Вторая холодная война проиграна Западом

Первую холодную войну СССР проиграл. Этот факт общеизвестен, что позволило ему проползти в обновленные учебники истории. Это «поражение» дало начало новой жизни. На месте бывшей «империи зла» в 1991 году образовалось демократическое государство Россия. Где все было, как полагается: парламент, конституция, президент, да и вроде бы исповедовать стало те же потребительские ценности, что и Запад в целом.

И все это было бы очень хорошо и прекрасно, если бы не возникшее вследствие этого заблуждение, породившее впоследствии неверные стратегии и тактики, что теперь холодных войн не может быть в принципе. Что западная идеология настолько мощна, что ей уже ничто не может противостоять на Востоке. Что достаточно открыть информационные шлюзы, и с потоками (возможно, с «мутными») кино, музыки, новостей и свободы слова Запад въедет в Россию на белом коне.

Заблуждение породило иллюзию, что это было тотальное поражение Востока, и что новый авторитаризм или «национальные традиции», уже никогда не поднимутся с колен. А между тем произошла вещь поразительная, которую никто не ожидал – вторая холодная война Востоком выиграна вчистую. Да так ловко, что Запад этого даже еще не понял, и потребуются еще время и немалые разъяснительные усилия, чтобы он с этой мыслью освоился, буквально вбивая ее в свою голову.

А получилось так. Запад (считая его единым целым) сгубил прагматизм. Иными словами, нежелание тратить деньги про запас, как это делал старый добрый советский коммунизм, который вообще денег никогда не считал, полагая, что их можно сколько угодно доставать из кубышки. Тратя их на оборону, на пропаганду, на помощь «прогрессивным движениям», полагая, что когда кончатся, всегда можно напечатать еще. Запад же деньги считал и после «исторической победы» многие свои программы свернул из экономии.

Во-первых, ему показалось, что вступление России в семью братских западных стран и, тем более, участие ее в антитеррористических операциях на стороне Запада, делает ненужными по сути «военное» радиовещание на Россию и содержание антисоветских коллективов из старых эмигрантских перцев. Кого, сократили, кого отправили на пенсию, остальным предложили пропагандироваться самим с помощью либеральных СМИ, где они худо-бедно и обитают.

Во-вторых, Запад посчитал, что с уничтожением коммунистической идеологии, исчезла и идея противостояния с Западом. Считалось, что для последнего просто исчезли все основания, так как новая власть России назвалась единственным европейцем, а властители дум в России утверждали, что деление на Восток и Запад условное, так как Россия всегда являлась Западом по факту принятия христианства. Однако нетрудно видеть, что это были в корне неверные выводы.

Первый породил порочные тактики. В частности, разгром радио «Свободы» собственными менеджерами во имя повышения эффективности. Второй заставил проглядеть агрессивные маргинальные философии, которые поднялись на место разобранного по кирпичикам до основания коммунизма. И то, что Россия является неким островом, омываемым враждебными водами, а не частью мировой цивилизации. И новое мессианство, которое восходило не столько к предложениям особого миропорядка, сколько… к "мистическому" природному превосходству россиян, во многом обусловленному историческим выбором правильной веры - православия.

Оказалось, что теперь стать врагами можно не по линии различий в базисах (за исключением деталей, он стал идентичен с той же Америкой), сколько потому что «сэр, ваша морда мне сильно не нравится».

Что и заметил живущий в Лондоне российский аналитик В. Пастухов.

«Россия и Европа (в широком смысле – Запад), - написал он недавно, - находятся сегодня в состоянии войны друг с другом. Это реальность, которую надо осознать и которую не должно замутнить видимое отсутствие боевых действий. Последнее - всего лишь дань ядерной эпохе, делающей невозможной глобальную войну в тех формах, в которых мы привыкли ее до сих пор видеть. Однако обе стороны находятся в состоянии полной мобилизации, и целью их политики по отношению друг к другу является, в конечном счете, уничтожение противника». Там же он сделал печальный вывод, что империалисты – что евроатлантические, что евразийские – просто обязаны сталкиваться друг с другом, исключительно потому что они империалисты.

Между тем, установка: «Запад – плохой, бесчувственный злой, а Россия – хорошая, добрая, духовная…» не сразу проникла в сознание россиян после 1991 года. Она прорастала исподволь, долго, в течение 20 с лишним лет, и провал Запада заключается в том, что он эти ростки проглядел, пока из них не получились настоящие баобабы.

В новом антизападничестве была зашифрована претензия, что Запад не заплатил России за то, что Россия отказалась от коммунистического прошлого. «А ведь обещал, обещал!» А так же то, что Запад нарушил устное (!), но клятвенное соглашение с Горбачевым, что якобы не будет расширяться на Восток, хотя бы даже вчерашние советские партнеры сами стали ломиться в закрытую дверь. «Мест нет», - видимо, должны были повесить такую табличку, но не повесили. А главное, Запад виноват, в том, что он обернулся совсем не тем Западом, что показывают в кино.

Пересекая границы, постсоветский российский турист с изумлением обнаружил, что на Западе, оказывается, тоже трудно работают и скромно живут. Там есть олигархи, бедность, безработица, проблемы с медициной и образованием, экономические кризисы. Да и хваленый рынок – как часть «западного предложения», от которого Россия не смогла отказаться - сам по себе не сеет и не жнет. Все это стало совершенно непереносимым открытием для рвущегося отдыхать и потреблять постсоветского общества.

Вторую холодную войну Запад проиграл. И вступая на тропу антироссийских санкций, обрекает себя на очередной проигрыш. В России его сегодня за это презирают, считая чем-то вроде Советского Союза восемьдесят пятого года выпуска. Наоборот, современная Россия явила потрясающую эффективность в своей новой антизападной ипостаси, способной отказаться от навязанных Западом правил и сыграть «в чапая» на мировой шахматной доске. И, в общем-то, претендует на Откровение. Свет Новой Истины находит своих последователей и на Западе. Таких, как, Дмитрий Саймс или Марин Ле Пен, прочно поселившихся на страницах российской прессы.

Уже ясно одно. Обозначение линии фронта и вектор антизападного борения влекут под российские штандарты все новых и новых добровольцев. В том числе и мигрантов из внешнего мира, людей совершенно другой философии, других взглядов, привычек. В конце концов, их, решительно настроенных, может стать даже больше, чем россиян, что может коренным изменить лицо России, ее программу, ее идеологию, ее армию, кинув нас на прорыв стены, отделяющей Золотой миллиард от остального человечества.