького конца, сегодня для многих людей необъяснимо и совершенно непонятно. Особенно перед молодым поколением  

постоянно стоит вопрос, почему их отцы и деды следовали его движению и приветствовали его. Почему Гитлер пришёл к власти и что в нём воодушевляло людей, можно понять только, если вообразить себе тогдашнюю ситуацию в Германии. Этому помогут отдельные высказы-вания свидетелей и политиков тех времён. Как и приводимые мною в дальнейшем некоторые голоса из-за рубежа.

Британский писатель Вильям Харбутт Дойзон находит, что в 1933 году функционировала совсем другая Германия, чем её планировали видеть враги, и именно потому, что союзники прилагали все возможные “внешние усилия по ослаблению и уничтожению Германии, её тела через аннексию территорий, её финансов через репарации, её доброго имени через измышления и клевету, её духа через нагромождение гор позора и унижений всякого рода.“ Британские дипломаты возложили главную вину за случившееся только что образование Веймарской республики на Францию. Лорд Турелль, посол в Париже, писал 20 марта 1933 года, что роковой ошибкой французской послевоенной дипломатии была дискредитация Веймарской республики, „вызвавшая реакцию, которую мы сейчас переживаем“, имея в виду

успех Гитлера на выборах 5 марта. (Лутц стр. 134).

Гитлер удивил в 1935 году даже самого Уинстона Черчилля “своим мужеством, настойчивостью и жизненными силами, которые придали ему способность преодолеть все внутренние группы сопротивления, которые пытались закрыть ему дорогу, упорствовать или бросать ему вызов, путём примирения с ними либо победой над ними.“ Ещё в 1937 году Черчилль положительно высказывался о Гитлере, хотя уже через 3 года в воинствующем пылу переименовал его гангстерским боссом, „предводителем почти 70 миллионов гуннов, из которых многие настолько мотивированы, что готовы убивать других.“ В своей книге „Великий современник“ он заметил : „Те, кто встречался с Гитлером (...) находит его высококомпетентным, трезвым, хорошо информированным функционером с приятными манерами и обезоруживающей улыбкой, и никто не может отрицать его личного обаяния.“

В 1938 году Черчилль считал, что прежние достижения „фюрера“ с точки зрения мировой истории можно назвать чудом. Если бы Великобритания была побеждена в войне, он желал бы найти в стране человека, подобного Гитлеру, чтобы он снова вывел её на достойное место

срели наций. Американский президент Герберт Гувер, британский министр иностранных дел сир Джон Симон и Эвури Брандэйдж, президент американского олимпийского комитета, находили в тридцатые годы уважительные слова, оценивая достижения немецкого диктатора.

Британский экс-премьер Ллойд Джордж отзывался о Гитлере, как о величайшем из живущих немцев, как о немецком Джордже Вашингтоне. И французский министр иностранных дел Барту усмотрел в диктаторе „истинного друга мира, и в то же время его земляк, писатель Жюль Романс назвал его „гением“. Таковы многочисленные высказывания европейских и американских знаменитостей о гитлеровском „шарме, интеллигентности, приятном в обхождении, обезоруживающей улыбке“ и т. д. Когда британско-еврейский издатель Виктор Голланц в 1933 году выпустил свою “Коричневую книгу нацистского террора“, в общей прессе звучало уже меньше признаний о взаимной любви. При обсуждении этой книги в „Нью Йорк Таймс“ 15 октября 1933 года можно было прочесть: „Гитлер много делает для Германии, для сплочения своих немцев, для построения спартанского государства, которое он восстановил с помощью патриотизма, ограничения парламентаризма в управлении страной, не очень подходящего для немецкого характера, для защиты прав владельцев частной собственности - и всё это хорошо.“ (Навратил, стр. 128 ff.)

