"Они сражались за родину". Часть вторая.

Фронт уже давно ушёл далеко на запад, а многочисленные советские соединения никак не могли взять город.
К середине февраля, когда город оказался в полном окружении 150-тысячной армии врага, его обороняли всего 40 000 защитников?!
Пожары окрашивали ночные облака в алый цвет. Аэродром Гандау был главной целью советских атак.
С его потерей прерывалась всякая связь с внешним миром.
Церкви были превращены в укрепления, кладбища становились ареной боя, могильные надгробия служили материалом для возведения баррикад.
Весь город превратился в кромешный ад!
В центре его был спешно оборудован импровизированный аэродром.
Для многих он был надеждой на эвакуацию, для других — символом конечной победы.
Вся молодёжь города ...вступила в части Вермахта, Фольксштурма и «полковую группу Гитлерюгенда»
по командованием Хирша состоявшую из двух батальонов общей численностью 1000 человек!
В ожесточённых атаках этим отчаянным пацанам удалось отбить у матёрого врага вокзал Пёпельвиц и заводы Рютгера!
Угол улиц Кайзера Вильгельма и Аугуст-штрассе горожане назвали «Гитлерюгендэк», «Угол Гитлерюгенда».
Ожесточённое сопротивление выливалось в большие потери среди малолетних солдат.
В уличных боях погибла половина членов городской организации Гитлерюгенда. Сотни из них остались лежать на позициях главной оборонительной линии на юге города в районе железнодорожной насыпи.
Если же говорить о полке эсэсовцев Бессляйна, то после успешной операции в деревне Пайскервиц и упорной обороны аэродрома в Гандау оно заработало определенную славу не только среди немцев, но и среди ...красноармейцев?!
Когда его перекинули с «южного» фронта на «западный», никто не сомневался, что эсэсовскому полку предстояло выполнить очередное тяжёлое задание. К новому месту назначения ребята передвигались строевым шагом с песнями! Две роты полка Бессляйна при этом были облачены в стальные шлемы, одна рота — в шляпы, которые были известны под названием «Кокс», а ещё одна рота — в специфические головные уборы, напоминавшие цилиндры! Появившись на передовой, эсэсовцы с бравадой вывесили заметный для неприятно озадаченных советских солдат транспарант:
«Здесь будет сражаться эсэсовский полк Бессляйна!»
Впрочем, бывший на данных позициях полк лётчиков Мора сражался в оборонительных боях не менее ожесточённо. Иногда казалось, что немецкие воинские соединения соревновались друг с другом в героизме.
Находившаяся левее эсэсовского полка 609-я дивизия в ходе боёв так-же не отступила ни на метр!
В ходе уличных боёв немецкие сапёры обнаружили, что урон частям Красной Армии можно наносить, подрывая здания, когда те были заняты вражескими солдатами.
Командир саперного батальона 609-й дивизии капитан Ротер так описывал эту тактику:
«Предусмотрительно в дома на передовой доставлялся специальный груз из бомб или чаще всего из двух баллонов с водородом, либо с ацетиленом, либо с кислородом. К этим баллонам крепился специальный промежуточный заряд. Этот груз размещался обычно вблизи подвальных помещений, которые при занятии дома противник наверняка-бы использовал. Кроме этого, минировались дома, которые находились на передовой, и существовала возможность их захвата. Обычно груз прятали под углеём и прочим хламом, который мог храниться в подвале. Подрыв производился через электрические провода, которые тянулись через подвал по телефонным колодцам на расстояние приблизительно 200 метров от дома.
В начале апреля части нашей дивизии заложили приблизительно 200 штук подобных грузов.
Самым трудоёмким и требующим много времени процессом была прокладка кабеля, для чего мы обычно использовали связистов. Иногда для того, чтобы замаскировать груз, нам приходилось принести 50 и более килограммов угля или кокса. Но данная тактика была весьма эффективной — она оказывала шокирующее действие на противника. Так, например, шестиэтажный дом складывался в считаные секунды».
Отдельно надо рассмотреть ожесточённые оборонительные бои, которые вела 609-я дивизия.
