Пока все славяне не сольются в единое государство -их будут гнобить англо-саксы и Сион

«Иерусалим город всем градам мати;

Почему ж да вон всем градам мати?

Вон стоит тот город посреди земли,

 Посреди земли, што ни пуп земли...» 


Святая земля и Царьград... Такое соединение внешне столь разных географических точек, да еще применительно к России, обретает свой глубинный смысл в мистической истории и географии вселенского человечества.

 Подобно тому, как многовековой путь паломников к Вифлеему, Голгофе и Горе Елеонской непременно пролегает через Константинополь, есть мистическая взаимозависимость Святой Земли и Царьграда, существующих как бы во образ Богомудрой благочестивой Двоицы: Царя-Помазанника Божия и Патриарха (первого по диптиху). Прибавьте к этому вполне сознательное устроение Русской земли Царями, первоиерархами Церкви, святыми и подвижниками благочестия во образ Святой Земли и Царьграда Все это, разумеется вовсе не случайно, находит свое богословское обоснование в концепциях «Руси - нового Израиля» и «Москвы - Третьего Рима» (преемницы Нового, Второго Рима - Константинополя), составляющих такое понятие как Святая Русь.


«Вопреки обычному представлению, - писал в 1950 г. русский историк М. Н. Тихомиров, - Киевская Русь принимала участие в крестовых походах. Свидетельство о политической миссии киевских князей в Палестину сохранило хождение Даниила. В «Истории о Иерусалиме и Антиохии» («L'histoire de Jerusalem et d'Antioche») XIII в. русские перечисляются среди народов, которые сражались в Палестине против Солимана. Вместе с Годефруа сражались люди из Венгрии, Австрии, Дании, Польши, России (de Russie). Они решили исход битвы за Никею. «Топонимика Палестины, - по словам одного исследователя, - заключает некоторые географические названия, которые напоминают о Руси». Rugia или город Rossa, называемый также Russa, Roiia, Rugen, Rursia, Rusa. Свидетельство о политическом участии русских князей в крестовых походах сохранилось, впрочем, и в русском произведении. Мы имеем в виду «Хождения Даниила Паломника». По собственным словам Даниила, он ходил в Палестину при Святополке Изяславиче, т. е. до 1113 г. Что его миссия в Палестину имела какое-то политическое значение, видно из того, что русский игумен вел переговоры с королем Болдуином († 1118). Русский паломник был со своею дружиною, по-видимому, достаточно многочисленной, для защиты от нападения мусульман: «погани мнози в горах тех и избивают христиан в дебрех тех страшных» 3.


Архиепископ, позже митрополит Антоний (Храповицкий † 10.08.1936) в 1916 г.: «Отнимите от нашего русского народа, от нашей русской жизни Православие, и от нее ничего своего родного не останется, - как справедливо выражается Достоевский. Напрасно заговорили у нас о какой-то национальной русской Церкви: таковой не существует, а существует церковная национальность, существует церковный народ наш (и отчасти даже церковное общество), который родным и своим признает лишь то, что согласно с Церковью и ее учением, который не признает русскими русских штундистов, но не полагает никакой разницы между собою и православными иностранцами - греками, арабами и сербами. Скажите нашему крестьянину: не брани евреев, ведь Пресвятая Богородица и все Апостолы были евреями. - Что он ответит? «Неправда, - скажет он. - Они жили тогда, когда евреи были русскими». Он отлично знает, что Апостолы по-русски не говорили, что русских тогда не было, но он хочет выразить такую верную мысль, что в то время верующие Христу евреи были в той истинной вере и Церкви, с которой теперь слился народ русский и от которой отпали современные евреи и их непокорные Господу предки.

В Киево-Печерской Лавре ежесубботно читается на заутрени акафист Божией Матери и после него длинная-предлинная молитва, в которой воздается хвала Пречистой за то, что Она избавила Свой царствующий град от нашествия нечестивых язычников и потопила их в волнах Черного моря с их кораблями и их мерзким каганом, другом бесов и сыном гибели. На кого составлена была греками и читается русскими эта молитва? На наших же предков, когда они были язычниками и обложили Константинополь в IX веке! Не с ними, значит, душа и молитва русского духовенства и народа, а с православными чужестранцами, нашими отцами по вере, как и ненавидимые евреями древние христиане продолжали именно себя считать истинными детьми Авраама и наследниками Его обетований, согласно изъяснениям Св. Апостола Павла. <...>

