Гром небесный (3)

В Макспарке текст печатается последовательно в пяти частях, однако целиком желающие могут его прочесть и при желании скопировать в «Проза.ру» по ссылке   http://www.proza.ru/2014/05/23/1705

Часть вторая

          7

         Вот уже больше двух недель, как я здесь, но верится мне в это с трудом. Иногда мне кажется, что я только что приехала, а иногда – будто  всегда здесь жила. Во всяком случае, у меня никогда здесь не возникало ощущения, что время течет медленно.

         Нужно еще заметить, что в первые дни я была какой-то полусонной. Брассак сказал, что это из-за того, что здесь другой воздух. Это, конечно, верно, но надо учесть еще и здешнюю тишину, которая для меня была так непривычна.  Знаю, что это мне на пользу, но иногда, особенно когда  одна,  чувствую как бы тяжесть, которая мешает мне дышать свободно.

Место, где построен дом, возвышается почти над всеми холмами долины. Это здорово,  и к тому же пейзаж меняется несколько раз в течение дня. Правда, порой мне кажется, что весь мир ограничен вершинами холмов, окружающих долину. Здесь не скучнее, чем в любом другом месте, но к этому надо привыкнуть.  По вечерам, например, наверное,  из-за того, что небо хмурится, все же чувствуешь себя немного потерянной. И потом нигде не видно ни души. Правда,  в воскресенье  утром, когда  еще лежала в постели, я услышала мотор мотоцикла. Я поднялась, и через щель в моей ставне увидела мужчину, который отвязывал от багажника мотоцикла большой мешок.  Я догадалась, что это Роже, сосед, о котором мне несколько раз рассказывали; потом я опять легла.

 Мои странные открытия  продолжались. Я имею в виду те вещи, которые напоминают мне о моем детстве. Только сейчас эти открытия  уже не мучают меня, потому что я уже здесь пообвыклась,  и не стараюсь избегать их. Я поняла, что этого делать не нужно, и, по правде сказать, это перестало быть для меня чем-то неприятным.

 И еще, что мне здесь нравится – это солнце. Это смешно, но в городе никто понятия не имеет, что это такое. И потому там никто не думает о том, как уберечь кожу от солнца. Во всяком случае, мне так кажется.

 В общем, мне здесь очень хорошо, и я думаю, что так могло бы продолжаться очень долго, если бы не пришло это письмо от Марселя.

 Конечно,  не могу сказать, что я не думала о Марселе. Только в первые дни, как бы в полусне, я видела его где-то далеко, потерявшимся в каком-то тумане, и у меня было впечатление, что меня ему оттуда не достать. Потом, когда я вернулась к реальности,  просто уже ничего не решалась сделать. Было слишком поздно.  Знала, что вернись я после стольких дней отсутствия, - то, что меня ожидает,  будет ужасным.

 Так и бежали день за днем. И с каждым новым днем я сознавала, что возвращаться мне никак нельзя.

 Позавчера рано утром Брассак разбудил меня, и мы вдвоем отправились собирать каштаны на другой стороне долины. Небо было покрыто тучами, и около одиннадцати часов начал моросить дождик. Мы очень быстро вернулись. Запахи в лесу стали сильнее, чем обычно, и пейзаж под дождем не казался мне печальным. Мокрые деревья блестели. Ветви иногда принимали цвет неба. Тропинка, покрытая опавшими листьями, стала грязной от дождя, и  я два или три раза чуть не упала. Я смеялась. Брассак оставил свою тележку и понес на плече полмешка каштанов, которые мы успели набрать. Он тяжело дышал, но тоже смеялся, глядя на мои мокрые волосы, прилипшие к щекам. Собаки бежали гуськом перед нами. Лапы и животы у них были забрызганы грязью.

