Предварительное следствие.

Следствие по делу о военно-политическом заговоре 1937 года большая и отдельная тема.

Принято считать что будто обвиняемых пытали и принуждали к даче показаний.Но так ли то?

Большинство обвиняемых "кололись" довольно быстро ,выкладывая мнодество имен подельников.

Тухачевский раскололся практически сразу же--первый допрос он все отрицал,но сознался после очных ставок с Путной,Фельдманом и Эйдманом.

Его просто пытать то было некогда,тем больее что его признание написано в виде анал.статьи,аккуратно и без помарок...

Это лишний раз говорит что его не пытали и более того были те кого не удалось заставить признать свою вину

Например комкор Василенко не признался и никого не выдал.Следствие так и не смогли найти ключ чтобы расколоть комкора.

Комдив Шмидт(арестован в 36 г.) признался только спустя 1,5 месяца и практически не назвал никаких фамилий--несмотря на стремление следствия выведать как можно больше имён.

СЛЕДОВАТЕЛЬ

Самым прославленным и удачливым следователем Ежова считался Ушаков (Ушиминский).

В 1937 г. Ушакову был 41 год (1896-1938, чл. партии с 1930). Он родился в Киевской области, в еврейской семье. Его близких хорошо знал один из братьев Л. Кагановича, что очень способствовало карьере членов семьи.

Участвовал в Гражданской войне. Командуя ротой под Нарвой, получил ранение в руку (1918). Работал в особом отделе ЧК, долго являлся тайным сотрудником. С 1930 г. —в кадрах ОГПУ-НКВД.

Когда Леплевский, видный работник ОГПУ, перебрался из Киева в Москву (он был назначен начальником Особого отдела), как доверенный сотрудник, переехал туда с ним (декабрь 1936).

Стоит отметить что Леплевский и Ушаков оба были людьми Л.Кагановича--главного ястреба.

Блестяще знал все виды оппозиционных кругов, в том числе и военных, так как долго вращался в них по заданию своего начальства.

Его уровень был —командиры дивизий и начальники военных округов. Допросы Тухачевского вел уже в чине капитана. За образцовое выполнение важнейших заданий имел награды (орден Красного Знамени, орден Ленина).

На предварительном следствии Ушаков старался «не за страх, а за совесть». Перелопачивая громадный материал показаний, он напоминал охотничью собаку, которая стремительно бежит по следу, боясь потерять его.

Позже, сам находясь в положении подсудимого, с гордостью подчеркивал свои заслуги перед руководством страны:

«Я восстановил Якира. Вернул его к прежним признательным показаниям, а Глебов был отстранен от дальнейшего участия в следствии.

Мне дали допрашивать Тухачевского, который уже 26 мая сознался у меня. Я, почти не ложась спать, вытаскивал от него побольше фактов, побольше заговорщиков».

Тухачевский, по словам Ушакова, дал показания 26 мая. Б. Викторов это изумительно интересное место даже не комментирует.

А ведь оно исключительно ценно.Почему? Да потому, что маршал был арестован в Куйбышеве 22 мая. Неизвестно точно, устраивали ли ему первый допрос в Куйбышеве. Но весьма вероятно. Допрос на месте имел свои преимущества.

Во-первых, все свидетели его поведения за время пребывания в Куйбышеве находились под рукой.

Во-вторых, можно было использовать эффект ареста («Меня, маршала, арестовали! Все! Крышка»).

В первые часы ареста Тухачевский не выработал плана защиты на допросе, не знал еще, чем располагает следствие, и мог действовать лишь в духе вполне понятного, голословного отрицания.

В день ареста Тухачевский находился в самом психологически неустойчивом положении —происходил переход от великого почета к его утрате.

Для следствия важно было получить от него первые показания еще до возвращения в Москву, до того, как о его аресте станет известно в столице, в Наркомате обороны, в Политуправлении РККА.

Такую новость удержать в секрете было невозможно...

И никто не сомневался, что из Куйбышева, от сторонников Тухачевского, сразу последуют секретные кодовые звонки в разные стороны —другим виднейшим сторонникам оппозиции.

Но непонятно, почему Сталину, Ежову и Вышинскому нужны были сразу признательные показания? Почему они не могли 3-4 дня подождать?

У них имелось времени достаточно: они являлись несомненными победителями, сидели крепко, им некого было бояться

Ведь новым командующим в Московском военном округе фактически уже стал свой человек —знаменитый глава Первой конной армии —маршал С. Буденный.

Во-вторых, конечно, могло быть и так, что арестованных в первые дни не допрашивали по психологическим соображениям: давали подумать, вели с ними лишь небольшие разъяснительные беседы, убеждая покаяться.