Говорить ли о том, что самым родным, самым святым для себя местом на земном шаре русские люди считают «Матерь Церквей, Божие жилище», т.е. Святой град Иерусалим, а духовною столицей христианства - Святую Гору Афонскую? Десятками тысяч направляют они ежегодно туда свои стопы, а сердца их стремятся туда десятками миллионов. Далеко не церковный, но понимавший Россию Некрасов, когда взялся доказывать читателю, что русский народ носит в сердце великую идею, великие нравственные стремления и духовный энтузиазм, то изобразил картину, как крестьянская семья слушает повествование странников о Святой Земле и прочих святынях: все тогда стихает в избе, сон отбегает от глаз старых и юных, веретено замерло в руках пряхи, и восторженно умиленные лица мужчин, женщин и детей свидетельствуют наблюдателю о том, что не может пропасть или зачахнуть, или развратиться вконец тот народ, который так глубоко переживает живущую в Христовой Церкви тайну нашего искупления.

На настоящую войну наш народ взирает, как на освобождение христианства от ига еретиков и магометан, а конечную цель ее видит в освобождении Священного Царьграда с церковью Св. Софии и Иерусалима с Господним Гробом. Все это живо интересует не только солдат наших, но, пожалуй, еще в большей степени жителей и жительниц русской и малороссийской деревни, прихожан и прихожанок, наших читателей. Последние, особенно последние мыслят себя в известных обязательных отношениях к Святой Земле, и, побывав там, рекомендуют себя самым почетным из доступных им титулов: «Я иерусалимка» 4.


«Иерусалим-город городам отец.

Почему тот город городам отец?

Потому Иерусалим городам отец:

Во тем во граде во Иерусалиме

Тут у нас среда земле.

Собор-церковь всем церквам мати.

Почему же собор-церковь всем церквам мати?

Стоит собор-церковь посреди града Иерусалима,

Во той во церкви соборней

Стоит престол Божественный,

На том на престоле на Божественном

Стоит гробница белокаменная;

Во той гробнице белокаменной

Почивают ризы Самого Христа,

Самого Христа, Царя Небесного, -

Потому собор-церква церквам мати» 5.




 В IV редакции «Откровения Мефодия Патарского» (IV или VII вв.), представленной списком Афонского монастыря Кутлумуш, говорится о том, что сыновья «Царя Греческого перед концом времен «обратятся против живущих в земле обетованной и прогонят их оттуда» 

Все это, разумеется, относится ко времени Последнего Царя - «Царя Греческого» (IV или VII вв.) «Откровения Мефодия Патарского»; «Царя, избранного Самим Господом» (1930) архиепископа Феофана Полтавского; «Белого Царя» (1914-1940) о. Сергия Булгакова и т. д., то есть к короткому периоду «мирствования».

(1916): «Существует очень красивая легенда о священнике, до сих пор живущем в стенах Св. Софии: «Когда турки вошли в Царьград, в храме Св. Софии шло богослужение. Ворвавшись в храм, турки учинили здесь оргию, с ужасом описываемую современниками.

Один из священников обратился с молитвою к Богу, держа в руках чашу и совершилось чудо. Стена храма разошлась, священник вошел внутрь ее и стена вновь сошлась.

Прошли века, но и до сих пор слышно иногда сквозь стену, как молится священник. И будет он, по легенде, находиться там до тех пор, пока турки не будут изгнаны из Царьграда. Тогда вновь воссияет крест над Софией, и священник выйдет из стены, чтобы довершить незаконченную литургию».

В сборниках, известных под именем «Цветник», «Лебедь», «Книга Льва Премудрого» и проч., в «Степенной книге» вполне определенно предсказывалось даже, что напоследок род русых победит весь ислам и овладеет Седмихолмым.


Акад. А. И. Соболевский отметил целый ряд таких предсказаний и, между прочим, надпись на гробе Царя Константина,  пророчествовавшую о русских. Мефодий Патарский и Лев Премудрый оставили ряд очень пространных предсказаний. В толковании этих предсказаний о Руси говорится: «Народ же российский вкупе причастники всего Измаила победят и Седмихолмых возьмут с прибытками».

