Экономический кризис: добро или зло?

     Экономика – основа существования рода человеческого. Ею человек живёт всегда, когда не воюет, ею заняты мысли его двадцать четыре часа в сутки. Торговля и производство – вот смысл существования его, и засыпает и просыпается он с одной мыслью: как удешевить то, что покупает он, и удорожать то, что продаёт? Короткое и звучное слово «бизнес» захватило умы и сердца, стало культурой и религией века двадцатого, и вот уже «создатель» не воспринимается как таковой, если не есть он «предприниматель» и «бизнесмен». В как можно большем создании, развитии и расширении дела своего видит он путь свой, но… похоже, сильно перестарался он на пути этом.

     Огромный путь прошла экономика. На смену кустарным мастерским древности пришли цеха и мануфактуры Средневековья, со временем выросшие в современные заводы и фабрики. Предпринимательство выступило двигателем её, поставив себе одну задачу: продавать! Как можно больше хотел продавать предприниматель, и как можно больше покупателей хотел для себя найти он. Ослеплённое манией развития, человечество разрасталось. Миллионы жителей планеты Земля сменились миллиардами. И вот уже транснациональные монстры накрывают и опутывают своими щупальцами весь мир. И десятки тысяч сотрудников их – продавцы одного и потребители другого, каждый день поддерживающие и оправдывающие существование друг друга. И вроде бы доволен всем предприниматель – сегодня много клиентов у него, но…

     Слово «кризис» стало самым страшным словом в лексиконе его. Засыпая и просыпаясь, добираясь на работу свою рано утром и возвращаясь с неё поздно вечером, ведя переговоры с одними и отдавая распоряжения другим, постоянно молится он незримому богу своему, чтобы не наслал тот на него проклятие, именуемое этим словом. Ведь тогда пойдут на убыль доходы его, с помощью коих всегда разрешал он любые затруднения. Не сможет он больше сорить деньгами направо и налево, как делал легко ещё вчера, отвернутся от него мнимые друзья его, других мужчин предпочтут «практичные» подруги его, за ними же, не раздумывая, последует и расчётливая супруга его. Всё рухнет вдруг в один момент, и из победителя и хозяина жизни превратится он в неудачника, вынужденного вновь искать себе чёрное занятие, достойное простолюдина, дабы хоть как-то прокормиться. И с изумлением вопрошает он себя: «Что произошло? Как такое могло случиться? Почему я, ещё вчера такой крутой, уважаемый, респектабельный, сегодня стал никому не нужен? Почему отвернулись от меня? Что я делал не так? Ведь я же не грабил, не воровал: добровольно отдавали мне люди деньги свои – значит, нужно им было то, что покупали у меня они! Так что изменилось?!»

     Не понимает он или не хочет понять одного: сказка, в которую поверил он, в которой так понравилось жить ему и которую так жестоко отнял у него злодей по имени Кризис – иллюзия, рассеется рано или поздно она неизбежно, как дым. Возненавидел он кризис и записал себя в невинные жертвы его, но кризис – не зло, это вышедший из Нормы стал злом: ведь, обречённый на борьбу за выживание, готов он на всё, на любую подлость, жестокость и предательство, готов создавать великое множество колоссов на глиняных ногах и даже грабить и убивать кого угодно, прикрываясь циничной пословицей: «Цель оправдывает средства». А потому не разрушителен кризис сам по себе: наоборот, благотворное несёт он с собой, ведь он – не более чем то же своеобразное возвращение в Норму, безжалостная ликвидация всего лишнего, того, что лишь временно могло существовать в угоду призрачной нужности своей, а значит – несло больший вред, потому что воспринималось как постоянное, то, на что можно рассчитывать, оперевшись на что, можно было бы уверенно в будущее смотреть, не опасаясь особо сюрпризов дня грядущего. Кризис – проверка на прочность всего, что человек в угоду корысти своей посчитал нужным создать, что объявил стоящим, грандиозным и монументальным, но что нередко лопалось нежданно для всех, как мыльный пузырь, сразу же, как только сгущались тучи над ним и сменялось ненастьем ясное безоблачное небо. И в этом и заключается вся нужность кризиса: подчистую уничтожает он всё, что вышло из Нормы, ведь если поощрять такое – разрастётся оно, как бурьян на плодородном поле, и в итоге истощит всю плодородность его. Потому, как правило, и не всем суждено пережить его… Не бывает, как лживо утверждает сегодняшняя экономическая теория, периодов роста и периодов упадка, подъёмов и спадов и подобного тому – есть периоды создания лишнего и периоды ликвидации лишнего. Ведь никогда, что бы ни случилось, не рухнет то, что действительно нужно и стояще, что реально есть удовлетворение стабильного спроса, без чего не обойтись человечеству в жизни своей. Одержимый бизнесом своим, на поверку гнилой конторой оказывающимся, бесспорностью приоритета призрачного развития и процветания его, которую сам же себе и внушил, не захотел человек признать одного: если вышел он из Нормы, как и покупатели его – обречено предприятие его. И рано или поздно споёт палач по имени Кризис по нему отходную…