 Когда мы пришли, Мария стала хлопотать вокруг меня, повторяя, что я могу простудиться и что мне нужно пойти наверх переодеться. Она нагрела на чайнике, стоящем на плите, махровое полотенце, и оно было горячим, когда Мария мне его дала. Но мы шли так быстро, что я больше взмокла от пота, чем от дождя. Все же я поднялась переодеться и спустилась вниз  в платье Марии, в котором могли уместиться две таких, как я.

 Мне было смешно, но, войдя в кухню, я увидела, что Брассак смотрит на меня с каким-то беспокойством. Поскольку Мария упрекала его за то, что он взял меня с собой, когда начинался дождь, я подумала, что он боится, что я простужусь.

 Я хотела было его успокоить

 - Не берите в голову. Я не сахарная.

 Он хотел улыбнуться, но было заметно, что это стоит ему немалых усилий. Я увидела также, что он показывает рукой на стол. Рука его при этом двигалась так медленно, будто поднимала тяжелый груз.

 Я посмотрела на стол. На углу его лежал конверт. Я его сразу не заметила, и это было странно, потому что конверт выделялся на столе белым пятном, которое сразу бросалось в глаза. Не знаю, сразу ли я поняла, что письмо не сулило мне ничего хорошего, но мне казалось, что эта слишком белая бумага как-то не на месте в этой комнате. Поверхность стола была почти черной, углы комнаты были сумрачны, и даже занавеси на окне были серыми, почти такими же серыми, как небо.

Я подошла к столу, и, не дотрагиваясь до конверта, прочла: «Мадмуазель Симоне Гариль, у месье Брассака, в Луаре, (Рона)». Я тотчас узнала почерк Марселя. Но сразу мне как-то не пришло в голову ничего определенного.

 Я посмотрела на Брассака, потом на Марию. Они стояли рядом, не двигаясь, и оба смотрели на меня.

 Я по-прежнему еще не думала ни о чем, но что-то внутри меня уже происходило. Это было похоже на то, будто встретились две реки. Шум крови в моих висках и шум дождя за окном становились все громче.

 Брассак сказал мне:

- Вы не хотите прочесть? Может быть, это что-то важное.

Его голос прозвучал как бы издалека. Как будто он говорил с другого берега потока.

 «Важное… важное… важное…»  И эхо повторяло это слово.

 Совсем не помню, что со мной творилось. Я просто видела мою руку, которая протягивается  к столу. Она словно принадлежала  другому человеку. Мои пальцы дотронулись до конверта, но я не чувствовала, что прикасаюсь к бумаге. Они протянули конверт по поверхности стола до края, прежде чем я взяла его.

 Тут я, кажется, помедлила в нерешительности, потом разорвала конверт и очень быстро прочла письмо. Впрочем, это была очень короткая записка. Марсель писал, что я ему нужна, и что завтра он за мной заедет.

 Я огляделась. Мгла, окружавшая меня, еще не разошлась. Потом она вдруг порвалась с шумом, от которого мне стало больно. Да, мне на самом деле было больно. И я почувствовала, что сейчас заплачу. Потом я опустилась в кресло, положила локти на стол и взялась руками за голову.

 Я уже несколько лет не плакала, но, наверное, - это естественно, когда берутся за голову руками, если плачут. Я не старалась спрятаться. Мне было не стыдно плакать. Я не могла стыдиться, потому что толком даже не знала, почему плачу. Наверное, я плакала довольно долго, но, когда  подняла голову, Мария и Леандр все еще стояли на том же месте. Мария теребила себе пальцы. Леандр ссутулился, будто его большие руки, опущенные  вдоль вельветовых штанин, тянули его вниз.

 Я долго смотрела на эти руки. Не знаю, почему я их разглядывала. Никогда они не казались мне такими огромными.

 Потом все вдруг стало удивительно ясным. И я не смогла сдержать себя. Я подбежала к Леандру.  Вцепилась в него и умоляла не покидать меня. Я не понимала,  ни о чем я прошу его, ни того, что могу ожидать от него. Но он был сильным. Это же было очевидно, и это казалось мне достаточным.