 В 1557 г. русский посол доносил Царю такие ногайские речи: «Тако дей наши книги говорят, все дей бессерменские государи русскому государю поработают» 


И. Кириллов, изучавший «историческое развитие идеи русского мессианизма» писал в 1914 г.: «Некто Нестор Искандер, невольный потурченец, находился среди турецких войск, осаждавших Константинополь, и записал все то, что ему удалось наблюдать; впоследствии, по рассказам защитников Царя-града, Искандер записал и то, что происходило в его стенах. Таким путем создалась «Повесть о Царь-граде», в которой встречаются строки и философского содержания; некоторые представляют интерес для настоящей темы: «...Беззаконный Магумет седе на престоле царства, благороднейша суща всех, иже под солнцем, но убо да разумевши, окаянне, аще вся прежереченныя Мефодием Патарьмским и Львом Премудрым и знамения о граде сем свершишася, то и последняя не прейдут, но такоже свершитися имут. Пишет бо: руссий же род прежде создательными всего Измалита победят и Седмихолмаго приимут со прежде законными его и в нем воцарятся».

 В другом списке этой «Повести», вероятно, более позднего происхождения, «руссий род» заменен выражением «русский род». На гробнице Константина Великого есть надпись, которая показывает, что не одни русские своеобразно понимали пророчества; надпись следующего содержания: ...«Русские роды (или племена), соединившись со всеми теми, кто их окружает, восторжествуют над Измаилом». «Руссий род» 9 укрепил в умах русских книжников идею о мировом значении русского народа, и в последующих «повестях» и «сказаниях» о Флорентийском соборе и о взятии Константинополя можно встретить более определенные выражения о мессианстве русского царства. Так, в повести «О взятии Царя-града от безбожного турского царя Амурата», принадлежащей перу русского автора, есть следующее место: «Сия убо вся благочестивыя царствия: греческое и сербское, бассткое и арбаназское грех ради наших Божиим попущением безбожнии турци поплениша и в запустение положиша и покориша под свою власть; наша же русская земля Божиею милостью и молитвами Пречистыя Богородицы и всех святых чудотворец, растет и младеет и возвышается. Еже Христе милостивый дажь расти и младети и расширятися и до скончания века» 


Монах-прозорливец Авель Вещий (рубеж XVIII-XIX вв.): «Свершатся надежды русские. На Софии, в Царьграде, воссияет Крест Православный, дымом фимиама и молитв наполнится Святая Русь и процветет, аки крин небесный...» 


 В ставшей недавно известной «Записке Н. А. Мотовилова», относящейся к периоду его общения со святителем Антонием Воронежским (уже после смерти преп. Серафима) говорится о том, что «соединенными силами России и других Константинополь и Иерусалим будут полонены. При разделе Турции она почти вся останется за Россией...» 


Ф. И. Тютчев писал (12.09.1849): «Можно <...> предвидеть в будущем два великих провиденциальных факта, которым предлежит <...> открыть в Европе новую эру. Эти два факта суть: 1) окончательное образование Великой Православной Империи, законной империи Востока, одним словом - России будущего, осуществленное поглощением Австрии и возвращением Константинополя; 2) соединение двух Церквей - восточной и западной. Эти два факта, по правде сказать, составляют один, который вкратце сводится к следующему: Православный Император в Константинополе, повелитель и покровитель Италии и Рима; Православный папа в Риме, подданный Императора» 


 В «Житии старца Серафима» (1893) рассказывается о том, как преподобный «не раз» говорил, что «некогда на Россию восстанут три державы и много изнурят ее. Но ЗА ПРАВОСЛАВИЕ Господь помилует и сохранит ее» . Речь, как открылось после, шла о Крымской войне 1853-1856 гг.


Архимандрит Пантелеймон, настоятель Гефсимании: «В 1847 году латиняне украли положенную православными греками на месте Рождества Христова звезду с тем, чтобы заменить ее латинской звездой. Это послужило поводом к политическим спорам, после которых предоставлено было турецкому правительству приготовить другую звезду и положить ее на означенном месте» .


А. А. Дмитриевский, профессор Киевской Духовной Академии: «Когда Вертеп Христов был поруган снятием звезды на месте Рождества Христова, то он (Император Николай I - Сост.) не задумался: врагам Православия, на защиту попранной святыни, объявил войну, получившую в истории название Севастопольской» .


Митрополит Платон (Городецкий, 1803-1891), Киевский и Галицкий: «Я Николая ставлю выше Петра. Для него неизмеримо дороже были Православная вера и священные заветы нашей истории, чем для Петра. Император Николай Павлович всем сердцем был предан всему чистокровному русскому, и в особенности тому, что стоит во главе и в основе русского народа и Царства - Православной вере. То был истинно православный, глубоко верующий русский Царь» .


