Кладбищенские розы

КЛАДБИЩЕНСКИЕ РОЗЫ

Николай со своей молодой женой отправились в воскресенье в гости к другу Ивану. Вернулись к вечеру с охапкой пахучих роз. Нюся тщательно их перебрала, оставив короткие черенки, и горкой уложила в чашку с водой. Получился розовый шар, запах от которого заполонил всю хату. Вбежавшая в комнату десятилетняя Варя, увидев такую красоту, остановилась как вкопанная, будто перед ней возник ров, через который страшно перепрыгнуть. Она, придя в себя, подошла к столу, опустила голову в розовое чудо и от волнующего благоухания сразу оказалась где-то высоко в облаках, купаясь в пахучем белом тумане. Вернувшись в реальность, Варя вспомнила, что в саду около зарослей сирени когда-то рос единственный молодой кустик розы. Она бегала туда каждое утро, становилась на колени и вдыхала в себя свежий, неистощимый аромат небольших с виду, полураспущенных цветов, и ей казалось, что она пьёт чистую родниковую воду, настоянную на нежных холодноватых лепестках.

В знойный полдень роза-дичок пахла совсем иначе: от неё струилась насыщенная приторная сладость палящего солнца. Однажды, пробираясь к заветному месту сквозь забрызганный росою цикорий, Варя не услышала знако мого, такого желанного, смешанного с утренним ветром запаха. Грудь сразу заполнила холодная пустота, а сердце стало биться робко и реже. Предчувствие не обмануло Варю: в лунке, где росла роза, остался глубокий след коровьего копыта, а стволик с тремя уже завядшими бутонами, ещё краснеющими на серой земле, безжизненно лежал рядом, зацепившись тонкой корочкой за оставшийся пенёк. Варя взяла поникшую веточку, от которой исходило чуть слышное дыхание умирающего кустика.

Бабушка, успокаивая Варю, поставила цветок в горячую воду, говорила, что он должен ожить. Бутончики через два дня действительно распустились, но чашечки цветов были мелкие и почти без запаха.

Проснувшись, Варя осторожно шла с наполненной кружкой воды, чтобы полить выглядывающий из земли короткий черенок. Но вокруг стали расплываться другие запахи: многочисленная орава Мироненковых детей стала справлять свою нужду в зарослях сирени, расположенной на меже. Варя перестала сюда приходить, а бабушка накрыла лунку с розой оберемком скошенной травы, она была уверена, что весной обязательно появятся новые росточки.

И вот сейчас, упиваясь запахом розового бугорка, умело собранного в чашке, Варя думала, у кого растёт столько роз, чтобы можно было их дарить друзьям?

- Тебе это надо, где я их взял, любопытная Варвара, - отвертелся дядя, слегка потаскав Варю за нос.

К вечеру пришла с работы уставшая мама.

• Мам, посмотри, каких роз принёс наш Колька (дядя был молодым парнем ), как ты думаешь, где он их взял?

• Да наверное, на кладбище нарвал, тут, кажется, ни у кого нет цветов.

На следующий день Варя с подружкой засобирались на кладбище. Вышли в полдень, когда нещадно палило солнце. По дороге в конце улицы в горячем воздухе играет голубоватое марево. За огородами траву оставили на второй покос, идти по ней было прохладно и неопасно. Вот встретилась полянка серо-голубых зайчиков (медвежье ушко), наступишь на кустик босой ногой, а он мягкий и тёплый, как пуховая подушечка. Остановились, сорвали по толстому зайчику, легко очистили от листьев и кожицы, съели сладковатые зелёные палочки с хрустом и смаком. Изредка попадался набирающий силу молочай. Это тоже луговое лакомство для послевоенных детей. Ободрав с лапуцика тонкую плёночку, голый стерженёк надо обязательно покатать в ладонях, приговаривая: молочай, молочай, пойди бабу покачай — и горькое белое молочко уйдёт, останется одна сладость. Ладошки рук становятся пахучими и немного липкими, но быстро высыхают. Невысокая таволга сыплет на босые ноги мелкие пахучие звёздочки желтовато-белых цветков. А ярко-жёлтые ротики будто кто-то аккуратно собрал в букетики, они смотрят на девочек растерянно и боязливо, как цыплятки, оставшиеся без наседки-мамы. Белая куриная слепота разбросана жирными кустами по всей траве, взрослые говорят, что приносить её во двор нельзя — куры подохнут.

Но вот начинаются заросли высокого бурьяна, заходить в него не хочется, но иначе на кладбище не попадёшь. Болиголов уже переросток, выпустил пучки мелких зелёных шариков, которые со временем превратятся в белые зонтичные соцветия. Но его листья, нарезанные длинными птичьими лапками, мягкие и холодные. Серая полынь буйно раскинула жёсткие ветви с поредевшими маленькими острыми листочками — это любимая козья еда. Пустырник тоже стал колючим: уже подсохшие метёлки неприятно царапают ноги и руки. Высокую тёмно-зелёную крапиву с дрожащими бархатными цветами-палочками девчонки замечают сразу и, раздвигая бурьян, обходят её стороной.