Британский публицист и руководитель „Дэйли Мэйл“, Гарольд Хармсворт, I висконт Ротмера, писал в своей вышедшей в 1939 году книге „Предупреждения и предсказания“ о приходе к власти и достижениях Гитлера следующее: „Германия предложила сейчас другой способ удовлетворения человеческих потребностей. Она демонстрирует беспримерную националь-ную устремлённость для достижения высшего политического динамизма. Германия - это но-вая Спарта (выделение моё).Такой же дух национального единства и самопожертвования, который царил в маленьком греческом городе-государстве с несколькими тысячами человек населения, надолго заслужившим достойное место в мировой истории, сегодня демонстрируют снова

67 миллионов немцев, которые в некотором отношении являются умнейшими, старательней-шими, отважнейшими, способнейшими людьми во всём мире. Каждый, посетивший Германию, может испытать на собственной персоне действительные результаты правления

Гитлера. Я хочу напомнить на фоне многого не очень существенного о важнейшем. (...) Не

прошло и двух лет его администрирования, а на счету у Гитлера уже были следующие достижения: в день его вступления в должность в Германии было 6.014.000 безработных.

А 30-го ноября того же года - только 2.354.000. Платёжеспособность пришедших в упадок домашних хозяйств была восстановлена ... В последние два месяца Германия достигла удовлетворительного международного торгового баланса... Немцы быстро избавились от зависимости от иностранных источников сырья... Двести пятьдесят тысяч молодых людей на-

ходились в добровольных рабочих лагерях и направляли свой неуёмный энтузиазм на физическую и социальную деятельность во благо страны. Тысячу четыреста английских миль лучших в мире автострад близились к завершению и предоставили 95.000 человек профессиональные рабочие места, и ещё 110.000 человек обеспечили хорошим заработком на

вспомогательных рабочих местах. Ещё 4.000 миль таких автострад были запланированы. Был создан такой дух национального единения, что за последние два месяца была собрана огромная сумма наличными деньгами для оказания зимней помощи нуждающимся... Каждый правдивый человек, который знал Германию в те дни, когда Гитлер был у власти, может подтвердить,что эти дела свидетельствовали о чуде национального возрождения. (...)

Почти все сообщения о национал-социалистической системе, даже в наших собственных, заслуживающих доверия, газетах,- полная чушь. Они, к примеру, распространили утвержде-ние о том, что немецкие евреи ведут затравленное существование.Однако я в немецких ресторанах и отелях часто видел радостные и праздничные настроенные общества немецких

евреев, которые никак не производили впечатления неуверенных или страдающих людей...

Я вижу в сегодняшней Германии действительно сильнейшее государство на европейском кон-тиненте; потому что если ей и не хватает чего-то в материальном обеспечении, покрывается с лихвой царящим в стране духом нации и высочайшим доверием к своему фюреру. У нас нет никаких оснований ссориться с этими людьми. Их интересы , так же, как и наши, так же как интересы людей всего цивилизованного мира, лежат в служении тесному дружескому сотрудничеству между всеми... Мы связаны с немцами кровным родством, и наши народы, как сказал мне Гитлер, только единственный раз воевали друг с другом, но во многих военных походах были союзниками. Германский канцлер ещё раз подчеркнул в нашей с ним беседе желание полного англо-германского взаимопонимания, которое является надёжным путём к прочному миру. (Ротмере, стр. 199-203)

Рождённый в Берлине в 1907 году с именем Раймунд Претцель немецко-еврейский публицист

Себастьян Гаффнер, который в 1938 году эмигрировал в Лондон, описывал в своей увидевшей свет в 1978 году книге „Заметки о Гитлере“ достижения Гитлера и царящее в те годы единодушие масс в Германии такими словами: „Среди причин положительных достижений Гитлера в первую очередь должно быть названо организованное им экономичес-кое чудо. Тогда это не выражалось так явственно; всё стало абсолютно понятным только после неожиданно быстрого восстановления и оживления производства после завершения Второй мировой войны. Но это относилось в гораздо большей степени к тому, что происходило в середине 1930-х годов во время правления Гитлера (выд.моё). 

Значительно глубже и сильнее оказывало впечатление настоящего чуда происходящее в те годы, и что человек, который это сделал возможным, то есть Гитлер, был для народа настоящим чудотворцем. В январе 1933 года, когда Гитлер стал рейхсканцлером, в Германии было шесть миллионов безработных. Через три коротких года, в 1936 году, безработица была уже побеждена. Вместо кричащей нищеты и всеобщей бедности для народа наступило время довольства и комфорта.