П. В. Безобразов, историк: «Восточный вопрос был причиной последней нашей войны с Францией. Крымская кампания возгорелась из-за вопроса, который многим казался пустым и не стоящим внимания, из-за ключей Вифлеемского храма. Но дело заключалось, конечно, не только в том, кому будет принадлежать Вифлеемская святыня <...> Император Николай Павлович выступал в роли, какую принимали на себя все русские Цари, начиная с Иоанна Грозного, в роли покровителя и защитника Православного Востока» 18.


 Такую же оценку войне давали и противники. В самый момент объявления Францией войны России Мария-Доминик-Огюст, кардинал Сибур, архиепископ парижский заявил: «Война, в которую вступила Франция с Россией, не есть война политическая, но война священная. Это не война государства с государством, народа с народом, но единственно война религиозная. Все другие основания, выставляемые кабинетами, в сущности, не более как предлоги, а истинная причина, угодная Богу, есть необходимость отогнать ересь Фотия; укротить, сокрушить ее. Такова признанная цель этого нового крестового похода и такова же была скрытая цель и всех прежних крестовых походов, хотя участвовавшие в них и не признавались в этом» .


Можно, конечно, по-разному оценивать причины поражения православной России от католическо-протестантско-мусульманской коалиции: неравенство экономического потенциала, разница в живой силе и вооружении, бездарность главного командования. Однако была еще одна - основная, но до сих пор по вполне понятным причинам (как нераскаянный грех) не вошедшая в широкий оборот, причина поражения России в Крымской войне. Речь идет об отступлении некоторых высших по занимаемому положению русских слоев от Православной веры.

 С началом боевых действий в Севастополе «служка Серафимов» Н. А. Мотовилов послал Государю для отправки в действующую армию список с иконы Божией Матери «Умиление», перед которой всю жизнь молился и скончался преподобный Серафим. Уже после войны Н. А. Мотовилов узнал от адмирала П. И. Кислинского, что произошло дальше: «Икона Божией Матери была от Государя прислана, но наш светлейший (главнокомандующий сухопутными и морскими силами в Крыму князь А. С. Меншиков - Сост.) на нее не обратил никакого внимания, и она долгое время хранилась в каком-то чулане, пока сам Государь не запросил, куда она помещена. Тогда ее разыскали и поставили на Северную сторону, и только Северная сторона, как вам известно, и не была взята неприятелем» .

Дальше Северной стороны «не дошла» и Чудотворная икона Касперовской Божией Матери. Тот же князь А. С. Меншиков кощунственно заявил гонцу архиепископа Херсонского Иннокентия (Борисова † 1857): «...Передай архиепископу, что он напрасно беспокоил Царицу Небесную - мы и без Нее обойдемся!» 21.

 (Подобное совершалось и во время русско-японской войны 1904-1905 гг., когда Порт-Артур так и не увидел на своих стенах посланный его защитникам образ Царицы Небесной «На двух мечах» 22, и во время Первой мировой, когда без ведома Государя (!) с фронта была увезена Чудотворная Песчанская икона Божией Матери, доставленная туда по пророческому слову Святителя Иоасафа Белгородского, сказанному им его почитателю в сонном видении) .

Однако отступление от Православия в России, по милости Господней, не было во время Крымской войны столь широким, и на сей раз Бог, по слову преподобного Серафима, «за Православие» «помиловал и сохранил» Россию. Хотя и грозно предупредил: в результате войны мы потеряли монопольное право защиты христиан в границах Османской империи; в Святую Землю началось активное проникновение католических и протестантских миссионеров.


Ф. М. Достоевский (июнь 1876): «Да, Золотой Рог и Константинополь - все это будет наше, но не для захвата и не для насилия, отвечу я. И, во-первых, это случится само собой, именно потому, что время пришло, а если не пришло еще и теперь, то действительно время близко, все к тому признаки. Это выход естественный, это, так сказать, слово самой природы. Если не случилось этого раньше, то именно потому, что не созрело еще время. <...>

Теперь Россия уже побывала в Европе и уже сама образованна. Главное же - узнала всю свою силу и действительно стала сильна; узнала тоже, и чем именно она будет всего сильнее. Теперь она понимает, что Царьград может быть наш вовсе не как столица России; а два века назад Петр, захватив Царьград, не мог бы не перенести в него столицу свою, что и было бы погибелью, ибо Царьград не в России и не мог стать Россией. Если б Петр и удержался от этой ошибки, то ни за что не удержались бы его ближайшие преемники. Если же теперь Царьград может быть нашим и не как столица России, то равно и не как столица Всеславянства, как мечтают некоторые.