Душные густые заросли неожиданно закончились, и подруги оказались на широкой пропаханной полосе, уже утоптанной весенними дождями, но ещё не успевшей зарасти травой.

А вот кавунцы, небольшие шарики с редкими зелёными шипами, на ней уже поселились. Не дай бог наступить на них, ранят больнее всякой колючки.

За вспаханной землёй сразу начинается кладбище. Тишина такая, как будто дремлет вся природа. Старые могилы сплошь покрыты зарослями сирени, сквозь которую проглядывают круги ярко цветущих роз с одинаковыми красно-розовыми тонами. Слабый восточный ветерок сносит с них неиссякаемый, сладковатый от солнца дух.

Со страхом прошли между ухоженными могилами, разговаривая шёпотом. Но как сорвать голыми руками колючие веточки? Пробовали ломать одеревеневшую часть, где шипов поменьше, - не получается. И стали отламывать небольшие отростки с двумя-тремя цветками, осторожно складывая их в подол платьев. Вскоре подолы раздулись подушками, надо было уходить.

Отсюда они увидели накатанную просёлочную дорогу, которая вела в противоположный край хутора. Ничего, лучше обойти, чем опять оказаться в непролазном цепком бурьяне. Шли быстро, ноги сами уносили их от свежих, выкрашенных в синий цвет крестов. Вот и луговина, где можно свернуть и выйти прямо к своим дворам. Решили перевести дух и уселись у стены колхозной кузницы, расположенной чуть ли не впритык к проезжей дороге. Страхи ушли, стало по-домашнему спокойно и легко. Освободив подолы платьев, начали перебирать цветы, отрывая нижние листочки и собирая их в небольшие букетики. Они не заметили, как к ним подошла Тая Буракова, красивая бойкая девушка с многочисленными родинками на лице и тёмно-русыми кудрявыми волосами. Девчонки, бывало, поглядывали на неё с завистью: нам бы уродиться такими павами. Тая приветливо улыбнулась, взяла несколько веточек и, закрыв глаза, поднесла их к лицу.

• Девчата, где взяли такую красоту? Мне немножко дадите?

- Дадим, - охотно согласились повеселевшие барышни.- На кладбище их много, можно ещё нарвать.

• Это розы с кладбища?

• Угу.

У Таи от неожиданности приоткрылся рот и радость на лице словно водой смыло. Она разжала ладонь — розы мягко упали ну кучку оборванных листьев.

- Да вы знаете, что с вами теперь будет? Покойники ночью обязательно придут за ними. Не боитесь?

Резко повернувшись, она ушла, колыхая цветастой штапельной юбкой.

Перепуганные любительницы роз молча смотрели друг на друга. Что же теперь делать? Не сговариваясь, отряхнув платья, поспешно отошли в сторону. Около Аниной хаты уселись на лавочку и стали наблюдать: кто подберёт цветы, к тому и явятся ночью мертвяки. Ждать пришлось недолго, на дороге появилась тётка с пустым ведром на согнутой руке. Постояла, оглянулась вокруг, нагнувшись, долго копалась то в одной кучке, то в другой; выбранное бросала в ведро. Ушла наконец. Ну всё, теперь можно и по домам.

Варя беспокойно ворочалась с боку на бок, уснуть она боялась — вдруг ночью явятся привидения и сонную задушат. Потом всё поплыло перед глазами... Они с Аней снова идут к кладбищу, но не по зарослям бурьяна, а по волнам пенной гречихи. Вдруг стало темно, и вверху над головой не солнце, а луна под чёрной крышей неба. На погосте меж свежими земляными могилами передвигаются фигуры в белом одеянии, и подруги, задыхаясь от страха, бегут назад, к дому. Спасительное место — печка со шторкой над краем. Здесь Варю никто не найдёт. Но на потолке у изголовья образовалась чёрная дыра, через которую покойники протягивают костлявые руки с растопыренными пальцами и глухо, почти шёпотом просят: «Отдай, отдай, отдай».

Варя, отодвигаясь от смертельно опасного места, сунется к краю печи и истошно кричит. Проснувшаяся мать едва успевает подхватить её на руки.

- Скорее обмой ей лицо святой водой и подолом рубахи вытри на пороге, - советует обеспокоенная бабушка. - А то, чего доброго, ещё младенческим накроет...

Остаток ночи Варя спокойно проспала под маминым боком. Утром она осталась на кровати одна. В хате ходили, разговаривали, гремели посудой. В комнату, где стояла мамина кровать и стол с розами, вошла Нюся, невестка. Она опустила лицо в круглый розовый букет, потом, оторвавшись от него, сказала подошедшему Николаю:

- Надо не забыть взять осенью у Ивана кустики роз, он обещал. Будет и у нас в саду такая же красота.

Январь, 2012 г.