И почти так же важно: вместо безвыходности и безнадёжности возникло ощущение защищённости и уверенности в своих силах. И ещё более замечательно то, чтопереход от глубокой депрессии к расцвету экономики произошёл без инфляции, при сохранении стабильных заработных плат и цен... Просто невозможно себе представить то благодарное восхищение, с которым немцы реагировали на это чудо, и особенно немецкий рабочий класс, который толпами уходил из СПД и КПГ к Гитлеру. Покинувшие эти партии владели в 1936-38 годах абсолютным большинством голосов и клеймили всех, кто всё ещё отвергал Гитлера, как придирчивых кляузников. Этот человек может и ошибаться, но он нам снова дал работу и хлеб - это дало ему в эти годы многие миллионы голосов бывших избирателей СПД и КПГ, которые ещё в 1933 в большинстве своём были противниками Гитлера.“ (Гаффнер, стр. 31f.)

В годы войны Гаффнер призывал в газетной статье к массовому уничтожению немцев. В 1942 году в августовском номере лондонского журнала „Уолд Ревью“ он поделился своим представлением об обращении с немцами после победы союзников: „По счастью „твёрый сердечник“ нацистских революционеров сконцентрирован в СС, и потому его легко ликвидировать. СС в любом отношении есть человеческий компонент национал-социализма, эта структура является носительницей его идей. Конечно, её ликвидация не сможет убить сформулированные СС идеи, но всё же устранит её активную политическую силу в следующее решающее десятилетие. Только через это путь для восстановления Европы с участием Германии станет свободным. Только прежде должно произойти истребление ... Это абсолютно жестокое дело. По всей вероятности, должны быть казнены более чем 500.000 че-

ловек, в основном молодых людей, либо через ускоренные военно-полевые суды (каждая массовая юстиция суммарна), или даже вообще без подобной процедуры. Собственно, можно

избежать реальной казни и если вместо неё сформировать из солдат и офицеров СС ряд дивизий для пожизненных принудительных штрафных интернациональных работ, то это бу-

дет означать не что иное, как их прижизненную смерть...“ За это публичное требование массового убийства Себастиян Гаффнер не был ни разу привлечён к ответственности. („Большой поворот“, том 2, стр. 390/391)

А вот ещё мнение в то время 22-летнего Гельмута Зюндерманна, который с 1937 года был заместителем шефа имперской прессы НСДАП и правительства Рейха.

Из предыстории 30

января 1933 года было уже отчётливо видно, чего немецкий народ ждал в то время от Гитлера. Это произошло в драматические месяцы, когда еженедельно более чем 6 миллионов безработных стояли в очередях у окон бирж труда, и речь в народе не шла о государственно-правовых проблемах или о вопросах национальной гордости. Гитлер был тогда избран прежде всего как „человек дела“, от которого ждали, того, что он обещал: „Свободы и хлеба“,

причём, под“свободой“ понималось освобождение от Версальских ограничений, а под „хлебом“- создание неограниченного количества рабочих мест. Функции рейхстага уже в течение лет были совершенно незначительными, и никто даже не ожидал исключения государствен-но-правовых гарантий. Что Гитлер подразумевал под „национальным возрождением, было достаточно чётко сформулировано в его партийной программе, самый первый пункт которой предвещал немалые внешнеполитические конфликты: „Мы требуем воссоединения всех немцев на основании права народов на самоопределение в одну Великую Германию“. Звучали и сильные революционно-социальные ноты: „Общая польза выше собственной“,

„Долой процентное рабство!“. Основательные знатоки Гитлера, в конце концов, знали, что он в своей книге „Моя борьба“ обозначил как дальние цели. Дело в том, что там были заявлены идеи „расистской регенерации“ и сформулирован принцип соответствия „численности и прироста народа с одной стороны и площади и плодородием земли и богатством её недр с другой, что обеспечит здоровое жизнеспособное естественное существование. („Моя борь-ба“, стр.728). Гитлер в своей книге не оставил сомнений в том, что для таких намерений „границ 1914 года“ недостаточно, и ясно дал понять, в каком направлении он собирается искать прибавления территорий: „Мы прекращаем вечный германский поход на юг и на запад Европы и направляем наши взоры на страну на востоке.“ („Моя борьба“, стр.742; из Зюндерманна, стр. 22 ff.)