Всеславянство, без России, истощится там в борьбе с греками, если бы даже и могло составить из своих частей какое-нибудь политическое целое. Наследовать же Константинополь одним грекам теперь уже совсем невозможно: нельзя отдать им такую важную точку земного шара, слишком уж было бы им не по мерке. <...> Во имя чего же, во имя какого нравственного права могла бы искать Россия Константинополя? Опираясь на какие высшие цели, могла бы требовать его от Европы? А вот именно - как предводительница Православия, как покровительница и охранительница его, - роль, предназначенная ей еще с Ивана III, поставившего в знак ее царьградского двуглавого орла выше древнего герба России, но обозначившаяся уже несомненно лишь после Петра Великого, когда Россия сознала в себе силу исполнить свое назначение, а фактически уже и стала действительной и единственной покровительницей и Православия, и народов, его исповедующих. <...>

 ...Это будет настоящее воздвижение Христовой истины, сохраняющейся на Востоке, настоящее новое воздвижение Креста Христова и окончательное слово Православия, во главе которого давно уже стоит Россия» .

 Русский народ, по Достоевскому, понимал «Восточный вопрос не иначе как в освобождении всего Православного Христианства и в великом будущем единении Церкви». «Мы, Россия, - подчеркивал писатель, - действительно необходимы и неминуемы и для всего Восточного Христианства, и для всей судьбы будущего Православия на земле, для единения его... Одним словом, этот страшный Восточный вопрос - это чуть не вся судьба наша в будущем. В нем заключаются как бы все наши задачи и, главное, единственный выход наш в полноту истории. В нем и окончательное столкновение наше с Европой, и окончательное единение с нею, но уже на новых, могучих, плодотворных началах» .


К. Н. Леонтьев -русский философ(29.10.1878): «Я был недоволен болгарами за слишком грубую и неосторожную борьбу против Вселенской Патриархии (на престол которой, сохраняя с ней связь, мы можем без труда посадить со временем Русского монаха)...» 26.

(03.09.1889): «Об организации Восточно-Церк. Единства - теперь еще не годится слишком ясно писать... Я жду... А так как война, конечно же, с час на час близится и не возгореться и не может даже: то, если буду жив в ту минуту, когда Турция так или иначе, за нас (?!!) или против нас (что в 1000 раз вернее) - будет в нее вовлечена, то я тотчас же составлю об этом секретную Записку, которую через Вас (Т. И. Филиппова - Сост.) и представлю Государю Императору. 27 А печатать ясно - это значит - предпочитать свое литературное тщеславие - священному и великому делу...» 28.

 «Не естественно ли по всеобщему закону полярности, что на Востоке царь будет один над всеми, даже и над мелкими царями; а развившаяся дальше Церковь станет многолична и многовластна, даже и при некоторой соборноаристократической централизации на Босфоре? По моему мнению, к этому ведут события; дух времени у нас веет прямее в эту сторону, чем на Запад» .

«Русские славяне из кучи мелких, диких и несогласных княжеств создали сами новое великое и просвещенное царство.

Византийские греки, на основании евангельских и апостольских данных, хотя и Божественных, но (разумеется - промыслительно) еще общих и для подробного приложения неясных, создали гораздо раньше латинян новую, мировую, ясную и сложную ортодоксию.

Пусть эти русские столь государственные и эти греки, столь церковные в истории своей, пусть они тогда протянут искренно друг другу руку в небывалом еще доселе физически тесном общении!

Пусть случится это на том самом Босфоре, про который Наполеон I говорил: «C'est I'Empire du mondel» («Это - империя мира» - Сост.), и где, кажется, и Фурье хотел основать резиденцию своего Всеземного Омниарха, как главы градативно друг над другом возносящихся общин.

И тогда? Тогда отчего ж и не произойти все тому же соединению Церквей?

 Только иным обратным движением: духовной победой Востока над Западом» .

