Операция "Ы" в вольном изложении Жириновского или на фиг она вообще нужна.

Жириновский предложил упразднить «гадкую букву Ы». После 1917 года из русского алфавита уже исчезли несколько букв, и мало кто из лингвистов считает это изъятие благом 

Владимир Жириновский, к неистощимости инициатив которого журналисты давно привыкли, выступил с очередным неожиданным предложением. Лидер ЛДПР, который еще недавно предлагал ограничить половую жизнь своих однопартийцев тремя-четырьмя интимными контактами в год, а также снизить планку уголовной ответственности и начать сажать детей в тюрьму с десятилетнего возраста, – на сей раз ополчился на одну из букв русского алфавита.

«Гадкая» буква «ы», по выражению депутата, есть не что иное, как проявление «азиатчины». Именно из-за нее русских, по мнению Жириновского, не любят в Европе. «Это от монгол к нам пришло, ни в одном европейском языке буквы «ы» нет, – заявил он. – Гортанный звук, это звери так говорят: «ы-ы». «И» – все, достаточно».

Устранение «лишней» буквы из языка, по мнению депутата, поможет детям, многим из которых выговаривание «ы» дается непросто. Именно так было с его сыном, – отметил Жириновский: в детстве мальчик имел проблемы с дикцией. «Говорит: «Папа, папа, там мишка». Я думаю, какой мишка? Медведь, что ли? Оказывается, мышь», – рассказал глава ЛДПР.

«Свою малограмотность пусть дома показывают!»

Обозреватели тут же вспомнили, что именно соратники автора языковой инициативы, депутаты Госдумы от ЛДПР, в конце прошлого года оказались героями крайне неудобной ситуации, связанной как раз с владением русским языком и получившей широкий общественный резонанс.

12 декабря депутаты от либерально-демократической партии, Ян Зелинский и Елена Афанасьева, внесли на рассмотрение Думы законопроект «О государственном языке». Документ, в частности, обязывал иностранных рабочих разговаривать в рабочее время по-русски, даже между собой. Авторы законопроекта выражали убежденность, что иностранная речь «приводит коренное население России в негодование».

Однако через несколько часов после того, как пояснительная записка к законопроекту была опубликована на сайте Госдумы, выяснилось, что она изобилует синтаксическими, стилистическими и пунктуационными ошибками. Их на 244 слова документа обнаружилось аж 20 штук. Авторы путали значения слов, не считали нужным обособлять деепричастные обороты, неверно согласовывали падежи.

Оправдываясь по этому поводу, Зелинский заявил, что в Думу был по ошибке внесен черновой вариант записки, который он набрасывал второпях, чтобы «не потерять мысль». Однако Жириновский отнесся к «проколу» коллег весьма резко.

«Свою малограмотность пускай дома показывают», – заявил он журналистам, комментируя ситуацию.

Ранее, в январе 2013-го, Жириновский предлагал штрафовать СМИ за употребление англицизмов. «Надо русский язык освобождать от мусора и иностранных слов», – сказал депутат, добавив, что журналистов следовало бы обязать подыскивать для всех зарубежных слов русские аналоги.

«Мертвыя души» и мёртвые буквы

Филологи отмечают, что предыдущий, двадцатый век стал для русского языка временем больших реформ. В 1956 году были установлены языковые правила, которыми все носители русской речи до сих пор пользуются при говорении и письме. А сразу после революции 1917 года была проведена масштабная реформа, результатом которой стало исчезновение из языка нескольких букв: «ер», «ять», «ижица», «i».

Видоизменили реформаторы и склонения слов; в результате, как резонно отмечают лингвисты, сейчас уже никто не помнит, что книга Гоголя изначально называлась «Мертвыя души», а никак не «Мёртвые души». Да и Толстой никогда не писал романа «Война и мир». Его книга носила название «Война и мiр», что, де-факто, имело совсем иное значение: слово «мiр» означало «вселенная», но никак не «отсутствие войны».

Приобрел ли язык в результате этих реформ или потерял нечто невосполнимо важное? Увы, специалисты чаще приходят ко второму мнению. Один из аргументов, приводимых на этот счет филологами, заключается в том, что любое развитие, – касается ли оно человеческого разума, научных познаний, усовершенствования техники или языка, – как правило, подразумевает под собой усложнение. А вот упрощение, наоборот, несет в себе деградацию.

«Приобретаем в простоте, но теряем в смысле»

Весьма четко эту мысль выразил знаменитый поэт, лауреат Нобелевской премии Иосиф Бродский. В 1962 году он написал свое «Неотправленное письмо», предназначавшееся для одной из центральных советских газет, а позднее опубликованное в сборниках произведений поэта в виде эссе. Письмо касалось очередной языковой реформы, о проведении которой тогда тоже поговаривали.

«Разумеется, современный язык сложен, разумеется, в нем многое можно упростить, – обратился к авторам реформы Бродский. – Но суть упрощений состоит в том, во имя чего они проводятся. Сложность языка является не пороком, а – и это прежде всего – свидетельством духовного богатства создавшего его народа. И целью реформ должны быть поиски средств, позволяющих полнее и быстрее овладевать этим богатством, а вовсе не упрощения, которые, по сути дела, являются обкрадыванием языка».

В конце концов, – добавляет поэт, – можно перейти на язык жестов и успешно привыкнуть к нему. Это, разумеется, будет проще, чем гадать, сколько «н» – одно или два – ставить в слове «деревянный». 

Однако, – продолжает Бродский, – в данном случае «мы приобретем в простоте правописания, но потеряем в смысле. Потому что – «как пишем, так и произносим» – мы будем произносить на букву (на звук) меньше, и буква отступит, унося с собой всю суть, оставляя графическую оболочку, из которой ушел воздух».