Третий раз на грабли

   «Эксперт» №13 (892) 24 мар 2014, 00:00

   Виктор Тутельян
  
   Виктор Тутельян, директор НИИ питания РАМН, академик РАМН, профессор, доктор медицинских наук.
   — Насколько безопасны генно-модифицированные продукты?
   — Первым, кто сказал «нет ГМО», был я. В 1995 году мне на стол в экспертном совете принесли несколько заключений на регистрацию соевых белковых изолятов и концентратов, полученных из ГМО. Выслушав все доводы, я сказал: «Нет, давайте вначале разработаем систему оценки безопасности». И к 1999 году у нас уже была своя система, в которой был использован и наш отечественный, и весь международный опыт. Первая регистрация ГМО как продукта питания в России состоялась только в декабре 1999 года.
   Реклама
   Наша система оценки безопасности самая строгая в мире, она использует самые современные методы, включая протеомный и метаболомный анализ, при этом она продолжает постоянно расширяться, углубляться. И мы как представители государства отвечаем за нее.
   В оценке безопасности ГМО принимают участие ведущие научно-исследовательские учреждения РАМН, Роспотребнадзора, Минздравсоцразвития России, РАН, РАСХН, Минобрнауки России. Сейчас в России для использования в питании разрешены 20 линий ГМО, которые прошли полный цикл медико-биологических исследований. В экспериментах с ними было использовано более 15 тысяч лабораторных животных, проведено более 150 тысяч анализов.
   — Были ли в мировой или российской практике примеры обнаружения вредных для человека свойств в ГМ-продуктах питания?
   — Существуют отдельные публикации о негативном влиянии ГМ-продуктов, зарегистрированных для употребления в пищу. Однако при их детальном анализе научным сообществом каждый раз выясняется, что в исследовании были допущены серьезные методические ошибки. Тем не менее такие публикации широко обсуждаются в средствах массовой информации и, к сожалению, являются причиной обострения негативного отношения общества к ГМ-продуктам.
   В качестве примера можно привести статью, опубликованную в онлайн-версии журнала Food and Chemical Toxicology (G. E. Séralini et al. (2012), Long term toxicity of a Roundup herbicide and a Roundup-tolerant genetically modified maize). Она не была признана мировым экспертным сообществом из-за большого количества нарушений, допущенных при проведении эксперимента. В итоге публикация была признана недостаточно научно обоснованной и отозвана журналом. Еще одна статья, Азиза Ариса и Самуэля Леблана, была опубликована журналом Reproductive Toxicology, но, как выяснилось позднее, работа была выполнена с нарушениями требований, предъявляемых к проведению научных исследований, поэтому выводы, сделанные на основании таких исследований, не могут быть достоверными.
   Ряд публикаций российского нейробиолога Ирины Ермаковой, наиболее существенная из которых — статья в журнале Nature Biotechnology (2007) GM soybeans — revisiting a controversial format. Работы Ермаковой вызвали широкий общественный резонанс, однако не признаются научным сообществом в связи с многочисленными методическими нарушениями как в дизайне экспериментов, так и в содержании животных. Анализов данных Ермаковой другими специалистами достаточно много. Можно сослаться, например, на письмо, опубликованное в том же журнале Nature Biotechnology (2007) Response to GM soybeans — revisiting a controversial format. Следует также отметить, что некоторые из результатов экспериментов, о которых Ермакова сообщила журналистам, никогда не были опубликованы в реферируемых научных журналах.
   При этом несоизмеримо больше в авторитетных журналах число публикаций, отвечающих современным научным требованиям и подтверждающих безопасность ГМО, присутствующих на рынке. Любой желающий может их найти, воспользовавшись, например, поисковой системой PubMed. Однако такие статьи мало интересуют журналистов и не вызывают бурных обсуждений.