«Я же нахожу желательным (и даже спасительным для России) скорейшее окончание вопроса только восточного, но не всеславянского. Всякий может легко понять, что это большая разница! Окончание восточного вопроса значит: 1. Присоединение Царьграда к России с подходящим округом в Малой Азии и во Фракии. 2. Образование на развалинах Турции православной (а не чисто славянской) конфедерации из четырех разноплеменных православных государств: Греции, Сербии, единой Румынии и Болгарии и 3. Если возможно, то и присоединение остатков Турции и всей Персии к этой конфедерации (англичан из Египта, разумеется, желательно было бы удалить и отдать Египет султану, как подручнику нашему, в непосредственную власть)» 31.

(24.04.1889): «Заметьте, что даже уж и теперь (в 88 уже г.) я замечаю в русском обществе некоторую уверенность, что мы готовы к войне даже и с лигой. А это я слышу в 1-й раз в жизни (исключая, конечно, нашей ошибки при Николае Павловиче)! Если же мы еще подождем? Молюсь я о том, чтобы Господь позволил мне дожить до присоединения Царьграда. А все остальное приложится само собою! Узел там и больше нигде. Это - цель; остальное все или средства, или последствия. Я уверен, что и в самых высших сферах так думают. Если же и нет; то отчаиваться не надо. «L'appetit vient en mangeant!» Будут вынуждены обстоятельствами так думать. Пусть только - Германия втянет Турцию в союз против нас, и я воскликну: «Ныне отпущаеши раба Твоего!» Тогда политическое положение станет легче в смысле определенности главной цели; а что стратегическое будет несколько труднее - это не беда. Восточный вопрос - не Польский какой-нибудь, или Туркестанский и Афганский - его разрешение в нашу пользу есть событие мировое 1-й важности; точка великого поворота в истории. Относительно же военных трудностей скажу вот что: насчет созидания, насчет творчества, самобытного устроения прочности и т.п. Россия остается еще сфинксом; способна ли она ко всему этому - еще вопрос и очень горький даже. Но, что касается до способности все-разрушения - в этом никто ее не превзошел. С XV-XVI столетия, со времен Иоаннов - все слабое или мало-мальски ослабевшее вокруг России - одно за другим рушится и гибнет: Казань, Астрахань, Сибирь, Малороссия, Швеция, Польша, Турция, Кавказ, Азиатские ханства... Смешно даже видеть и читать, когда наши обижаются или притворяются обиженными тем, что Запад нас так боится! Как же не бояться! Это что-то роковое и почти невольное. Не то страшно чего хочет великий народ, а то страшно, что он и нечаянно, быть может, иногда да делает. Самые большие неудачи наши (Тильзит, Парижск. и Берлинск. трактаты) - пустяки сравнительно с нашими приобретениями и торжеством медленным, но верным, фатально верным.

Что мы такое: действительно ли мы новый культурный мир, как думал Данилевский, орудие ли Примирения Церквей без всякой особой гражданской оригинальности, как желает и надеется Влад. Соловьев, или, наконец, мы таим в загадочных недрах нашей великой отчизны зародыш самого ужасного отрицания и нигилизма (иногда увы! - думается, признаюсь, и так!), задатки самого гнусного и кровожадного хамства (равенства то есть), во всяком случае наше призвание - огромное и грозное еще далеко не исполнено и потому - «горе тому, кто станет на дороге этому не нами, а Свыше предначертанному стремлению».

Могу Вас уверить, что мне иногда очень жаль не только и без того в истории и семье столь несчастливого Франца-Иосифа, не только турок, которых я до смерти люблю (все-таки на европейских демократов не похожи), но даже и великого и грозного Отто ф. <он> Бисмарка!

Просто жаль, как бабочку, которая летит на огонь...» 32.

К. Н. Леонтьев считал (24.10.1890), что непременно «русские захотят прежде всего испытать центральную Восточную Церковь в Царьграде; иначе, без этого опыта все будут чувствовать, что чего-то недоделали <...>» Рассуждая о «Соборно-Патриаршей централизации на Босфоре» (19.01.1891) духовный мыслитель не рисовал радужных картин: «Причем «кисельные берега» отвалятся сами собой и будет по-прежнему на земле стоять стон от скорбей, обид и лишений; как бы то ни было - след будет великий...» 33.


Ощущение частью русского общества надвигающихся всемирно-исторических событий апокалиптического масштаба чувствовалось уже во время первой Балканской войны 1912-1913 гг.