Позволим себе привести отчёт, который был написан полковником Райнкобером, свидетельствующий о массовом героизме защитников города:
«Основными местами боёв на протяжении всего марта и апреля были:
больница Ханке, церковь Святого Духа, кладбище Святого Бернардина и двор первого трамвайного депо(?!).
Вновь и вновь(!) начинались бои за расположенную к северу от Штайн-штрассе школу, являвшую собой компактное современное здание из бетона, которое было разрушено противотанковыми орудиями противника. Бои за эту каменную школу, которая удерживалась 1-м батальоном полка Райнкобера (командир ротмистр Шмидт), не прекращались даже ночью(!). После мощной артиллерийской подготовки силами многочисленных орудий неприятель снова и снова пытался проникнуть в школу из зданий, расположенных на противоположной стороне улицы! Русские либо находились в подвале, а наши солдаты на верхних этажах, либо в коридорах школы шли ожесточённые бои! Иногда противник находился в соседней классной комнате, выбить его оттуда можно было лишь после подрыва смежной стены. Но батальон продолжал удерживать это здание. Неприятель пробовал применять при штурме школы даже огнемёты.
Здесь весьма к месту оказались так называемые „пупхен“ („куколки“) фаустпатроны, установленные на лафет. Это было весьма эффективное пехотное оружие, которое позволяло вести огонь из любой комнаты. Но для этого сначала надо было снести перегородку. Несомненным достоинством „куколки“ было то, что это оружие могло вести огонь с верхних этажей, без риска быть замеченным вражеским наблюдателем.
Звук выстрела тонул в школьных комнатах, а вспышка была почти не видна с улицы.
В уличных боях прекрасно зарекомендовали себя наши снайперы, которые наносили неприятелю огромные потери, в первую очередь расчётам противотанковых орудий.
Оборона находившихся под домами подвалов являлась очень тяжёлой задачей для командиров и их солдат. Температура в них накалялась до 45 градусов! При этом им и днём и ночью надо было быть бдительными, чтобы удачно отразить стремительную атаку врага из домов на противоположной стороне улицы.
Это требовало проявления просто сверхчеловеческих качеств, за что они заработали особую благодарность.
Я, Райнкобер, в одну из ночей провёл несколько часов с этими солдатами, которые действительно были выше всяких похвал. Отход не был возможен, так как у нас не было резервов. В подобных условиях приходилось удерживать не просто один квартал, а иногда целые улицы. Мы пытались помочь им тем, что доставляли сельтерскую воду с территории, находившейся по соседству на Хубен-штрассе оставленной фабрики. Кроме этого, каждый из солдат раз в час мог ненадолго выглянуть на свежий воздух, чтобы минутку передохнуть и снова быть готовым к бою. Надо также упомянуть, что на командных пунктах рот и батальонов каждый из солдат мог ежедневно отдохнуть пару часов, чтобы съесть пирог (их специально выпекали), выпить кофе или пива (последнее доставлялось из пивоварни на Хубен-штрассе). Кроме этого, они могли выкурить сигару или сигарету. Каждый из бойцов в течение недели отпускался в увольнительную с передовой. Это позволяло им расслабиться. Подобная практика получила высокую оценку в частях».
Подводя итоги марта 1945 года в Бреслау, можно отметить, что для штаба крепости на первый план вышло стратегическое планирование. На «южном» фронте советский натиск постепенно ослабевал, пока атаки частей Красной Армии здесь и вовсе не захлебнулись.
Бои стали затихать даже на «западном» фронте. Для штаба крепости было важным угадать, что же планировало смертельно-уставшее тупо штурмовать неприступную крепость советское командование?
Здесь имеет смысл оглянуться назад. Советское командование, которому не удалось в конце января 1945 года взять Бреслау «с наскока», то есть во время общего наступления, решило отказаться от затеи штурма с восточной стороны. В феврале основные удары по осажденной крепости наносились с юга и юго-запада (напротив аэродрома Гандау).