 Не помню, что они оба говорили мне, но их голоса были мягкими. Они говорили со мной, не отталкивали меня, и мне не нужно было ничего больше.

 Леандр прочитал письмо Марселя.

 Когда он закончил, я увидела, как сжались его огромные кулаки, и я думаю, именно это вернуло мне самообладание.

 Некоторое время спустя Леандр тихо заговорил со мной. Я чувствовала, что так он мог бы говорить с ребенком, и я слушала его. Мне казалось естественным, что он именно так разговаривает со мной. Он мне объяснил, что я должна согласиться увидеться с Марселем. Я боялась. Он, должно быть, почувствовал это, потому что сказал:

 - Вы ничем не рискуете, потому что я буду здесь же.

 Произнеся это, он снова сжал свои огромные кулаки.

 И еще он добавил:

 - Вы понимаете, ему надо сказать, что вы не хотите возвращаться. Нужно, чтобы вы сами ему это сказали. Тогда он отстанет. У него нет на вас никаких прав. Я ему скажу. И потом он сам это прекрасно понимает.

 Ко мне вернулось спокойствие, и я посмотрела на Леандра. Я вдруг вспомнила Брассака, каким я встретила его в Лионе, и мне показалось невероятным, что это был тот же самый человек. Он не жестикулировал. Он говорил спокойно, как все люди. И вместе с тем мне было достаточно лишь видеть его, чтобы поверить, что он сильный, и что я могу положиться на него.

 Пока он говорил, Мария заканчивала готовить еду и накрывала на стол. Мы сели к столу.

 Сначала кусок не лез мне в горло, но скоро аппетит вернулся ко мне. Леандр опять говорил очень громко. Он без конца жестикулировал, а Мария следила за его жестами. Было видно, что она им гордится.

 Мне было совсем не важно, что он опять преобразился в актера. Мне было достаточно, что  увидела и услышала его таким, каким он был, когда он говорил со мной. Наоборот, мне доставляло удовольствие слушать его невероятные истории.

 Поскольку дождь продолжался, мы оставались на ферме всю вторую половину дня. Леандр принялся выстругивать ручки для инструмента, а мы с Марией лущили сухую фасоль. Пять наших собак дремали вокруг плиты. Время от времени какая-нибудь поднималась и шла к Леандру,  или подходила ко мне, чтобы положить морду мне на колени. Я их узнавала уже только по манере приближаться и по весу головы. Не подходили только Диана и старый Дик. Она – потому, что еще не совсем ко мне привыкла, а он – потому, что был очень стар и мог лежать, не шевелясь,  целый день.

 И все же все они были тут. Возле меня. Я все время думала об этом, и говорила себе, что они здесь для того, чтобы защитить меня. Что мне не о чем беспокоиться.

 В этот вечер мы не ложились дольше, чем в остальные дни. Никто вслух не подметил это, но я понимала, что Мария и Леандр хотели по возможности оттянуть тот момент, когда я останусь одна.

 Когда мы, наконец, собрались идти наверх, чтобы ложиться, собаки уже давно скреблись в дверь, просясь, чтобы их выпустили. Леандр вернулся  после того, как запер их в сарае, и сказал нам, что небо расчистилось, дождь прекратился, и что завтра наверняка будет чудесная погода.

                                               8

Оставшись одна в своей комнате, я продолжала думать обо всем этом, и заснула очень поздно. Поэтому на другой день утром Марии пришлось прийти, чтобы разбудить меня. Он открыла ставни в моей комнате, и солнце,  войдя  в комнату, добралось  до  моей постели. Мария спросила, не заболела ли я. Я сказала, что нет, и  что, наоборот,   отлично себя чувствую.