Герхард Хертель из Фрейденштадта, солдат Второй мировой войны, сохранил пережитое им во времена Гитлера в своём дневнике. В книге „Разрушение Фрейденштадта. Участь Фрейденштадта 16/17 апреля 1945 года“ он показал, как он пережил это время: „Когда Гитлер пришёл к власти, мне было 9 лет . В родительском доме всё было совсем не нацистским. (...)

Нацисты были с самого начала ненавидимы в нашем доме. Отец был умеренный немецкий националист... Всё отечественное, патриотическое было для него, трезвого, здравомысляще-го предпринимателя, „климбим“(пустым звоном). Но больше, чем отцом, я воспитывался дядей, у которого не было собственных детей. Он был настоящий „немецкий националист“: он мог часами рассказывать о своих солдатских годах... Здесь присутствовала и любовь к Эльзасу, этой немецкой области с Штрассбургом, прекрасным городом, которая после 1918 года была аннексирована французами. Но и захваченный поляками коридор был невыносим для наивной детской души. В итоге было логически последовательным то, что вскоре я в Шарнхорсте (*23) распевал во весь голос на музыку “Славься, Германия...“ такой текст: „Ду-

май, думай о том, что с нами сотворил враг.“ Бог и Отечество - это было для мальчишек, которых пробирала благоговейная дрожь при звуках национального гимна или хорала „Креп-

кий замок - вот наш Бог!“, наряду с такими же большими и возвышенными ценностями, за которые стоит умереть. В этом Шарнхорсте я был дома: признанные мужчины в серой поле-вой униформе продемонстрировали озабоченность этой организации за судьбу отечества. Это были мужчины, каждый из которых мог быть моим отцом. Не такие, как из толпы черни,

представляющей „Юнгфольк“ или „Гитлерюгенд“, где маленькие хвастуны становились „фюрерами“, хотели командовать подобными себе и, вместо величественных песен об Отечестве, распевали дурацкие пиратские песни. Это я отвергал, поддерживаемый родительским домом, в котором моя мама исходила из того, что для того, чтобыуправлять, рождены аристократы, а не такие „парвеню“, как Адольф и, тем более, его ближайшие сподвижники.“ (Хертель, стр. 21/22)

„В библии я нашёл фразу из письма апостола Петра: „Служите друг другу, каждый в меру способностей, полученных им.“ При этом во мне что-то произошло. (...) Не для того, чтобы

что-то заслужить для себя и при этом больше значить, но для того, чтобы служить так, как Гитлер написал в своей книге. Потому что Гитлер хотел создать национальное, основанное на пользе для каждого, социальное государство. Гитлер ведь был социалистом, но провер-женцем такого социализма, который относился бы только к собственному народу. Таким образом, Гитлер должен был идти против инертности и глупости, которые поддерживались

закоренелым упорством народной массы. Таковым было моё первое сближение с Гитлером, человеком из народа, чья личная судьба так тесно была связана с моей. (...) Теперь и евреи, из которых я знал многих, как дружелюбных деловых партнёров моего отца, стали народом-раз-

рушителем. (...) Потом из еврейства вышли на свет свободные каменщики (масоны), которые

своими лозунгами “свобода, равенство и братство“ тоже разрушали национальное; дух французской революции, во время которой уничтожались все аристократы и блондины... И,

наконец, социализм евреев Маркса и Лассаля с ужасной диктатурой русских большевиков, в

представлении Рейха являлись тёмной силой. И в последнюю очередь международное еврейство, выступившее против Гитлера, провидца и вождя , который ведёт за собой весь мир на борьбу света против тьмы, как это было в древнегерманской вере... Так я стал национал-социалистом... “ (Хертель, стр. 23-25)

Гельмут Эбершпехер,год рождения 1926, который после завершения профессионального образования стал тайным агентом СС, а после войны был известным консультантом по налогам и крупным предпринимателем в области металлоиндустрии в районе Штуттгарта, описал своей автобиографической книге „От Гитлера к Иисусу. Жизнь между духом времени и Богом“, Хольцгерлинген, 2007 год, переживания одного „нормального гражданина“ в Треть-ем Рейхе следующими словами: „За год до прихода к власти Гитлера и через него национал-социалистов в Германии царила удручающая безработица и беспросветная нужда.