   Не будем утверждать, что нежелательные эффекты при получении ГМО совсем невозможны. Но производители ГМО несли бы колоссальные убытки, если бы им пришлось отзывать с рынка сотни тонн уже выращенных семян, признанных вредными для здоровья. Поэтому производители сами проводят тщательные исследования безопасности новых сортов перед их выпуском в производство. Например, в 2005 году австралийская компания CSIRO разработала пастбищный горох, устойчивый к насекомым-вредителям. Экспериментальные исследования показали аллергические поражения легких у мышей, поедавших этот горох. Дальнейшая разработка этого сорта была немедленно прекращена. Поэтому не нужно думать, что у имеющихся в продаже сортов, прошедших все испытания, могут оказаться какие-то вредные эффекты, о которых производитель умолчал.
   — Сейчас в Госдуму внесен законопроект, который предусматривает запрет оборота любых пищевых продуктов питания, содержащих ГМО. Каковы, на ваш взгляд, могут быть его последствия?
   — Запретные меры есть смысл принимать, когда действительно есть опасность. Здесь опасности нет. ГМ-продукты, которые проверены и разрешены для использования, безопасны в той же степени, как и полученные традиционным способом. Весь мир идет этим путем. Но если предложат другую технологию, которая позволит получить достаточное количества продукта такого же качества и не повысит цену, то отлично.
   Но что меня волнует: принять очень легко — проголосовал и принял. Но вначале необходимо реализовать альтернативу. Предлагают органическое производство, но сейчас оно у нас составляет очень небольшой процент продовольственного рынка. Давайте вначале проверим его, доведем до заметных масштабов, а уже после будем вводить запреты на ГМО.
   Только на моем веку мы на эти грабли хотим наступить уже в третий раз. Первый раз — это 1948 год, когда мы запретили генетику. Кто потерял? Мы потеряли. Советский Союз занимал в 1930-е годы лидирующие позиции в области генетики, а сейчас мы отстали так, что догнать очень-очень сложно.
   Второй раз — 1991 год. В этом я уже сам участвовал. У нас была самая мощная в мире биотехнологическая промышленность. Десять заводов производили полтора миллиона тонн кормового белка. Это была собственная кормовая база для птицеводства и для части животноводства. Плюс полностью закрывалась потребность всего Советского Союза в витаминах как для населения, так и для животноводства. И получали еще целый ряд других продуктов, синтезируемых микробиологическим путем. Возникли проблемы: на двух заводах были выбросы в атмосферу. Но вместо ужесточения контроля, совершенствования и временных закрытий на переоборудование пошли другим путем. На волне выборов в первую Государственную думу заявили: «Давайте мы закроем и перепрофилируем». Закрыли, но перепрофилировать эти заводы невозможно. И никто не удосужился посчитать потери. До сих пор у нас нет ни одного грамма синтезированных витаминов, мы все покупаем за рубежом. Все, что производится у нас, — это просто как упаковочный цех, а субстанции делают за рубежом. Это катастрофа. Та же ситуация с аминокислотами, некоторыми другими микробиологическими производными. У нас встало на ноги свое птицеводство, но вся кормовая база все равно зарубежная. У нас нет даже собственного парентерального питания — смесей, которые нужны в послеоперационном периоде, а также в чрезвычайных ситуациях, где они в первые дни единственное спасение.
   — Насколько запрет на использование ГМО будет выполним?
   — Он может привести к обратным результатам. У нас не выращивают ГМ-культуры, благодаря тому что мы регистрируем и можем контролировать. До последнего времени определять ГМ-культуры было достаточно легко, потому что нужный ген внедрялся вместе с двумя определенными последовательностями в молекуле ДНК — промотором и терминатором. Эти последовательности были едины для всех видов ГМО и выступали маркерами. А сейчас научились внедрять только нужную смысловую последовательность нуклеотидов. И если ты ее точно не знаешь, то никогда не определишь, есть она там или нет. Поэтому если ввести запрет и отменить регистрацию ГМО, то производители перестанут нам передавать «ключи» к определению своих культур и мы никогда не сможем отличить ГМ-культуру от полученной традиционной селекцией.