 Это была правда. Я была рада просто отметить, что Леандр не ошибся, объявив нам, что будет хорошая погода. Мне казалось, что Леандр вообще не может ошибаться. И еще я сказала себе, что весь этот свет осени был для меня, только для меня одной.

 Перед тем, как выйти из моей комнаты, Мария сказала, чтобы я не слишком задерживалась, так как «этот месье» может появиться с минуты на минуту. Она сказала «этот месье», и это меня рассмешило.  Думаю, что она не очень понимала, кем для меня был Марсель. Она представляла себе, наверное, что он был кем-то вроде  жениха, которого я больше не хочу видеть, потому что он не очень мне подходит.

 Я поднялась очень быстро, потому что  начала ощущать солнечное, уютное тепло на моей постели и опасалась своей лени.

 На кухне мой завтрак был готов. Я поела, потом отправилась во двор, где работал Леандр. Он достал кувалду и четыре металлических клина, и стал готовить к разделке  бревна, которые были сложены под навесом. Когда я удивилась, что не вижу собак, он объяснил мне, что если мы хотим спокойно поговорить с Марселем, лучше будет сделать так,  чтобы ничто постороннее не раздражало его. И он добавил:

 - В случае,  если он будет не один, и если они начнут изображать из себя крутых, Мария будет наготове, чтобы открыть сарай.

 И он расхохотался очень громко, сжимая кистью рукоять кувалды.

 Все это, - манипуляции с  кувалдой,  несколько аффектированный хохот, собаки, которых Мария готова спустить, - здорово смахивало на театральную постановку, и, вместе с тем, я доверяла Брассаку. И потом, в сущности, меня не должно было особенно заботить, как все устроится.  Главное, чтобы Марсель все понял.

 Брассак принялся за работу. То, как он орудовал кувалдой, походило на цирковой номер. А ведь, когда он так разделывал бревна, обычно у него не было других зрителей, кроме собак. Наверное, отрабатывая каждое движение,  он делал это для собственного удовольствия.

Я довольно долго наблюдала за ним, и должна признать, что им можно было залюбоваться. Затем  вернулась на кухню. Мария чистила овощи для супа к обеду. Я села напротив нее и тоже занялась овощами.

 Время от времени мы переглядывались. Мария улыбалась. Это была почти незаметная улыбка, но я знала, что она хотела мне сказать. Эта улыбка означала, что Мария меня любит. Я тоже улыбалась ей, чтобы сказать, что я не боюсь.

 Было около 11 часов, когда собаки залаяли. Леандр тут же отложил кувалду и пошел к сараю, чтобы заставить их замолчать.

 Автомобиль поднимался по дороге.

 Сейчас, когда не раздавался звук ударов кувалды, звук мотора был хорошо слышен.

 Мария прекратила чистить овощи, и я видела, что нож дрожит в ее руке. Я снова улыбнулась, стараясь сохранять спокойствие.

 Автомобиль очень быстро закончил подъем, и мы услышали, как он остановился у поворота на грунтовую дорогу. Я подошла к двери, но от дома дорога была скрыта каштанами. Брассак сказал мне, чтобы я вернулась к Марии. Он остался стоять в середине двора, опираясь рукой на рукоять кувалды. Он немного запыхался, и его волосатая грудь под расстегнутой рубашкой  поднималась чаще обычного. Однако Брассак улыбался, и вид у него был очень спокойный.

 Я вернулась к Марии. Она отложила свой нож. Обе ее руки были на столе. Они дрожали. У меня немного стучало в висках, но страха не было. Прошло несколько минут, все было тихо. Псы больше не лаяли, но один из них зарычал, и Брассак вновь приказал ему замолчать. Потом я услышала шаги на тропинке, и почти тут же - Брассака, который воскликнул своим самым великолепным театральным голосом:

 - Приветствую тебя, Марсель! (он произнес Марсэ-эль). Тебе не составило труда меня найти?

 - Нет, я спросил внизу.