В конце февраля — начале марта было предпринято несколько попыток проникновения советских войск в город с севера, но они так и не развились в мощное наступление, ибо предпринятые советскими войсками наступления не были одновременными и скоординированными между собой, что позволяло немцам искусно использовать свои ограниченные резервы, постоянно перебрасывая их с одного опасного участка на другой и не тратить до конца скудные запасы артиллерийских снарядов.
Сделало ли к началу апреля советское командование правильные выводы? Навряд-ли.
По словам генерала Нихофа,«советские войска чуть было не свернули себе шею на юге, не имели возможности наступать с юго-востока, так как низменности Оле были подтоплены, а кроме того, сам Бреслау снабжался по воздуху».
В данной ситуации комендант крепости делает правильный вывод — части Красной Армии наверняка попробуют штурмовать Бреслау с запада.
На этом участке фронта находился изрядно утомлённый боями полк Мора который на южном театре действий в период с 5 по 15 марта был сменён полком СС Бессляйна.
Сам же полк Мора был направлен на запад для ...отдыха от боёв и попал из огня да в полымя.
Пасхальное воскресенье в 1945 году пришлось на 1 апреля. В тот день советская артиллерия (включая крупнокалиберные 280-миллиметровые орудия) обрушила на город шквал огня.
Под прикрытием артиллерии в направлении аэродрома Гандау направились советские тяжёлые танки.
Два часа спустя после начала операции они стали приближаться к зданию интерната для слепых.
Здесь располагался штаб полка, откуда организовывалась вся оборона района.
Резервный взвод, который имелся в распоряжении штаба полка, был тут же направлен удерживать территорию между интернатом для слепых и Одером.
В тот момент подполковник Мор ещё имел связь с майором Тильгнером, группа которого находилась на левом фланге. В силу своего местоположения она не понесла огромных потерь и получила приказ отходить к шлюзам на Одере.
Наиболее сложно пришлось Песчаному острову. В местной церкви виднелась огромная пробоина от бомбы. Старая церковь Святого Винсента, в которой располагался надгробный памятник Генриху IV, была объята полностью огнём. В развалины был превращен монастырь Святой Урсулины.
Около тридцати плачущих сестер молились на коленях перед разрушенным храмом.
Они больше не понимали этот мир. Словно маяки огнём в ночи пылали две башни собора.
Зарево пожарищ было видно далеко за пределами Бреслау.
Словно огненные капли в воде, в которой отражается буйство пожаров, рушатся выгоревшие куски башен.
Старый Бреслау перестал существовать.
По приблизительным подсчётам, только за 1 апреля 1945 года на город было сброшено около 5 тысяч бомб! На второй день пасхальной недели усиленные бомбардировки прекратились. Но это отнюдь не остановило многочисленные пожары. Ночью бомбардировщики сменили самолеты «У-2», которые за характерный звук работающего двигателя были прозваны немцами «швейными машинками». Из этих небольших летающих этажерок трассирующими пулями с небольшой высоты производился обстрел улиц.
Пожары в Бреслау в первых числах апреля 1945 года были настолько сильными, что в городе стали плавиться даже камни.
Оборонительные бои в первые недели апреля по своей ожесточённости достигли апогея.
В районе интерната для слепых позиции удерживает проверенный в боях полк Мора.
Но и он неуклонно теряет свои силы… Бои идут у вокзала Пёпельвиц.
Там русские простреливают буквально каждый метр.
Их силы слишком велики. Под огнём гибнет всё больше и больше защитников.
По мосту через Одер в мощном рывке в северную часть города рвутся русские танки, однако постепенно их наступление останавливается. Брошенный в бой батальон парашютистов уничтожен почти полностью.
В идущих несколько дней напролёт боях выкошен батальон „Вуттке“, который удерживал Позенер- и
Альзен-штрассе. Советские войска медленно продвигаются вперед.
Теперь линия фронта проходит по ...западным окраинам города.
Утрата аэродрома Гандау очень болезненно сказалась на снабжении частей боеприпасами.
Во время этой «пасхальной битвы» на западные районы Бреслау была обрушена целая лавина бомб и снарядов, которые превратили многочисленные дома в обломки строительного мусора.
Однако даже под этим ураганным обстрелом ...продолжали работать гражданские предприятия, которые отвечали за подачу воды, электрического тока и за телефонную связь?!