В конце концов —устраивать допрос сразу или через несколько дней —это вопрос лишь следственной тактики, которая всегда меняется в зависимости от личности подсудимого. Гораздо важнее было сделать так, чтобы «задержанный» сам рвался на допрос!

В-третьих, арестованные, по крайней мере часть их, несомненно, давали первые показания еще до привоза их в Москву.

Поэтому торопиться с новыми допросами не было необходимости, требовалось осмыслить полученные данные и проверить их.

Для доказательства этого тезиса приводятся отрывки из показаний следователя Ушакова, данные позже следственной комиссии:

ТЕЗИС О ПЫТКАХ НЕ ИМЕЕТ ПОТВЕРЖДЕНИЯ

Для доказательства этого тезиса приводятся отрывки из показаний следователя Ушакова, данные позже следственной комиссии:

«Мне дали допрашивать Тухачевского, который уже с 26 мая сознался у меня. Я, почти не ложась спать, вытаскивал от них (Тухачевского и Якира.) побольше фактов, побольше заговорщиков. Даже в день процесса я отобрал от Тухачевского дополнительные показания об участии в заговоре Апанасенко и других».

«Вызвал Фельдмана в кабинет, заперся с ним в кабинете, и к вечеру 19 мая (т.е. всего через три дня после ареста.) Фельдман написал заявление о заговоре с участием Тухачевского, Якира, Эйдемана и других».

Эти примеры мало убедительны. Пятна крови могли появиться на протоколах самым банальным и случайным образом: следователь чинил карандаш и случайно порезался, у него самого от яростного раздражения и душевного напряжения вдруг пошла носом кровь.

А могло быть и так, что эти пятна заинтересованное лицо «посадило» на бумагу много позже.То, что следователь на 8 часов заперся с Фельдманом в кабинете для разговора о его тайной деятельности, а к вечеру он написал заявление

«о заговоре с участием Тухачевского, Якира, Уборевича и других»

Эо еще не доказательство, что он его там избивал резиновой дубинкой или чем-нибудь подобным.Да и вряд ли Фельдман выдержал бы восемь часов избиений.

Сама длительность допроса говорит как раз об обратном: следователь держался «в рамках», будучи опытным психологом, терпеливо убеждал, давал всякие обещания

Яро поносил Тухачевского, как вполне изобличенного, вкрадчиво советовал подумать о себе и семье.

Тем более что Фельдман не признавался в течении 12 дней и признался только тогда когда увидел признание Тухачевского....доэтого он стоял на своем.

ПРИЗНАНИЕ ТУХАЧЕВСКОГО

Как я уже писал наверху,Тухачевский признался на 2-м допросе и не после самого допроса...а после очных ставок

Сам Тухачевский на первом допросе 25 мая отрицал все, и с возмущением. Но после трех очных ставок решил изменить линию поведения. И уже 26 мая (!) пишет своему следователю Ушакову такую записку:

«Мне были даны очные ставки с Примаковым, Путна и Фельдманом, которые обвиняют меня как руководителя антисоветского военно-троцкистского заговора. Прошу представить мне еще пару показаний других участников этого заговора, которые также обвиняют меня.

Обязуюсь дать чистосердечные показания без малейшего утаивания чего-либо из своей вины в этом деле, а равно и других лиц заговора».

26 же числа он пишет Ушакову показания на 6,5 страницах и заявление Ежову на одной странице.

Показания двух свидетелей, Корка и Эйдемана, ему предоставили. И тогда он понял: «Все пропало!»

Наркому НКВД бывший маршал писал:

«Будучи арестован 22 мая, прибыв в Москву 24, впервые был допрошен 25-го и сегодня, 26 мая, заявляю, что признаю наличие антисоветского заговора и то, что я был во главе его.

Обязуюсь самостоятельно изложить следствию все касающееся заговора, не утаивая никого из его участников, ни одного факта и документа».

Итак, следствие получило от Тухачевского какие-то документы.Вот факт.....

«Основание заговора относится к 1932 году. Участие в нем принимали: Фельдман, Алафузо, Примаков, Путна и другие, о чем я подробно покажу дополнительно».

На следующий день, 27 мая (еще до ареста Якира и Уборевича.), Тухачевский вновь обращается к Ушакову с письмом и просьбой:

«Но т.к. мои преступления безмерно велики и подлы, поскольку я лично и организация, которую я возглавлял, занимались вредительством, диверсией, шпионажем и изменяли родине, я не мог стать на путь чистосердечного признания всех фактов.

Прошу предоставить возможность продиктовать стенографистке, причем заверяю вас честным словом, что ни одного факта не утаю».