 Голос у Марселя был спокойный. Естественно, я была готова к его приезду. И все же что-то во мне шевельнулось, когда я его услышала. Он тут же добавил:

 - Привет, Брассак, как дела?

 - Нормально…  Скажи, пожалуйста, это очень мило с твоей стороны, что ты приехал повидаться со мной!

 Тут голос Марселя изменился. Он затвердел, когда Марсель ответил, что приехал не ради визита, а за своей женой.

 Брассак захохотал.

 - За женой? Ты говоришь о Симоне, я думаю.

Марсель подтвердил, и спросил, здесь ли я. Я поняла, что он очень нервничал и с трудом себя сдерживает.

Леандр ответил, что здесь, и пригласил Марселя зайти выпить стаканчик вина. Они пересекли двор, и Марсель вошел первым, за ним Леандр, который был на голову выше него.

Я поднялась и поздоровалась с Марселем, протянув ему руку. Ухмыльнувшись, он спросил, хорошо ли я отдохнула, и на пользу ли мне пошли каникулы. Я просто сказала «да». Тогда он процедил сквозь зубы:

 - Это хорошо, тем лучше, но каникулы окончены, пора возвращаться.

 Я только собралась ответить,  как Леандр спросил Марселя, что он будет пить. Я видела, что Марселю стоит больших трудов сдержать себя. Он сказал:

 - Мне буквально полстопки. Я спешу.

 Пока Мария принесла два стакана, наполнила их красным вином (она ужасно дрожала), Брассак пригласил Марселя присесть. Он удивился, что Марсель так спешит, и спросил, неужели у него так много работы. Но Марсель сдержался. Он открыл рот лишь затем, чтобы сказать мне, чтобы я шла обуваться  и надевать пальто. Я села и сказала ему:

 - Это ни к чему, потому что я остаюсь здесь.

 Мне было совсем не трудно произнести эти слова. Они как-то сами вылетели, я их не готовила специально. Но Марсель тут же взорвался.  Он изменился в лице и стал кричать, что шутка слишком затянулась, что он еще посмотрит, кто тут командует, - он или я. Леандр, который держал свой стакан, поставил его на стол и медленно приблизился к Марселю. Он положил свою огромную руку ему на плечо и проговорил:

 - Потише,  малыш. Здесь не принято орать,  здесь обычно говорят спокойно.

 Марсель сжал кулаки. Его подбородок дрожал. Некоторое время он смотрел на Брассака, как бы оценивая его, потом вдруг стремительно повернулся и направился к двери. На пороге он остановился, и, обернувшись, крикнул:

 - Если ты хочешь нанять ее на все время, Брассак, нужно договориться о цене. Я даю тебе время на размышление до завтра.

 Когда он убрался, Брассак вышел вслед за ним. Он бросил ему вслед своим громовым голосом:

 - Собери ее чемодан, я на-днях за ним заеду.

 Затем он вернулся, громко хохоча. Его смех наполнял огромную кухню. Он опорожнил свой стакан одним глотком, потом, взяв стакан Марселя, к которому тот не притронулся, выпил и его, поклявшись, что больше никогда не потратит ни су на  выпивку для подобной свиньи. Я не знала, что я должна сделать. Но когда он взглянул на меня,  почувствовала, что мне надо подойти к нему и поблагодарить его. В этот момент все собаки вдруг залаяли очень громко, и мы все трое бросились к двери.

 По тропинке возвращался Марсель в сопровождении троих своих приятелей. Дальше все произошло очень быстро. В три прыжка Леандр очутился на площадке, где он разделывал бревна. Я, увидев, что Мария побежала в кухню, помчалась к двери сарая. Когда я обернулась, убедившись предварительно, что задвижка на двери сарая свободно открывается,  Леандр двигался навстречу тем. В левой руке он держал кувалду, а в правой один из металлических клиньев. Перейдя через двор, он встал у выхода на тропу и крикнул:

 - Первый, кто приблизится, получит вот этой штукой!