 Еще не принявший священнического сана  русский философ С. Н. Булгаков заносил в дневник: «Принесли газеты. В них мы прочли, что болгары одержали решительную победу над турками и доблестная православная рать славян теснит турецкие полчища и выбивает их из последних укреплений. Пробил знаменательный час истории. Наступила година, которой ждала старая Русь с ее мечтою «о Третьем Риме», столице Православного Царства, приближается срок для исполнения политического завещания Достоевского о том, что рано или поздно «Константинополь должен быть наш», 34 приблизился момент, когда Россия должна будет сказать твердое слово и решить им окончательную судьбу ею же вызванных к политическому бытию славянских государств. Назрели всемирно-исторические события, в которых Россия призвана играть первую роль»               

Храм св.Константина -главный  православный храм  планеты. Стамбул.              

Храм Святой Софии в Константинополе (Стамбуле)

Храм Святой Софии в Константинополе, всемирно известный памятник византийской архитектуры, по словам русского ученого Н.П. Кондакова, «сделал для империи больше, чем многие ее войны». Этот уникальный храм стал вершиной византийского зодчества, на многие века определив развитие архитектуры в странах Западной и Восточной Европы, Ближнего Востока и Закавказья.

История Святой Софии началась при римском императоре Константине Великом, который в 324 году основал Константинополь — новую столицу империи. А в 326 году Константин построил первую в своей столице церковь во имя святой Софии.

Имя София обычно толкуют как «премудрость», хотя оно имеет гораздо более широкое значение. Оно может обозначать «разум», «знание», «умение», «талант» и т.д. Христа часто отождествляют с Софией в смысле мудрости и разума. Тем самым София представляет собой аспект Иисуса как образБожественной Премудрости. София — это не только духовная категория, но и популярное женское имя. Его носила христианская святая София, жившая во II веке. Имя София распространено в Греции, Румынии и южнославянских странах. В Греции существует также мужское имя Софрониос с аналогичным значением — разумный, мудрый. Софии — Премудрости Божьей посвящены многочисленные православные храмы, среди которых самой известной является Святая София в Константинополе — главный храм Византийской империи. Первые христианские храмы в главных городах Киевской Руси — в Киеве, Новгороде, Полоцке — были также посвящены Святой Софии. А последним крупным храмом Святой Софии стал Софийский собор в Тобольске, построенный в 1680-х годах.

Император Констанций, сын и наследник Константина Великого, перестроил и расширил построенный отцом храм. Сто лет спустя этот собор сгорел во время восстания в Константинополе, вызванного несправедливым изгнанием Иоанна Златоуста. Храм, восстановленный императором Аркадием, снова был разрушен, на этот раз до основания, во время восстания 531 года, при подавлении которого в столице Византии погибло 35 тыс. человек.

После этого император Юстиниан I заложил новый храм. В это время в Константинополе уже существовало 30 церквей, блиставших золотом, серебром и разноцветными мраморами. Но Юстиниан пожелал построить храм, который превзошел бы величием и роскошью все когда-либо построенное в мире.

Главными строителями храма хроники называют Исидора из Милета и Анфимия из Тралл. Оба они — выходцы из Малой Азии. Зодчий Анфимий был к тому же выдающимся изобретателем и ученым того времени. В подчинении у Исидора и Анфимия работали еще 100 архитекторов.

На строительстве собора ежедневно трудились около 10 тыс. рабочих. Со всех концов империи доставлялись мраморные глыбы, золото, серебро, слоновая кость, жемчуг, драгоценные камни, из древних античных храмов свозилось все лучшее, что в них было. Из Рима были привезены колонны из порфира, из Эфеса — колонны из зеленого мрамора. Строительство храма продолжалось пять лет — с 532 по 537 год. Собор был освящен 26 декабря 538 года.

Когда строительство окончилось, мир был ошеломлен: по словам Прокопия Кесарийского, «этот храм царил над городом, как корабль над волнами моря». Казалось, что купол Святой Софии «покоится не на камнях, а спущен на золотой цепи с высоты небес». Входящий в него чувствовал, что это «не создание людского могущества и искусства, но скорее дело самого божества», и душа молящегося в храме чувствовала, что «Бог здесь, близко от нее, и что ему нравится этот дом, который он сам избрал для себя». Предание рассказывает, что строители храма Софии соревновались со своими предшественниками, некогда создавшими легендарный храм Соломона в Иерусалиме, и когда собор Святой Софии был закончен, его главный строитель воскликнул: «Я превзошел тебя, Соломон!»