Так Тухачевский признался в своей преступной деятельности.

ПРИЗНАНИЕ ЯКИРА

Якир допрашивался в Москве всего 4 (!) раза: 30 мая (арестован 28 мая), 3, 5 и 7 июня. Сначала —все отрицал с возмущением.

На очной ставке с обличавшим его Корком (30 мая) он говорил:

«Я знал всегда, что Корк очень нехороший человек (!), чтобы не сказать более крепко, но я никогда не мог предположить, что он просто провокатор».

Тогда допрос ему устраивает сам Ежов.И вечером следующего дня он пишет о своей сдаче:

«Я не могу больше скрывать свою преступную антисоветскую деятельность и признаю себя виновным вина моя огромна; я не имею никакого права на снисхождение».

1 июня он дает письменные показания с признанием во всем и пишет о своем раскаянии. (Где они? Куда их спрятали?) 5 и 7 июня он углубляет прежние показания по разным вопросам и лицам.

10 июня он посылает письмо на имя Ежова (30 страниц машинописного текста), где содержится такое заверение:

«Я все сказал. Мне кажется, я снова со своей любимой страной, с родной Красной Армией».

Он излагает в письме разные мысли по вопросам армейской жизни и работы, высказывает опасение, что из-за его близости ко многим командирам, на местах может возникнуть «обстановка недоверия», что станет выдвигаться масса лживых обвинений.

Что побудило Якира к откровенным показаниям? Пытки?

Да нет, в них не было никакой необходимости.

Сбивали с позиции захваченные документы, которые говорили о заговоре, свидетельские показания коллег и показания собственной жены — 37-летней Сарры Лазаревны Якир.

Она прошла вместе со своим мужем Гражданскую войну, была шифровальщицей в штабе 45-й дивизии, вошедшей потом в состав 1-й Конной армии.

Затем работала в Осоавиахиме, рядом с Эйдеманом, наконец, занимала пост начальника шифровального отдела в штабе Киевского военного округа. И, разумеется, работала в Киевском управлении НКВД, имея чин капитана.

Именно она находится под наибольшим подозрением, что через нее шла секретная переписка с Троцким, находившимся в Мексике.

Шифрованные письма оттуда шли в советское посольство в Германии и через советника посольства, сторонника Троцкого, пересылались в военный отдел ЦК КП в Киев.

Оттуда специальный курьер, тоже сторонник оппозиции, переправлял их в руки жены Якира, а она передавала собственному мужу.

Такая сложная система пересылки писем должна была гарантировать максимальное сохранение незапятнанными политические ризы Якира, который будто бы являлся, согласно официальным выступлениям, непримиримым противником Троцкого.

Однако всем хорошо известно, что официальные речи часто не соответствуют тому, что думает человек в действительности.

Достаточно посмотреть на речи и дела Н. Хрущева, А. Микояна и многих-многих других.

ПРИЗНАНИЕ УБОРЕВИЧА

Уборевич проявил большую стойкость чем Тухачевский и Якир.Он не признавал свою вину и наотрез отказывался от предьявленых обвинений.

Но вскоре ему вручили письменный текст с признаниями Тухачевского и Якира.А также документы свидетельсвующие о его связях с воено-фашистской оппозицией.

Так нескольких допросов сильно сникший Уборевич все же признал свою вину.

Пункты его признаний таковы:

"1. Сочувствовал правым;

2. Политику коллективизации считал неправильной;

3. Политику Ворошилова в армии не одобрял;

4. В заговоре участвовал;

5. Лично вовлек в него 12 командиров своего округа;

6. Готовил вместе с другими поражение Красной Армии в предстоящем военном конфликте."

На этих допросах Уборевичу пришлось, конечно, несладко.

И это вполне понятно: ведь он командовал Белорусским военным округом, который закрывал границу на самом решающем участке, поэтому подозрения против него были вполне естественными

А кроме того имелись, конечно, и агентурные данные, полученные от зарубежной военной разведки и разведки НКВД.

ПРИЗНАНИЕ ФЕЛЬДМАНА

Борис Фельдман был правой рукой Тухачевского и его самым верным соратником.Именно его первым арестовало НКВД в мае 1937 года.

Фельдман был арестован 15 мая, а уже 19 мая написал заявление на Тухачевского, Якира, Уборевича, Эйдемана и ряд других командиров.

Узнав, что Якира и Уборевича арестовали без всякого сопротивления с их стороны, понял, что все потеряно, а поэтому надо спасать собственную голову.

И вот 31 мая он пишет весьма любопытное письмо своему следователю Ушакову, которое, как очень важный документ (это не «воспоминания»!), до сих пор лицемерно замалчивалось:

«Изложив вам все факты, о которых я вспомнил за последние дни, прошу вас, т. Ушаков, вызвать меня лично к вам.