 Все остановились, за исключением одного, невысокого и широкоплечего, -  единственного, кого я не знала. Он сделал три шага. Я смотрела на него, но одновременно видела и Леандра. Его правая рука поднялась, затем резко устремилась вперед, подобно отпущенной пружине. Человек отпрыгнул в сторону, и железный клин ударил по камням тропинки как раз в то место, где несколько секунд назад находились его ноги. Отрикошетив, клин задел ногу Большого Гастона, который стоял справа от Марселя. Гастон завопил:

 - Ах ты, сукин сын!

 Как по команде, все четверо бросились на Леандра. Тогда без колебаний я подняла задвижку, рванув на себя дверь изо всех сил. Она распахнулась, и я закричала:

 - Ату их! Ату! Ату! Ату!

 Как будто  знала, что нужно делать, чтобы разозлить собак. Однако  думаю, что можно было этого и не делать. Они уже выскочили, все пять, Боб и Брютус впереди. Нападавшие замешкались, остановились, потом повернули и бросились наутек. Резко прозвучал голос Брассака. Псы  тут же остановились, подняв засветившееся в лучах солнца облако пыли, и легли на траву у тропинки. Когда собаки возвращались к ногам Брассака, из кухни вышла Мария. Она была ужасно бледна, но когда я ее увидела, то чуть не рассмеялась. На вытянутых руках, держа его горизонтально, она несла ружье Леандра. Когда Леандр оглянулся и увидел, как она приближается,  он расхохотался. Потом, взяв ружье, с сухим щелчком взвел курки и дважды выстрелил в воздух.

 Эхо разнеслось по долине, от холма к холму, и в это время мы услышали, как завелся мотор машины.

Мы молча слушали, как она удаляется. Леандр опирался на свое ружье, я гладила собак, которые крутились вокруг нас.

 Ни одной секунды я не боялась. Я думаю, случись даже драка, я бы не стала прятаться. Однако когда мы вошли в кухню, мои ноги стали дрожать, и мне пришлось сесть. Мария, наоборот, уже снова порозовела. Она подошла ко мне, минуту поколебалась, потом крепко расцеловала меня в обе щеки. Я почувствовала, что снова сейчас заплачу, и встала. Брассак стоял возле стола и показался мне вдруг каким-то покинутым. Он покачивался на месте, опустив руки. Тогда я подошла к нему и поцеловала его. Я хотела сказать ему что-нибудь, но не смогла, да я думаю, что это было и не нужно.

                                               9

Остаток дня пролетел быстро. После еды мы все втроем отправились собрать последнюю кукурузу. Когда мы вернулись, мне захотелось из нее на огне сделать что-то вроде попкорна. Зерна были слишком спелыми, чтобы взрываться, и получилось не очень вкусно, но мне они казались замечательными, потому что это тоже было частичкой моего детства. Мария была счастлива, а Брассак смеялся, называя нас девчонками. Все собаки были здесь, вокруг плиты, языки пламени из которой поднимались высоко. Мы оставили дверь и окна открытыми из-за дыма. Снаружи день клонился к вечеру, и внизу в долине было уже темно. Я чувствовала себя совершенно счастливой. И в этот момент  впервые поняла, что действительно могла бы жить здесь, с Марией, Леандром и собаками.

 Потом я пошла с Марией в хлев, и была там все время, пока она доила Руссетту. Там было почти ничего не видно, светила только очень слабая лампа, вся покрытая паутиной. Через полуоткрытую дверь в хлев проникал свежий ночной воздух. Но в общем было тепло, и я вновь, как когда-то давно, ощущала здесь запах коровьего хлева, который ни с чем не спутаешь. Я сама отнесла на кухню ведро молока, с пеной на его поверхности. Я выпила большую чашку парного молока, и Леандр дал мне зеркало, чтобы я увидела себя с белыми усами.