Показательно, что только в данных ужасных условиях прекратил ходить последний трамвай.
Чего же достигли во время грандиозного пасхального штурма советские войска?
Они смогли углубиться с запада в немецкие позиции приблизительно на ...2–3 километра?!
Для немцев же эти бои закончились небольшим подарком: в их руки попали секретные документы, которые позволяли отслеживать все радиопереговоры частей Красной Армии. Советское командование, судя по всему, даже не заметило пропажи этих документов, так как радиосвязь продолжалась на прежних частотах с прежними позывными?! Как результат, штаб крепости Бреслау заблаговременно получал сведения обо всех запланированных советскими войсками операциях, а генерал Нихоф имел время, чтобы прибегнуть к эффективным контрмерам и перегруппировкам.
Со временем советским войскам все-таки удалось взять под свой контроль железнодорожную насыпь близ Николайторовского вокзала. Но данный тактический успех был связан с огромными потерями в частях Красной Армии. В первую очередь это касалось тяжёлых танков.
Советским войскам так и не удалось достигнуть своей главной на тот момент цели — захватить Бондарную площадь в северной части Бреслау?!
16 апреля 1945 года был опубликован призыв ко всем девушкам и женщинами в возрасте от 16 до 35 лет ...добровольно пойти на службу в Вермахт, чтобы тем самым освободить для участия в боях мужчин, которые работали в штабах и военных канцеляриях.
Вскоре амазонки-помощницы Вермахта в военной униформе стали обыденным явлением в Бреслау.
Если задуматься над тем фактом, что город после своего окружения более двух месяцев смог противостоять значительно превосходящим силам Красной Армии, то невольно напрашивается вопрос: как это было возможно? Подобное могло происходить по целому ряду причин. Во-первых, находившиеся в обороне сметливые немцы достаточно быстро приспособились к недалёкой шаблонно-примитивной тактике действий советских войск.
Поэтому явное превосходство Красной Армии в живой силе и технике компенсировалось тем, что её части несли в уличных боях огромные потери.

Это, в свою очередь, стало следствием не только хорошего знания немцами местности, но и использования гибкой тактики обороны, стремительным переброскам подразделений на опасные участки прорыва.
Во-вторых, недостаток у немцев боеприпасов был компенсирован изготовлением так называемого временного оружия из подручных средств, что имелись в избытке на предприятиях города, которое вполне успешно использовалось в обороне. Кроме этого, не стоило сбрасывать со счетов тот факт, что неуклонно сжимавшееся кольцо советского окружения вокруг Бреслау позволяло улучшить координацию действий между отдельными немецкими подразделениями, равно как и увеличить плотность оборонительного огня на один условный метр фронта.
И, наконец, самое большое значение для защитников Бреслау имела психологическая установка - они защищают Родину, а потому лживая советская пропаганда (листовки и призывы через громкоговорители) не оказывала никакого влияния на доблестных немецких солдат, рабочих, пацанов и фройляйн.
3 мая центр города подвергся самому сильному обстрелу за всё время осады.
В эти трагические дни погибло очень много детей.
Они, привлеченные солнечной погодой почти во всем городе, покидали подвалы.
К первым числам мая Бреслау стал единственным крупным городом в Германии, который не смотря ни на что до сих пор не сдался союзническим войскам.
Он был последней «крепостью» уже по сути исчезнувшего Рейха.
В этих условиях солдаты Вермахта и мирные жители давно уже спрашивали себя: имело ли смысл продолжать бессмысленную оборону города, каждый день которой приносил все новые и новые жертвы?
В первые майские дни 1945 года своё слово решили сказать представители двух немецких христианских конфессий: католики и евангелисты.
Священники отправились в здание Государственной и университетской библиотеки на Песчаном острове, где в одном из подвалов располагался штаб коменданта крепости. На встрече присутствовали со стороны военных: сам генерал Нихоф, его адъютант подполковник Тизлер и майор Отто; от католиков: епископ Ферхе и настоятель Крамер; от евангелистов: Эрнст Хорниг и декан Конрад. Слово было предоставлено Эрнсту Хорнигу.