     И нужно ли далеко ходить за примерами? Вот целый рой мелких частных фирм – как галки, бросаются они всюду, где светит хоть какой-то барыш, и грызутся друг с другом за крохи его, и ярмо каторжного труда приготовили хозяева их простым работягам. Появляются они, если вдруг возникает надобность в них, и исчезают вместе с этой надобностью, и вновь появляются – и нет ни у кого, занятого в них, твёрдой уверенности, что завтра не окажется его компания не у дел, а сам он не будет выброшен на улицу. Потому нет никакой уверенности у сотрудников их в завтрашнем дне – и о такой жизни мечтали они? А вот стоит завод, мощное предприятие-производитель: нужные всем изделия производит он, будь то хоть гвозди или стулья. Чего бояться ему, какой кризис подкосит его? Не выходил из пределов Нормы он, он нужен – и несгибаемо превосходство его одного над десятками «Рогов и копыт», проходимцами создаваемых: стабильность – на самом деле величайший плюс любой экономики, и из всей палитры живучих, не страшащихся банкротства предприятий, как мелких, так и крупных, в реальности и закладывается истинное стабильное, сытое существование экономики нации в целом. Проходимец не заинтересован в стабильности: он пришёл сорвать куш и уйти, потому, идя по пути «максимизации прибыли», сделает он всё, дабы его подчинённые не увидели достойных зарплат – а в условиях экономического хаоса такое гораздо проще: невостребованность рабочей силы позволяет хозяевам диктовать простым смертным свои условия. Что самое интересное, всей этой дикости ловко находится даже «научное» оправдание: в угоду проходимцам лживые теоретики якобы преимуществ свободного рынка над регулируемым по сей день старательно замалчивают тот факт, что плановая экономика Советского Союза 70 лет не знала, что такое экономический кризис.

Секрет такого достижения был прост – в полностью контролируемой государством промышленности в каждой отрасли создавался необходимый минимум (не более!) предприятий, ввиду стабильного спроса со стороны немалого населения России всегда обеспеченных заказами на свои изделия… Этот минимум никогда не превышался в угоду недолговечной сиюминутной прибыли, как бы тот или иной авантюрист этого не хотел – и потому граждане Страны Советов ни разу не испытали на себе, что такое стагнация производства и массовые увольнения…

     Так что никаких кризисов не стоит бояться живущему в Норме – всегда соберёт свой урожай он и прокормит себя и свою семью: производит он лишь то, что действительно нужно, не меньше, но и не больше. Норма даёт ему все возможности для этого, и никакие кризисы ему не страшны, так как продажа излишков урожая или производства и прибыль – не более чем надстройка в хозяйстве его, и не боится он потерять покупателей своих, ведь и без них проживёт он. Изначально достойно существовал человек там, где была у него возможность заниматься сельским хозяйством, возделывать землю. Города, промышленные производства, корпорации – опять же не более чем надстройка над скотоводством и земледелием, надстройка, зависимая от благополучия их всецело. Торговец боится за свой бизнес, но разве кто-то заставлял его бросать хозяйство своё и идти на рынок, где ничего не обещано ему? Существование, построенное исключительно на сбыте излишков, не подкреплённое собственным натуральным хозяйством, подобно глиняному колоссу – ведь завтра этих излишков может и не быть… Каждое перенаселённое государство, не желая довольствоваться имеющимся, стремится заполучить лучших производителей, выгодные контракты, большие инвестиции. Мировая экономическая действительность давно уже превратилась в постоянное перетягивание одеяла на себя. И когда это «одеяло» достаётся другому – каков будет финал сей безумной лотереи?

