Воскресный день, в который решалась судьба украинских выборов, был в Москве жарким и солнечным. Пользуясь прекрасной погодой, жители российской столицы массово отправились на загородные дачи или отдыхали в парках и на набережных Москвы-реки.
Под пялящим жаром уже совершенно летнего солнца город практически опустел. И только стоянка у администрации российского президента (массивного мрачного здания на Старой площади, где когда то размещался ЦК КПСС) была заполнена автомобилями баварского производства, на которых ездят по столице кремлевские чиновники. Работа в аппарате президента шла полным ходом, и, следует признать, что у Кремля были все поводы для переполоха: в прошлое воскресенье Путин проигрывал важнейшую геополитическую битву 25-летия.
Осознавая огромное значение перемен, которые вызвал украинский кризис и его последствия в масштабах всего региона, следует присмотреться к пустеющему полю геополитической битвы глазами России, и вместе с кремлевскими стратегами, которые составляют свои отчеты для Путина, подвести баланс потерь, которые понесла и еще понесет Москва.
Путин проиграл битву за Украину — ключевое государство, без которого невозможно воссоздать империю в какой бы то ни было форме. Решение новых украинских властей о выходе из СНГ (клуба постсоветских стран, которые Москва считает своей исключительной сферой влияния), а также заявления о решительном курсе на вступление в ЕС (и, возможно, в НАТО) — это начало пути Украины к европейской нормальности и одновременно конец ее истории в рамках общего с Россией направления развития. Совершенно очевидно, что проводившийся все предыдущие 20 лет очередными украинскими политиками курс сидения на двух стульях (называвшийся «многовекторным») потерпел абсолютный и дорого стоивший украинцам крах. Иначе быть и не могло. Еще Збигнев Бжезинский в своей книге «Великая шахматная доска» подчеркивал, что «разрывающиеся государства», пытаясь балансировать между объединяющейся Европой и неоимперской Россией, либо присоединятся к одному из боков, либо погибнут. Сделав проевропейский выбор, украинцы показали не только, каким прекрасным и жизнеспособным проектом является объединенная Европа, но в первую очередь, как сильно оскорбляет их национальное достоинство членство в российском клубе авторитарных, коррумпированных, печальных, вечно постсоветских и лишенных перспектив образований.
Путин проиграл геополитическую схватку с Западом, который он сам сознательно, безраздельно веря в свою победу, сделал своим главным противником на украинском фронте. По мере обострения политической войны на Украине было все жальче смотреть на Сергея Лаврова, которому, наверняка было не по себе, когда он, представляя позицию Москвы, бесповоротно компрометировал себя перед западными партнерами все более сюрреалистическими версиями теории заговора. Хотя взрыв и динамика украинского кризиса проистекали в первую очередь из внутренних факторов, Кремль и пропагандистские органы не переставали убеждать весь мир, что за кулисами народной революции стоят враждебные России силы, а Майдан спонсируют специалисты из «вашингтонского обкома» и их европейские пособники.
Разворачивая дискурс таким образом, Путин хотел поймать сразу двух, а то и трех зайцев: не только уничтожить прозападные силы на Украине и окончательно включить эту страну в свою сферу влияния, но per procura утереть нос «главному врагу» (как с советских времен называют в России США).
Это позволило бы заработать пару очков в глобальной гонке держав хотя бы для того, чтобы потом хвастаться перед бразильцами или китайцами, каких успехов достиг российский президент в борьбе с «американским унилатерализмом» (http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A3%D0%BD%D0%B8%D0%BB%D0%B0%D1%82%D0%B5%D1%80%D0%B0%D0%BB%D0%B8%D0%B7%D0%BC). Свое значение имел и внутренний аспект, то есть необходимость продемонстрировать нищающим россиянам, что хотя в стране усиливаются «переходные сложности», Россия и ее вождь способны показать Америке «кузькину мать».
Путин также проиграл важнейшую для себя ставку этого кризиса: свою позицию внутри России. С точки зрения внутренней политики украинский кризис был орудием возбуждения патриотических чувств и подстегивания националистической истерии. А она, в свою очередь, была призвана скрыть от россиян правду о беспросветности их жизни в эпоху зрелого путинизма и дать ощущение, что Россия возвращает себе былое величие на международной сцене, которая традиционно служит в этой стране заменой честной с моральной и благополучной с материальной сторон жизни. В соответствии с этим сценарием, «освобождая» Новороссию от «бандеровской окупации», Путин должен был навсегда войти в пантеон российских лидеров и занять в нем место рядом с Иваном Грозным, Петром I и Сталиным. Присоединение Крыма должно было стать первым шагом в деле «собирания земель русских», и не только простые люди, но и серьезные политики (достаточно вспомнить высказывания депутатов Думы или вице-премьера Рогозина) свято верили, что встающая с колен Россия, наконец, совершит акт исторической справедливости и вернется к своим «естественным» границам. Каков был эффект? Гуляя ранней весной по московским улицам, я услышал разговор, в котором двое россиян, похлопывая друг друга по плечу, наперебой говорили, что в этом году Путин будет принимать парад Победы на Крещатике — главной улице Киева.
По сравнению с этими притязаниями баланс геополитических завоеваний выглядит более чем скромно. Оказалось, что любовь к России расцвела в Харьковской и Донецкой области совсем не так пышно, как надеялись кремлевские стратеги, а западные санкции нанесли болезненный удар по путинским коллегам и заставили Россию отступить на Украине. Впрочем, Путин сам открыто признал это на Петербургском экономическом форуме. В итоге для своих земляков президент выходит из войны за Киев проигравшим, а отсылки к дипломатической «сделке» с Западом, которая заключалась в отказе от Донбасса взамен за негласное согласие на аннексию Крыма, только больше опускают его в глазах российских мужиков. Российский менталитет, базирующийся на закрепленной многими поколениями привычке функционирования в условиях всеобъемлющего насилия, знает в жизни и в политике всего два положения: того, кто бьет, и того, кого бьют. А в тот момент, когда Россия перестает быть этим первым, она перемещается в глазах своего среднестатистического жителя во вторую категорию.
Именно над этой проблемой сохранения рейтинга проигравшего лидера у народа, а не над цветом ковра для будущего визита Порошенко, наверняка раздумывали в жаркий воскресный день кремлевские стратеги. Ведь они прекрасно знают, что пока власть обеспечивает народ зрелищами, российский человек переживет даже самый острый дефицит хлеба. Но когда станет недоставать и того, и другого, российская верхушка наверняка начнет размышлять о смене начальника, а вокруг Кремля запляшут демоны Петра III, Павла I и Хрущева.
Комментарии