Он стал живописать ужасы боёв, которые были уже бессмысленными. Отдельно он подчеркнул бедственное положение мирных жителей, потери среди которых ежедневно составляли не менее сотни человек.
Своё выступление Хорниг закончил вопросом, адресованным генералу Нихофу:
- Можете ли вы в этих условиях перед лицом Всевышнего взять на себя ответственность за продолжение обороны города?
В подвале повисло глубокое молчание.
Генерал Нихоф, по словам очевидцев, молчал около минуты, а затем произнес:
- Ваши заботы — это мои заботы. Вы можете сказать, что мне надо делать?
Священник, отбросив всякие опасения, высказали мнение, что единственным выходом из сложившейся ситуации является сдача Бреслау советским войскам.
Судя по всему, генерал Нихоф сумел убедить всех офицеров в принятии единого решения, которое бы устраивало абсолютно всех.
В итоге в 17 часов два немецких парламентера были направлены на угол улицы императора Фридриха Вильгельма и улицы Виктории, что-бы дать частям Красной Армии сигнал о начале переговоров.
Один из них вспоминает: "Мы были отчётливо видны всем с нашим белым флагом. Мы пошли на другую сторону вести переговоры. Нам пришлось идти мимо позиций Гитлерюгенда. Для них наш поступок был совершенно неприемлем. Они не хотели сдаваться. Они кричали нам, что будут воевать дальше и никогда не капитулируют. Конечно, у нас было неприятное чувство опасности, но они ничего не могли нам сделать.
У нас был приказ. Они просто встали у нас на пути и не пускали дальше.
Мы вызвали их командира батальона. Потом связались по телефону с командованием.
Генерал переговорил с командиром. Лишь тогда под крики и ругань гитлерюгендовцев мы смогли продолжить свой путь. На обратном пути мы вновь столкнулись с проявлениями недовольства.
Они обзывали нас предателями и трусами. Они снова кричали, что будут биться дальше.
Среди этих криков особенно выделялся один тенор".
Если говорить о самом входе советских войск в Бреслау, то в 21 час 6 мая 1945 года это не было массовым явлением. Поначалу на улицах стали появляться лишь советские офицеры, в частности в Николаевском пригороде. Собственно войска вошли в город уже ближе к полуночи.
Первые офицеры Красной Армии, которые появились на улицах Бреслау, по воспоминаниям очевидцев, вели себя осторожно и даже вежливо: они пытались наладить какой-то контакт с местным враждебно-настроенным населением.
Собственно настороженность была оправданной. Местное население, опасаясь голода, начало растаскивать провиант. Кроме этого, комендатура крепости решила уничтожить все запасы алкогольной продукции, чтобы тем самым обезопасить жителей от пресловутого «пьяного насилия русских вандалов».
Вино, пиво и шнапс выливались прямо в сточные канавы, которые превращались в винные реки?!
Через руины и обломки вели еле заметные тропы. По большей части улиц невозможно было пройти, а часто невозможно было их узнать. По углам улиц на стульях сидели русские солдаты.
То там, то здесь, развлекаясь, опившиеся "победитиели" стреляли вдоль улиц из автоматов!
В дома, которые ещё не были повреждены войной, вселились русские солдаты и офицеры.
В руинах Бреслау, в подвалах и развалинах, ютились тысячи женщин, детей и стариков. Большинство из них ходило в лохмотьях и ночевало где-нибудь на разодранных матрасах. Дни они проводили в поисках пищи. Голод царствовал в Бреслау. Немцы — женщины, дети, старики — обыскивали развалины, переворачивали камни в разрушенных квартирах, откладывали в сторону балки, залезали в подвалы.
Они искали консервы, испорченный, заплесневелый хлеб, но часто после долгой тяжёлой работы, освободив вход в очередное помещение, они натыкались на трупы.
Голодающих немцев сразу же после капитуляции русские направили на так называемые исправительные работы. Многие женщины, мужчины и старшие дети по многу часов в день своими руками очищали улицы от обломков.
Эти женщины, одетые в лохмотья, уже мало походили на женщин. Они были абсолютно неухожены.