Храм, построенный по типу трехнефной базилики, увенчивает огромный купол, возведенный на «парусах» — треугольных изогнутых сводах, опирающихся на четыре мощных столба. 107 колонн из малахита и египетского порфира поддерживают галереи, окружающие главный неф. Длина храма составляет 81 м, ширина — 72 м, высота — 55 м, а диаметр купола превышает 31 м. Сложная система полукуполов придает собору стройное единство.

Пол храма украшал прихотливый узор из порфира и цветных мраморов. Вместо иконостаса в нем были установлены двенадцать серебряных колонн с золотыми капителями. Эти колонны служили основанием для икон. Совершенно уникальным произведением искусства являлся престол в алтаре: он был изготовлен из литых золотых досок на золотых столпах, а верхняя его часть была сделана из разных металлов и сплавов, перемешанных с разноцветными драгоценными и полудрагоценными камнями, так что поверхность престола имела 72 разных цвета и оттенка. Вокруг престола полукругом располагались колонны из яшмы и порфира.

Сорок окон, прорезанных в барабане купола, заливали украшенное мозаиками внутреннее пространство храма. Когда солнце заходило, Святая София освещалась серебряными паникадилами, лампами в виде кораблей, канделябрами в виде деревьев, «огни которых казались цветками». Во мраке густой южной ночи храм, озаряя все вокруг подобно грандиозному пожару, возвещал мореплавателям о близости столицы византийских императоров.

В 1453 году турецкий султан Мехмед II Завоеватель во главе 200-тысячного войска осадил Константинополь. Дни Византии были сочтены, но император Константин XI Палеолог отрекаться от престола не стал, а возглавил отряд последних защитников империи — 14 тыс. бойцов. Византийцы героически сопротивлялись, но силы были неравны. 29 мая турки ворвались в город.

«В некоторых местах, вследствие множества трупов, совершенно не было видно земли», — пишет очевидец. По приказу султана Мехмеда долго искали труп императора Константина и нашли его под грудой убитых — императора опознали только по пурпурным сапожкам с вышитыми золотом двуглавыми орлами. Султан приказал отрубить голову императору и водрузить ее на высокой колонне посреди завоеванной столицы Византийской империи.

Существует легенда, что, когда турки ворвались в собор, служивший там священник исчез за таинственной дверью в стене храма, захватив с собой святые реликвии. Турки не сумели его догнать: стена внезапно закрылась за ним. Во время реставрации 1850-х годов эта дверь была впервые за четыреста лет вскрыта — за ней оказалась крохотная часовня и уходящая куда-то вниз лестница, заваленная мусором...

Султан Мехмед гордо въехал в Святую Софию на белом коне. Но красота христианского храма так поразила турка, что он приказал превратить его в мечеть. Крест с купола Софии был заменен на полумесяц, к зданию пристроили минареты. В царствование султана Селима II к внешним стенам храма пристроили грубые контрфорсы, совершенно изменившие первоначальный вид собора. Драгоценные мозаики были грубо замазаны известью, и лишь в 1932 году началась их расчистка. В сделанной турками пристройке находились султанская усыпальница — здесь погребены султаны Мурад III, Селим I, Мехмед III, Мустафа I.

Святая София за свою долгую жизнь пережила множество невзгод. Дважды сильные землетрясения причиняли храму значительный ущерб. К середине XIX столетия София находилась под угрозой реального разрушения, и только спешно вызванные султаном Абдул-Междидом итальянские реставраторы спасли положение. Во время этой реставрации были восстановлены несколько византийских мозаик, в том числе портреты императоров Константина и Юстиниана. После реставрации их снова замазали известью. Но великое искусство нельзя убить.

Восстановление интерьеров Святой Софии началось в 1932 году. А в 1934 году мечеть в храме Святой Софии была упразднена, а вместо нее открыт музей, где можно видеть расчищенные мозаичные образы Богоматери с Младенцем, Христа Пантократора и другие шедевры византийских мастеров. «Посетитель и ныне испытывает совершенно особое чувство в этом храме, купол которого как бы являет собой небесную сферу, опрокинутую над головой, — писал известный искусствовед Л.Д. Любимов. — Как некогда людям средневековья подлинным чудом кажутся легкость, торжественная свобода, с которыми, обрамляя грандиозное сияющее пространство, вырастают кругом арки и галереи с их порфирными, мраморными или малахитовыми колоннами да вьющимся над ними изумительной тонкости каменным кружевным узором».

Ни в одном другом памятнике художественный гений Византии не нашел такого полного и совершенного воплощения, как в Софии Константинопольской.