Ярослав Якубовский (отец Ростислав): «Такой религии Христос бы точно не хотел»

Один из самых узнаваемых церковных служителей, настоятель Свято-Успенского подворья Оптиной Пустыни, уходит из церкви, потому что нарушил обет безбрачия и больше не в силах терпеть идеологические разногласия с РПЦ. Взявший свое мирское имя, Ярослав Якубовский сейчас живет с супругой в Петербурге и называет знания, полученные в РПЦ — недостоверными.

 

Расскажите о причинах своего ухода из церкви?

Причина моего ухода лежит и в личном плане, и в идеологической плоскости. В конце октября я женился, зарегистрировал светский брак, Моя жена верующая христианка, мы собираемся жить как положено христианам, но в мирском ключе: венчаться церковным обрядом или нет, для меня на самом деле не является принципиальным вопросом. Монахам по канону жениться запрещено, это один из способов держать церковных служащих в узде, но в наши дни, насколько я знаю, где-то и как-то эти ситуации решаются: женившийся священномонах переводится куда-нибудь «белым» священником, просто несколько меняется статус. Мне это совершенно не подходит. Кроме того, из Оптиной Пустыни в последние годы ушли двое вторых лиц монастыря, как раз по причине женитьбы, но их уход не был связан  еще и с внутренними расхождениями с церковью, как это произошло у меня. «Деятельность Христа, — это чистой воды акционизм»

Вы долго шли к такому непростому решению?

Во мне произошел мировоззренческий сдвиг, наверное, так можно сказать. В последние годы я много изучал вопрос взаимодействия научных и религиозных знаний и пришел к выводу, что церковное учение стало сильно отставать от современных знаний. А каких-либо шагов по направлению к тем, кто не может мыслить средневековыми категориями со стороны священноначалия, не происходит. Хотя для многих и многих церковь является единственным прибежищем в их горестях и внутренних разладах и прекрасно, что им это помогает обрести смысл и идти по жизни.

Если обратиться к прошлому: как и когда вы пришли в церковь?

Это случилось в конце 80-х, в перестройку. До этого я хотел поступать в художественный вуз, писал картины, общался с «Новыми художниками» (с братьями Овчинниковыми, Олегом Котельниковым, с которым общаемся до сих пор). В церковь меня привел внутренний религиозный поиск. Тогда церковь противостояла советскому атеизму, обращение к ней у многих имело диссидентский оттенок. Монахи напоминали хиппи, только еще и правильных. На Свято-Успенском подворье Оптиной Пустыни я оказался в 1992-м, а через четыре года стал настоятелем. «Монахи 20 лет назад напоминали хиппи, только еще и правильных»

В сегодняшнем мире христианин может быть таковым, при этом не пребывая в церкви?

Церкви как сообществу верующих , мне кажется, сегодня больше подходит горизонтальная структура, сетевое устройство. Каждый христианин в состоянии поступать так, как и подобает христианину. Когда клир зависит от руководства материально, то никто не посмеет высказывать нечто отличное от того, как мыслит шеф, не подвергая себя неприятностям. А в независимой финансово структуре дела обстоят иначе: апостол Павел, вспомним, сам шил палатки и не был никому обязан. Стремиться служить друг другу, а не руководить: кажется такая была рекомендация Христа своим ученикам?

Затем, вот раньше священник был источником знаний для пары тысяч совершенно неграмотных прихожан в условиях, когда не было образования, свободной информации и так далее. Сегодня человек может получить любые знания, лишь правильно сформулировав запрос в строке браузера, так что уменьшилась необходимость в священнике как учителе. Часто прихожане бывают более образованны, чем священники. У нас приходится слышать стоны по поводу того, что в Европе будто бы храмы и монастыри стоят пустыми, но это ни на чем не основанный испуг: там стало меньше обрядовости, но христиане никуда не делись и их значительно больше, чем у нас. Просто христианские ценности — доброта, гуманизм — впитались в повседневность, вошли в законодательство, стали частью жизни семьи, общения между людьми. То есть эти ценности, по большому счету, не нуждаются в абсолютном посредничестве культа и обряда. Евангелие, — это в том числе и история о том, как один Человек провоцировал служителей культа, выявлял их недостатки и увлеченность обрядами с их же помощью: например, исцелил больного человека, лежавшего в страданиях десятки лет — сделал это в субботу, когда ничего нельзя было делать, вызвав тем самым ханжеский гнев иудейских старейшин. Как сказали бы сейчас, деятельность Христа, — это чистой воды акционизм.

Какой недостаток выявился бы сегодня?

Вообще, беда нашей православной церкви в отсутствии здоровой конкуренции, особенно внутриструктурной. Всё жестко регламентировано, замерло в развитии потому что считается, что и богословие и богослужение достигло апогея развития, абсолютного совершенства. Но ведь если бы у церкви появились здоровые конкуренты, то ее положение оказалось бы еще более плачевным, именно в силу ее неспособности привлечь к себе молодежь. При этом часто внутри церкви применяются совершенно сектантские приемы: во-первых, мистифицируют, затемняют сердцевину, суть учения, во-вторых — внушают пастве, что вокруг все страшно и ужасно, только с нами, мол, ты можешь спастись. Тем самым лгут на Бога, который, вопреки их представлениям не является жестоким и злопамятным чудовищем, желающим уничтожить человека за малейший культовый проступок. «Внутри церкви применяются  совершенно сектантские приемы»

Возможно ли реформировать такую церковь изнутри?

Думаю, это не наш вопрос. Необходимо давать людям знания, и каждый сам решит, что ему близко, а что нет. К тому же знание о человеке настолько развилось, что это уже не сопоставимо с представлениями внутри церкви, которая раньше была в авангарде в этой области. Опытный психиатр может принести человеку гораздо больше пользы, чем человек получит от рядовых батюшек. Поэтому мы и видим результат: три процента населения — это максимум, который вмещают в себя храмы на Рождество и Пасху. Причем из этих 3% много и здравомыслящих людей, некоторые из которых сегодня близки к тому, чтобы покинуть церковное сообщество если консервативные тенденции будут усугубляться.

Есть ли у вас уже планы на будущее? Чем вы будете заниматься в мирской жизни?

Что касается моих планов, пока они для меня четко не определены. Мне необходимо прийти в себя после всех последних событий и понять, чем лучше всего заняться в миру