О федерализме и «федерализме»

Попробую в этой колонке буквально в двух словах показать, в чем состоит сегодня проблема «федерализации», и может ли быть какая-то долгосрочная польза от ее решения. 

Для начала нужно сделать два замечания. Первое. С моей точки зрения, в конфликте с Россией действует не две, а три стороны. Первые две — это государства «Россия» и «Украина», то есть, Путин и большая группа украинских чиновников, третья же сторона — это украинское общество, которое выступило против «своего» государства на Майдане и прогнала начинающего диктатора Януковича. У этих сторон в конфликте разные интересы, мы же поговорим о том, как они преломляются в «федерализме».

Второе замечание касается собственно федерализма. Это очень малоизвестное у нас явление (примерно настолько же, как и республиканизм). Обычно под «федерализмом» понимают вариант «административно-территориального устройства», в котором «территории» имеют некие права, которых, как полагают, больше, чем при «обычном» устройстве. Этот взгляд — довольно наивный и даже ошибочный, но именно он является доминирующим. В связи с таким пониманием живет и процветает старая песня о том, что федерации «слабее» унитарных государств. Всех интересующихся вопросом отправляю читать Токвилля, а для остальных скажу, что «федерализм» и «сила» - понятия из разных систем координат. Можно, конечно, сказать что самые «сильные» страны — США в мире и Германия в Европе — федерации. Но вот Британия, когда была царицей морей, не была федерацией. Зато она была децентрализована до такой степени, что тогдашние политологи (и, вроде бы, тот же Токвилль) писали о том, что в Британии фактически отсутствует администрация. В общем, связи между «федерализмом» и «силой» не существует, однако корреляция между «процветающие», «развитые» и «децентрализованые», «малобюрократические» всегда есть. В конце-концов, желающие подискутировать о «силе» и «слабости» могут отправиться на полевые испытания, которые прямо сейчас проходит бюрократическая система, в которой каждый дворник назначается из Киева.

Теперь о наших сторонах конфликта. Интерес России — это интерес Путина. Что творится у него в голове, он сам, наверное, не понимает. Поэтому приходится руководствоваться неоднократно официально озвученной позицией, которая настаивает на федерализации Украины. Почему Путин за федерализацию? Идея тут проста — федерализация в ее понимании «административно-территориального устройства» позволит, как кажется Путину, окончательно возвратить Украину в орбиту РФ. Путин играет в геополитику и стратегические игры на нашей территории. Он уверен, что с ним борется Запад, что Запад устроил и проплатил Майдан, он боится «НАТО на границах с Россией» и так далее тому подобное. В случае «федеративного» устройства регионы получают больше возможностей влиять на внутреннюю и внешнюю политику страны. Например, неизбежно появляется верхняя палата парламента, состоящая из представителей «субъектов федерации». Эта верхняя палата точно так же должна одобрять законопроекты, как и нижняя. Таким образом, считает Путин, руками восточных и южных регионов легко удастся сделать невозможным вступление Украины в НАТО и ЕС, а затем и мирно присоединить ее к какой-нибудь новой версии СССР.

Более того, федерализм в таком исполнении открывает двери для фактического контроля через местные «элиты» над восточными регионами. Грубо говоря, «федерализация» означает, что Путин хочет контролировать внешнюю политику Украины и восточные регионы, при этом не нести за них ответственности, оставив их «на балансе» Украины.

«Украина», а точнее группа чиновников, которые сегодня находятся у власти, традиционно выступает против федерализма. Правда совсем по другим причинам, нежели те, которыми руководствуется Путин, когда выступает «за». Причины здесь не столько в патологической любви к централизации и стремлении к реформам, которым якобы помогает централизм, сколько в любви к монополизму. Каждое полномочие, каждая должность — это повод для роста своей власти. Централизация нужна чтобы даровать и отбирать, казнить и миловать. Учиться воровать тонко и изящно, как в Европе, эта публика не желает. Поэтому система «я – начальник, ты – дурак» подходит для грубого и нахрапистого воровства как нельзя лучше. В федерализме чиновники видят угрозу своей монополии, угрозу того, что придется делиться властью и возможностями, которые из нее следуют.

Ну а что же третья сторона? Понятно, что «общество» – это не субъект. В данном случае я пытаюсь говорить о мнении тех, кто поддерживал Майдан. Думаю, что общим интересом всех этих людей, рассуждая в рамках нашей темы, является отсутствие Путина в качестве их начальника. Значительное число этих людей, думаю, согласится с тем, что для этого неплохо было бы решить вопрос с востоком Украины, который требует федерализации. При этом понятно, что федерализация в исполнении Путина и вариации на тему «децентрализации» и «реформы самоуправления» в исполнении наших бюрократов приведут, в итоге, только к усугублению проблемы. Мне кажется, что от «нашей» стороны должно последовать собственное предложение, поскольку ослабление чиновничьей монополии выгодно всем, кроме чиновников, независимо от региона.

Вариантов таких предложений может быть много. Собственно, цель этой колонки указать на одно обязательное условие, которое должно содержаться в таком предложении, без которого изменения пойдут не во вред, а на пользу чиновникам. Условие это можно сформулировать в простом виде как «все полномочия — за свои деньги». Это означает полную самостоятельность «местных» бюджетов, чтобы не понималось под словом «местный». И чиновники в Киеве, и «местные элиты» в их нынешнем варианте заинтересованы в том, чтобы бюджеты перетекали один в другой, причем в обоих направлениях, - из региона в центр и из центра в регионы. На этом они строят свои карьеры и скромные сбережения. Именно этот благословенный денежный поток позволяет им что-то «требовать от Киева», а киевским чиновникам указывать местным, как им жить. Реальная децентрализация, как бы она не называлась, должна быть основана на принципе «полномочия за свои деньги», все остальное – это в лучшем случае, имитация.