Несмотря на это, они постоянно подвергались произволу солдат.
Война закончилась, но насилие продолжалось. Обуянные недюжинными страстями русские солдаты начали охоту на женщин: как только темнело, во мраке раздавались женские крики о помощи!
Мать не могла защитить дочь, и наоборот. Впрочем, были и женщины, добровольно принимавшие советских офицеров, готовившие им пищу, обстирывавшие их и обшивавшие. За это они получали продукты.
В общественном госпитале Бреслау по приказу советской комендатуры была даже оборудована станция для лечения женщин с венерическими заболеваниями. Перед госпиталем стояла очередь, достойная жалости.
Часто оставшиеся в Бреслау немцы командировались русскими на различные работы, которые выполнялись с особой горечью: они должны были вытаскивать остатки того, что война оставила им в подвалах и квартирах, складывать по краям улиц, а потом грузить на советские машины?! "Победители" требовали предметы на вывоз среди которых зничились: пианино, швейные машинки, гардеробы, спальные гарнитуры, велосипеды, пишущие машинки?! Высоко-нагруженные красных окупантов, грузовики, кренясь, двигались к вокзалу.
Там добычу перегружали в вагоны и отправляли в Совдепию.
Получается, что советская армия с таким упорством безуспешно штурмовавшая город много месяцев подряд имела только одну цель - обобрать до нитки местное зажиточное население?
В Бреслау русские, как и во всей Восточной Германии, с чрезвычайной основательностью преследовали цель вывезти по возможности всё, что представляет какую-либо ценность, к себе, прежде чем они передадут власть долбаной Польше.
1 июля 1945 года во главе городского управления встал польский гражданский комиссар.
Будни немцев в силезской столице стали невыносимыми.
Житель Бреслау X., которого русские после оккупации назначили окружным бургомистром, сообщал:
«К злоупотреблениям русских оккупационных властей добавился теперь произвол вооруженных польских молодчиков совершенно других мотивов, полностью понятных нам, антифашистам, если они не затрагивали нас самих… Всё же и здесь проявились положительные силы русской военной администрации, русская военная комендатура часто откликалась на просьбы и предоставляла охрану и защиту от насилия со стороны поляков».
Польские бандиты, как вспоминает обойщик Георг Фрич из Бреслау, взламывали склепы городского кладбища и выбрасывали гробы, затем ...уютно размещались в склепах на жительство?!
Из склепов они совершали разбойничьи вылазки, а в кладбищенских стенах прятали свою добычу.
Одного немецкого пастора ограбили прямо во время похорон: бандиты у могилы сняли с него ...ботинки?!
Вооруженная польская милиция была авангардом польского гражданского населения, которое теперь, через несколько недель после принятия гражданской власти новыми хозяевами, устремилось в Бреслау.
Немцы должны были уступать им место, оставлять квартиры, сдавать предприятия.
Лишённые собственности и бесправные жители Бреслау нищали день ото дня. Не было продовольствия и медикаментов. Поляки утвердили размер хлебного пайка для немцев в два фунта на десять дней.
И даже это количество часто не выдавали. Немцы в Бреслау голодали.
В польских магазинах в Бреслау были горы хлеба и мяса, но за них надо было платить польские деньги, а немцы были вынуждены работать вообще бесплатно.
В аптеках, перешедших к полякам, стоимость одной таблетки аспирина составляла десять-пятнадцать марок.
Над многими подвалами, где обитали немцы, и из окон многих домов, где еще жили немцы, летом 1945 года висели куски желтой ткани — сигналы эпидемии. Они запрещали входить в подвал или в дом. Начался тиф, свирепствовавший повсюду. Болезнь унесла бесчисленное множество ослабленных и голодающих немцев.
Нужда росла, и часто изголодавшиеся, исхудавшие, одетые в лохмотья немецкие женщины, мужчины и дети с миской в руке шли в те места города, где стояли русские полевые кухни.
Вид побеждённых вызывал у победителей жалость. Иногда повара давали половник каши и бульона, а кому посчастливилось, получал кость с чем-нибудь на ней и хлеб.