Города и сельские местности кишели нищими, грабителями и ворами... Меня в последние годы часто спрашивают, как мы могли выдержать этот гитлеровский террор, и с известной долей обвинения в адрес моих современников требуют ответа на вопрос, почему мы себя не защищали? При этом исходят из того, что защита была осуществима и, возможно даже, мог-

ла иметь успех. Теперь - я лично и моё окружение пережили зарождение Третьего Рейха вполне благополучно. Мои родители, а также соседи, которых я знал, были рады тому, что после вызванных послевоенным временем инфляцией и Версальским договором положения всеобщей нужды в Германии, подавившей всё, возникла ситуация, когда стала видна реальная перспектива на будущее. Благотворный новый порядок смёл хаос демократической

Веймарской республики. Во всей Германии это новаторское деяние Адольфа Гитлера было воспринято с энтузиазмом, особое признание вызвало его решение о прекращении выплат союзникам по репарациям. Ведь немецкий народ истекал кровью и нищал. Версальский договор поверг население в состояние углубокого унижения и несправедливости. Поэтому все усилия фюрера по отмене этого договора приветствовались народом и признавались им

как совершённое по праву. Многие политики, принимавшие участие в переговорах, понимали совершенно ясно: этот договор опасен,- он является благоприятной средой для новой войны.

Это политическое и экономическое бремя легло после Первой мировой войны невыносимым грузом на Веймарскую республику. Дело не только в том, что репарационные претензии Германия не могла удовлетворять финансово, не говоря уже о невозможности выполнить требования по отчуждению её материальных ценностей и территорий... Верующие христиа-не, а также критически мыслящие, грамотные граждане, и даже марксисты уже через несколько месяцев после прихода к власти Гитлера были изумлены его бесспорными достижениями и непрерывным „творением чудес“. Если они вначале были против, теперь они спрашивали себя, не ошибались ли они в корне. Они должны были принять к сведению

то, что реально свершается на их глазах. В хорошую сторону менялось всё, - и экономика, и

мораль. За несколько коротких лет случилось невероятное. То, что это с самого начала вело к войне и к массовым убийствам, было выше понимания тех более чем 90% немецкого народа, которые Гитлера активно или пассивно поддерживали. Народ за очень редким исключением

стоял за своего фюрера, и не только вследствие дозунга пропаганды: „Один народ, один Рейх, один фюрер“, но и благодаря его несомненному успеху, его достижениям... По крайней мере в предвоенное время сообщения немецкой прессы и радио были действительно правдивыми.

Уверенность в надёжности национальной вылюты была высокой. Население, как правило, высоко ценило идеалы всенародного единства... Начало похода на Россию и расширение зоны военных действий было нежелательно, потому что многие ещё надеялись на скорый мир... Воздушные налёты англичан и американцев на немецкие города воспринимались как

террористические, имеющие целью разрушить морально единство немецкого народа.“ (Эбер-

шпехер, стр. 201-204)