     Как тут ещё раз не вспомнить про поле и земледельцев на нём! Работая в одиночку на большом поле, обрабатывает один земледелец лишь часть его – ту часть, что необходима ему для собственного выживания и продажи излишков урожая, если найдёт покупателей. Остальная часть поля не используется. И вдруг случилось, что поразили соседних земледельцев неурожай и засуха, и не получили обычные покупатели товара их желаемого. Но ведь они хотят получить его и готовы заплатить достойную цену. И тогда ещё один земледелец, появившийся на поле первого, обрабатывая неиспользованную часть поля, может неплохо заработать и даже обогатиться. Но неурожай и засуха у соседей будут не вечно, и рано или поздно всё вернётся на круги своя. Их покупатели вновь возвратятся к ним – они их привычные продавцы, у них они покупают много лет. И будет в одночасье оставшийся не у дел второй земледелец, уже привыкший к прибыльности дела своего, горевать о доставшейся ему плохой доле, не желая признавать, что иначе и быть не могло – его дело изначально было обречено в конечном итоге на провал, успех мог быть лишь временным…

     Если копнуть ещё глубже в экономическую историю, неизбежно очевиден парадокс: почему до XIX столетия мировая экономика, основанная на кустарном производстве и мануфактурах Средневековья, экономика, которую сложно назвать цивилизованной, как и в случае с СССР, совершенно не знала, что такое экономический кризис? Причина, как водится, не так уж замысловата. Бытовавшее до тех времён слаборазвитое, умеренное производство, основанное во многом на примитивном, ручном труде, не давало возможности произвести сразу огромное количество, массу того или иного товара, на котором можно было бы сказочно разбогатеть, получить те прибыли, которые в XIXи уж тем более в ХХ столетии для мирового капитала стали нормой. Соблазн получения таких барышей всегда ограничивался в первую очередь технической трудновыполнимостью проведения подобных операций – и потому мало кто решался на подобные авантюры. Т.е. не было технической возможности в массовом порядке создавать предприятия с целью извлечения временных или даже разовых прибылей, состоящие из временных или выведенных за штат сотрудников, которых легко уволить (в отличие от вышеописанной ситуации с Советским Союзом, где такое не допускалось государством) – и тем самым неизбежно бы создавать предпосылки для будущих спадов производства. К тому же в силу отсутствия достаточного для перевозки больших масс товаров сухопутного транспорта проблематично было перевезти и реализовать много изделий где-то за пределами географически близких рынков сбыта – потому производилось в основном только нужное, никто не спешил расширять производство, дабы извлечь сверхприбыль. Однако с изобретением в 1982 году Джемсом Уаттом паровой машины, давшим толчок промышленной революции в Европе, ситуация начала меняться: поставленное на поток производство товаров, нужных перевалившему к середине позапрошлого столетия за миллиард населению земного шара, которые теперь, со строительством всё более протяжённых железных дорог, стало возможно продавать во многих уголках своей страны и даже вывозить на экспорт, стало позволять промышленникам всё туже набивать карманы. И золотой телец ослепил многих: все, кто мог производить, бросились производить всё больше и больше, делая это не в расчёте – в надежде на сверхприбыль, которая никогда и никому не гарантирована, не желая понимать, что никакое разрастание не может длиться вечно, что бы кто ни делал и как бы ни старался выиграть в конкурентной борьбе. Однажды извлёкший большую прибыль и вкусивший богатства и роскоши не пожелал остановиться на достигнутом и неизбежно создал слишком много лишнего – ведь спрос на любой товар не бесконечен, но этому никто не захотел придавать значения: надежда порой чисто на удачу, на какие-то причины, которые «вдруг» уберут конкурентов и позволят захватить новые рынки сбыта, подстёгивала обезумевших стяжателей. Первый кризис, разразившийся в Англии уже в 1825 году, призван был наглядно показать, насколько ошибочна такая тактика. Однако начавшийся быстрый рост населения Земли и закономерное увеличение всеобщего спроса на большинство товаров, принося временные экономические подъёмы, снова внушили миру иллюзию о том, что вечное наращивание производства и процветание вполне возможны, что кризис, если и случится – явление временное и бояться его не стоит. «Человек разумный» упорно гнал прочь от себя нелицеприятные мысли о том, что ждёт этот мир, когда лопнувший мыльный пузырь снова заставит вчерашнего миллиардера считать каждый цент…  

 (Из новой редакции)