МУЖИЦКАЯ НАТУРА.

МУЖИЦКАЯ НАТУРА.

(История правдивая, я услышал её от Ивана Парамоновича, который пожаловался мне на несовместимость некоторых вещей под  поселковый самогон, от которого  язык плавится. Начал он рассказывать, когда мы сидели за столом. «Эх, ты. Московская натура, - сказал он, видя, как я неохотно клюю вилкой. - Да меня ночью разбуди, я и тогда  буду йисть. Тогда я и решил написать о Парамоновиче, потому что «йисть» не выдумаешь. Словцо с натуры.)

==================================================

   Распарился майский день. После восхода солнца прошло шесть часов, а Иван Парамонович Шпендык без остатка в  рабочих  мыслях.

    Шпендык  - полутораметрового роста. Метр на закатанный  в плотный жир живот, в котором, как говорит,  его жена Аграфена Ивановна – такого же роста, но с  метром  на ноги, а с половинкой метра на остальное -  бесследно исчезают жаренное, варенное, печённое, припаренное и выщипанное с огорода. Словом, всё  то, что обнуляется безвылазно Парамоновичем на кухне: с пяти часов  утра до безвременного вечера. Когда солнце по непонятным для Парамоновича причинам укорачивает день, он уходит в ночную смену.

   «Вот если б, - думает Парамонович, накладывая запутавшийся в дрёме взгляд на курятник, - эх, неучёная наша наука».

   Он опять погружается в дрёму, но через полчаса встряхивается.

   «Вот если б, - снова  думает он, прищуривая правый, выбравшийся на свет глаз, и запуская его на  коровник – эх,…». 

   Через час в его смутных глазах вырисовываются очертания двора,  его взгляд спотыкается о сарай - свинарник.

   «Вот если б, - мысли крутятся в сарае и обрываются от дребезжащего  голоса жены.

- Ох, божечки мой. Ну, кто тебя крестил, кто тебя Иваном назвал. Тебя нужно было  не Иваном назвать, а Еслиб и  не Шпендык, а Дакабы.  Вот если  б  свиньи научились сами вёдра с отрубями себе таскать, -   Аграфена Ивановна передразнивает, отлипает от печки и  с «ох, божечки мой» перетаскивает на стол вёдерную кастрюлю с забористым борщом, на поверхности которого чесночок, лучок, перчик, и разваренная мозговая кость.

   Взгляд Парамоновича загустевает  и стопорится одновременно на мозговой кости и том  месте жены, которое  выше метра. Он напрягается, пытаясь их совместить. « Вот если б… «, - думает он.