Что хотел сказать нам табачник с Табачной улицы.

На модерации Отложенный

Вчера вышел фильм Алексея Германа «Трудно быть богом» по повести братьев Стругацких. Фильм снимался более 10 лет, и многие из тех, кому фильм был принципиально важен, показа не дождались: и сам Алексей Герман, и Борис Стругацкий, и мой отец. Я собирал любую информацию о съемках последние лет пять-шесть и вчера, наконец, его посмотрел... Очень трудно вербализовать впечатления какими-то человеческими словами, не используя одни только междометья, поскольку само это зрелище не вполне человеческое.

Во-первых, мне показали совсем не то, что я ожидал увидеть. Мне представлялось что-то вроде «Сталкера» в натуралистично-грязных декорациях: гуманистичная идея на фоне ада средневековья. Не тут-то было: ни ада, ни средневековья, ни идеи, во всем какой-то сдвиг в сторону. Ад, но не в привычном смысле Данте и Босха, а в смысле Сартра: «ад это другие». Средневековье, но не в смысле учебника истории, «Имени Розы» или Йоса Стеллинга, а как метафора для чего-то дикого и жестокого. И гуманизм не смысле спасительной веры или самопожертвования, а какие-то свитерок и очечки среди грязи, крови и нечистот. Представим, что нам годами анонсируют работу некого художника, который вот-вот ее закончит. При этом используются эпитеты не ниже «гениально», «прорыв» и «шедевр». Наконец, премьера назначена, люди входят в зал и видят… Черный квадрат. И все смешалось: «прорыв» пополам с недоумением.

Сравнение с Черным квадратом удачно еще в одном смысле. Картина Малевича ставит жирную точку в живописном рационализме, дальше идти уже некуда, только назад, к иконе. Так же картина Германа ставит точку в «докомпьютерном» кинематографе, где все натуральное, и где, монтируя, пленку режут ножницами. Герман отказался снимать финальную сцену резни и некоторые другие сцены (слава Богу!) потому, что никто ему не мог их реалистично поставить. О том, чтобы сжигать человека не живьем в огнестойкой тряпке, а на компьютере, речи не шло. И то, что мы увидели – это конец, более «жирно» уже не снимешь, дальше только назад, к фильмам Чарли Чаплина.

Во-вторых, сценарий фильма настолько далек от прототипа, что вообще не понятно, зачем в титрах нам сообщают, что фильм снят по повести Стругацких. Разве что из уважения к первоисточнику. Если заменить имена героев на выдуманные, а землян сделать аборигенами из более цивилизованных областей Арканара, фильм ничего не потеряет. Может быть, даже и приобретет: не нужно будет отвлекаться на вопрос о том, как человек с Земли мог дойти до такого. Пара ключевых цитат из повести произносятся так, словно это пьяное «ты меня уважаешь?» Диалог, заканчивающийся знаменитым «Сердце мое полно жалости. Я не могу этого сделать» происходит на фоне пытающегося помочится на угол Будаха, фраза про серость и черных - на фоне живописной горы трупов. Вместо гамлетовского «Быть или не быть», понятной любому разумному существу, Румата читает местному поэту «Гул затих, я вышел на подмостки», понятной только знающему контекст. На что поэт ему резонно замечает: «Сумрак ночи это вечер».

На протяжении съемок фильм несколько раз менял названия.

Он назывался и «История Арканарской резни», и «Резня в Арканаре», и даже «Что сказал табачник с Табачной улицы». В итоге Герман оставил фильму название «Трудно быть богом», только не объяснил, как Стругацкие, почему это трудно. Человек Румата вполне органично чувствует себя в грязи среди подонков, спасает грамотных, уже сам не понимая зачем, и презирая их так же, как всех остальных, а привязанность чувствует только к барону Пампе, такому же скоту, только харизматичному. Ему трудно быть богом, видимо, потому, что он не может сунуть свой меч в глаз каждому, кто на него этим глазом не так посмотрел; он вынужден ограничиться отрубанием ушей.

Вообще, читавшие повесть Стругацких и не читавшие ее будут смотреть фильм очень по-разному. Не читавшие повести будут видеть набор сцен, отчаявшись уловить их связь между собой. Кто и почему хватает Румату, почему ему нужно убить Рэбу, кто проникает в дом и почему он угрожает Румате, что вообще там произошло и кто такой этот Святой Орден? В фильме нет ответов, кроме идиотского закадрового текста, это просто сцены, развивающиеся по какой-то внутренней логике, которая зрителю недоступна и которая не отвлекает от выразительности самих сцен. Читавшие же будут порой узнавать в фильме оригинал, отвлекаться на это и раздражаться вольностью авторской трактовки. Тарковский убрал из «Пикника на обочине» все кроме фабулы: в центре чудесной и опасной Зоны есть место, которое исполняет заветные желания. Получился «Сталкер». Герман оставил и фабулу и частично сюжет, но сделал такой акцент на «жирных» визуальных подробностях, что сюжет распался на отдельные сцены. Получился… фильм «Трудно быть богом».

И последнее. Это, несомненно, новое слово, открывающее некие новые выразительные средства кинематографа. И тут же закрывающие их, потому что сделать больше уже нельзя, все использовано по максимуму, все уже слишком и чересчур. Герман обращается к другим чувствам, зачастую не имеющим органов восприятия, например, чувству брезгливости или ощущению личного пространства. В кадре всегда мучительная толкотня, скученность, потолки низкие либо с них что-то свисает, задевая снующих в кадре по головам и лицам. На героях всегда слишком много тряпья, они неуклюжи, им неудобно, они лезут руками либо суют что-то в лицо друг другу, ловят вшей и мух, сморкаются, испражняются, что-то нюхают и комментируют: «вонь». Слово "вонь" употребляется настолько часто, что ты сам начинаешь ее ощущать. Как во сне челка заслоняет взгляд, но ее не отвести, так и кадр часто загораживает свисающее сверху что-то отвратительное или раздражающее, что никак не убрать. Фильм начинается и заканчивается панорамами на грязном снегу. Последние сцены, снятые на фоне чахлой рощицы после трех часов концентрированного отвращения и ужаса выглядят как репортаж из рая. Дело сделано, зритель убит наповал.

Вот так бессмысленно и беспощадно некая бездна заглянула в тебя и теперь с этим придется жить. Вряд ли я узнал что-то о человеке или о себе; что можно узнать о себе из ночного кошмара? Он просто меняет тебя, и теперь его придется таскать за собой. Поэтому я так и не решил, рекомендовать ли этот фильм к просмотру.