Что касается отношения церкви к Гитлеру и национал-социалистическому государству, то нужно отметить следующее: некоторые теологи считали Гитлера антихристом. Несмотря на это, он не отрёкся от своей принадлежности к католической церкви сам, и категорически запретил выходить из церкви высшим лицам своего партийного руководства. Очевидно, он сумел им объяснить, что споры друг с другом по религиозным вопросам - это испытание для Рейха, о котором не только нельзя объявлять, но вообще следует избегать. В опубликованном 14 октября 1933 года распоряжении Рудольфа Гесса в качестве „заместителя вождя НСДАП“ говорилось: „Вера - это собственный выбор каждого, за который он отвечает только перед своей совестью; а на совесть нельзя оказывать давление.“ Церкви постоянно демонстрирова-ли свою способность приспосабливаться к правящей политической системе С 1914 года они поддерживали монархию, потом - Веймарскую и Венскую республики, с 1933 года - дикта-туру Дольфусса и Шущнинга и Третий Рейх. Не все представители церкви участвуют в политических переменах, но большинство всё же следует велению времени и согласно этому формируют образ церкви в глазах общественности. Вначале церкви, так же, как большая часть граждан, увидели в Гитлере и в НСДАП достаточно христиански настроенных соотечественников, их союзников против коммунистов и их лозунга: „Религия - это опиум для народа“, поэтому партии центра помогли ему в 1933 году принять закон о передаче полномочий и распустили свои партии в пользу одной партии, в которой царило единодушие. Как Рейхсканцлер, он заключил с Ватиканом Конкордат (соглашение о принципах сотрудни-чества церкви и государства). Постепенно Гитлер сформировался как такой же опасный про-

тивник христианства, как Маркс, Ленин и Сталин. Но, вопреки этому, большинство представителей церкви оказывали ему доверие. Так, например, газета „“Евангельский обозреватель“ из Халле-Заале 8 апреля 1939 года под заголовком “За что мы благодарны фюреру - к 20 апреля 1938 года“ великая хвала Гитлеру за его внешнеполитические и социальные мероприятия. Чествование завершалось словами: „Боже, благослови Гитлера!“ И

во время Второй мировой войны церкви проповедовали и на фронте, и внутри страны за фюрера, народ, Отечество и за победу, несмотря на то, что многие священники из окружения

противников режима подвергались политическим преследованиям и попали в тюрьмы и концлагеря. Несколько лет спустя Евангелическая церковь Германии в своём „Штуттгартском

признании вины“ от 19 октября 1945 года объявила о выработанном церковью тезису о колле-

ктивной вине и о поровоспитании.“ (Зюндерманн, стр.69; „Великий поворот“, Том 1, стр. 505ff.; Ортбанд/Тойффен, стр. 626/627)

И в заключение - короткий отрывок из книги Фридриха фон Унру „Плач о Германии“, 1973 год: “ Не надо считать успехи первых лет. Они известны. Они громадны и бесспорны.

Величайшие обещания становились реальностью. То, что не удавалось прежде ни одному правительству, свершалось, как по волшебству. Не однажды зарубежное государство, чьё нападение считалось неизбежным, успокаивалось. Вооружение страны, возвращение ранее оккупированной французами Рейнской земли и, наконец, отказ от соблюдения Версальского договора не встречали никакого противодействия. Государственные деятели мирового ранга отдавали должное искренности Гитлера, его качествам вождя, его гению. Ллойд Джордж назвал его Джорджем Вашингтоном Германии, Черчилль восхищался его деяниям и причислял его к „самым значимым личностям в мировой истории“. На Чемберлена, после того, как он познакомился с главой германского правительства, он произвёл глубокое впечатление. С убедительным количеством одобрительных голосов в Рейхстаге Гитлер принял закон о передаче ему полномочий, которым был открыт путь к диктатуре. В сразу же вышедшей и по всему миру распространённой газете (*24) поместили свои хвалебные работы и стихи восемьсот восемьдесят немецких писателей и поэтов, выразившие чувства довения и восхищения новому вождю. Кто как и Гитлер, происходил из простых людей, серьёзно воспринимал социальную этику. Кто, как он,участвовал в войне, знал, чего хотели фронтовики... Он революционировад общество, имея за спиной миллионы людей, которые верили в него. Общественное сознание, товарищество и готовность жертвовать собой высоко стояли на той шкале ценностей. Единение народа стадо реальностью. Партийная и классовая борьба затихла. Царило новое, единодушное настроение. Воодушевление победило скепсис.

Все, кто проезжал по Германии, видел радостные, освобождённые от унижений нищеты смутных лет, лица. Фюрер завоевал сердца. Критика вего адрес считалась абсурдом. „Старые

доверяли ему, молодые боготворили его“,- так сформулировал это Ллойд Джордж. (Фридрих Франц фон Унру, стр.27 f., 48 f.)