Если принять во внимание эти сведения, то нет ничего удивительного, что в Силезия в целом и в окрестностях Бреслау в частности начались акции вервольфа - немецких партизан.
Несколько дней после того, как война уже закончилась, в город прибыли польские войска, в том числе сорок милиционеров, которые должны были поддерживать порядок в разрушенной крепости.
До середины лета Бреслау фактически не имели прямого контакта с Варшавой. Причиной этого были постоянные обрывы телеграфных и телефонных кабелей, которые осуществляли немецкие партизаны — «вервольфы». Кроме того, польские отряды и администрация города испытывали явный недостаток квалифицированных кадров. Именно по этой причине они зависели от немцев, которыми стали верховодить германские коммунисты и члены «Антифа». Но даже усилия немецких коммунистов в деле подавления сопротивления «вервольфов» не находили широкой поддержки у местного населения.
Казалось, что поляки вообще не были способны на любую продуктивную деятельность.
Накануне падения города команды «вервольфов» бродили по городу, отравляя алкоголь и продовольствие, полагая, что они достанутся бойцам Красной Армии.
Помощник бургомистра активно участвовал в подготовке партизанских вылазок.
По его личной инициативе обустраивались подземные ходы, которые имели бронированные двери, ведшие в подземелья из подвалов полуразрушенных домов. Затем было предпринято множество вылазок из недр подобных подземелий. Во время одной из них было убито в частности двое советских офицеров.
Немецкие партизаны были разбиты, но в ходе боя было убито и ранено двенадцать польских милиционеров.
В середине лета 1945 года польские власти решили навести порядок в Бреслау и его окрестностях.
Поводом для этого стала новая волна нападений «вервольфов», которые, как казалось советскому руководству, были уже уничтожены. 17 июля был застрелен польский солдат, патрулирующий улицы города. Месяц спустя на улицах Бреслау в засаду попали четверо красноармейцев.
Где-то в то же время немецкий партизанский отряд напал на пост польской милиции.
Поляков от неминуемой гибели спасли только вовремя подоспевшие красноармейцы.
В пригороде Бреслау «вервольфам» удалось добиться своей цели — они уничтожили милицейский участок. Затем нападавшие отступили в местную деревушку, где сожгли несколько домов польских колонистов. Прежде чем раствориться в лесу, они совершили ещё одно нападение:
на этот раз объектом уничтожения стал небольшой отряд Красной Армии.
Таким образом осенью и зимой 1945–1946 годов в Бреслау и его окрестностях продолжала править анархия.
Она усиливалась тем, что войну против польских коммунистов начали партизанские отряды теперь уже ...польских националистов! Шла форменная война всех против всех!
Американский военный корреспондент вспоминал, что с наступлением ночи из темноты доносилась стрельба и взрывы. Все эти столкновения сопровождались ...еврейскими погромами и активизацией уголовников! Один из немцев, позже депортированный из Бреслау, вспоминал, что днём в городе правили коммунисты, а ночью вервольф, уголовники и националисты.
После заката солнца мирные жители просто не решались выходить на улицу. На фоне этой междоусобной войны немецкие партизаны чувствовали себя более чем вольготно. Окрестности Бреслау даже днём больше напоминали зону боевых действий. В его округе только за первый послевоенный год было убито около
150 польских милиционеров.
Эта война закончилась после депортации немецкого населения в конце 1946 года.
А теперь вспомним так сказать «итоги» этой последней в истории Второй мировой войны грандиозной битвы в результате которой город так и не здался врагам:
сотни сожжённых танков, автомобилей, трамваев, предприятий, домов, горы трупов!
Колличество павших защитников просто не поддаётся подсчёту, а из стапятидесятитысячного войска пришедшего сюда с войной половина навсегда «поселилась» на местном кладбище.
Я ещё могу понять что советские солдаты совершенно законно и логично отвоевали свою страну, но что они забыли в Европе?
Может быть принесли туда культуру, науку или какие-то новые интересные идеи? Нет.
Просто разрушили как варвары всё, что можно и с награбленным барахлом возвратились домой.
Интересно в моральном смысле: а чем они лучше тех кто напал на Советский Союз?