Я хочу через вас или т. Леплевского передать НКВД тов. Ежову, что я готов, если это нужно для Красной Армии, выступить перед кем угодно и где угодно и рассказать все, что знаю о военном заговоре.

И это чистилище (как вы назвали мою очную ставку с Тухачевским) я готов пройти, показать всем, которые протягивают мне руку помощи, чтобы вытянуть меня из грязного омута, что вы не ошиблись.

Определив на первом допросе, что Фельдман не закоренелый непоправимый враг, а человек, над коим стоит поработать, потрудиться, чтобы раскаялся и помог следствию ударить по заговору.

Последнее мое обращение прошу передать и тов. Ворошилову.

31.05.1937

Б. Фельдман».

Так Фельдман признал свою вину в изменнической деятельности.

ПРИЗНАНИЕ ПРИМАКОВА

Упорнее всех отстаивал на следствии свою невиновность Примаков.

Все обвинения он категорически отклонял, указывая на их, по его мнению, абсурдность, ссылаясь на свою безупречную революционную биографию.

Как шли его допросы?

Арестовали Примакова 20 августа, первый допрос состоялся 25 августа, затем еще два (31 августа, 23 сентября)

Ему устраивались различные очные ставки, в том числе с Радеком. В итоге последовал ряд признаний, грозивших смертным приговором:

1. Что он состоял в секретной троцкистской военной организации с 1926 г.

2. Что встречался с сыном Троцкого Л. Седовым в Германии, когда работал там военным атташе.

3. Что получил через него от Л.Д. задание о проведении терактов —против Сталина и др.членов Политбюро

Затем следуют восемь месяцев перерыва, нахождения в Бутырской и Лефортовской тюрьмах, некоторое время он находится в тюремной больнице из-за болезни желудка (понятно, что на нервной почве).

В феврале 1937 г. один раз он получает денежный перевод (50 руб.).

В мае —июне 1937 г. Примаков допрашивается еще несколько раз, в связи с арестами главной группы руководителей предполагавшегося заговора.

Вину свою, как следует из протоколов и стенограммы, признал полностью. Сопротивлялся он, однако, отчаянно. А. Авсеевич, бывший тогда начальником отделения НКВД, во «времена Хрущева», на допросе в прокуратуре показал (05.07.1956):

«Я вызывал их (Примакова и Путну.) по десять-двадцать раз. Помимо вызовов на допросы ко мне, они неоднократно вызывались к Ежову и Фриновскому».

Так раскололся Примаков

ЧТО В ИТОГЕ

Вот так они, эти «невиновные», о себе говорили и писали, так вели себя во время следствия....

Никто не пожелал покончить самоубийством, как Гамарник или Томский.Как же можно квалифицировать их поведение?

Если они были невиновны, но говорили о себе и писали такое, значит, были они завзятыми трусами, не признававшими ни стыда, ни совести, ни чести.

Так почему же, вновь следует спросить, если Тухачевский был действительно не виновен, —почему же он проявил такое малодушие, такое отсутствие душевной стойкости?!

Едва его арестовали, как он тут же признал себя виновным в заговоре, измене, шпионаже и прочих позорных вещах! Что, разве он не понимал, чем грозят такие признания?!

Каков будет позор его самого, близких, друзей?!

Каковы будут политические последствия: страшная чистка командного состава РККА, Наркомата обороны, всех ведомств военной промышленности?!

Конечно, все это маршал понимал, не из детского же он сада. И тем не менее очень быстро сознался в гнуснейших делах.

Сваливать все на пресловутые «пытки» едва ли правильно: нет ни свидетелей, давших показания в открытом суде, ни подкрепляющих такую версию официальных и надежных документов.

Более того их поведение и факт того что не все "кололись" и не все называли имена говорит о том что никто и ни кого не пытал.

Остается поэтому только один вывод: то, что говорилось, правда....

Заговор против Сталина и ЦК партии, с намерением свергнуть их, действительно существовал. Остальное (шпионаж и пр.) —уже детали.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Так состоялось предварительное следствие.

Нарком обороны Клим Ворошилов до последнего боролся за обвиняемых и отрицал предьявленные следствием обвинения.

Но когда 26 мая Ежов принес протоколы показаний Тухачевского почва ушла из под ног Ворошилова......

26 мая Ворошилов подписал приказ об увольнении Тухачевского из РККА.....

До этого он не делал этого не смотря на требования НКВД,всячески пытаясь защитить Тухачевского.

Но "железный" нарком нокаутировал наркома обороны...

15
6036
7