 Мы ели, и во время ужина Леандр много говорил. Под конец я увидела, как Мария задремала в своем кресле. Тогда я встала, чтобы убрать со стола, но чем-то загремела, и это ее разбудило. Мы вместе прибрали стол, пока Леандр отправлял собак на ночлег.

 Поднимаясь наверх, он взял с собой ружье. Он шутил, и, вместе с тем, я думаю, что у него были основания остеречься. Я тоже поднялась наверх, но ружье Леандра вновь навело меня на мысли о Марселе. Я думала об этом долго, перед тем как заснуть, и даже боялась, что совсем не усну. Только я устала, и сон все же сморил меня.

Однако, проснувшись утром, я чувствовала себя как-то не очень спокойно. Мне казалось, что я должна сделать что-то, но никак не могла сообразить, что.

Когда я услышала, что Мария спускается, я тоже встала. Увидев меня поднявшейся так рано, она очень удивилась. Я сказала, что решила посмотреть восход солнца над холмами,  и хочу немного пройтись перед завтраком.  Думаю, что Мария была встревожена, но она успокоилась,  когда я сказала, что возьму с собой Боба.  Из всех пяти псов только Боб соглашался уходить со мной, если Брассак не сопровождал меня. Я знала, что с ним я не рискую ничем.

 Я пошла по тропинке, по которой мы ходили с Брассаком на другой день после моего приезда, и дошла до того места, откуда было видно площадку для игры в шары и заброшенную ферму. Там  присела на камень и стала ждать, когда солнце появится из-за холма. Небо на горизонте было желтым между почти черным  лесом и длинной линией фиолетовых облаков. Боб лежал у моих ног. Он смотрел туда же, куда и я, и мне казалось, что он тоже ждет восхода солнца.

 Тут я подумала, что  пришла сюда не только ради восхода солнца, но понять, какая другая причина меня сюда привела, мне не удавалось.

 Конечно, я провела часть ночи, повторяя себе, что  должна принять решение. Я не могла продолжать такую жизнь у этих людей.  Это и было, наверное, тем, что привело меня сюда, потому что мне требовалось, наконец,  все  взвесить  и решить в одиночестве.

 Я всерьез задумалась обо всем этом как раз в тот момент, когда показалось солнце. Похоже, это было то, чего я никогда в жизни не видела. В городе, даже когда ты на рассвете еще находишься на улице, никогда не видишь восхода солнца. Очень жаль, потому что это вещь, которую стоит посмотреть. Минут пять, а то и больше я не могла перевести дыхания. Казалось, вся земля пришла в движение, но тишина при этом была полная. Очень быстро полумрак, царивший в долине, стал опускаться вниз и исчез совсем, спрятавшись где-то под кронами деревьев. Луга засветились, ручей казался огненной тропинкой среди каштанов.

 Когда солнце отделилось от холма, все замерло. Одни лишь облака медленно двигались на север.

Я попыталась вновь вернуться к ходу моих размышлений, но все, что я смогла сказать себе, - это только то, что  была счастлива в течение этих нескольких минут.

 Я собиралась уже подняться, чтобы идти, когда услышала звук мотора, доносившийся со склона холма. Я вздрогнула. Потом  сообразила, что это мотоцикл. Я подумала, что это Роже, тот мужчина,  что привозит кости нашим собакам. Боб вскочил и побежал к тропе. Я окликнула его. Он вернулся, но смотрел на меня печальными глазами. Тогда я отправилась в обратный путь, сказав себе, что пока  дойду, человек уже уедет.

 У меня не было желания увидеть его, но, услышав мотоцикл, я поняла, что сегодня воскресенье, и это меня поразило. Я подумала, что я здесь уже больше двух недель, что уже были воскресенья, и что,  если бы не этот звук мотоцикла,  я о них никогда бы не вспомнила.

                                        Продолжение следует