Цыганка русскому не врёт.

1. Свёкла.

Блаженное лето, цветущий застой,

И сам я красивый, как дуб молодой.

Цыганки в нарядах своих живописных

(Вредит им синтетика ныне и присно!)

На промысел вышли привычно-бесстыдный,

Как будто судьбу им и слышно, и видно.

Навстречу две дамы довольных собою,

И мужем, и шефом, и этой страною,

Не то чтоб завмаги, но не штукатуры,

Совсем не такие глаза и фигуры

(Добротно одеты, причёска, косметика,

Чуть-чуть необычна, пожалуй, фонетика).

- Красавица, стой, погадаем тебе,

Расскажем о смазанной мёдом судьбе.

- Ах, как вам не стыдно без дела слоняться,

Ведь надо работать, ведь надо стараться! –

Волынку одна в тот же миг завела.

Вторая подруга конкретней была:

- Ведь свёкла в полях сорняком заросла!

Ведь вся молодёжь из колхоза ушла!

И стало в тот миг мне и тошно, и стыдно,

И стало грядущее слышно и видно.

Но лето, Воронеж, цветущий застой,

Пора мини-юбок, а я – молодой!

2. Паралич.

Весна, перестройка, ростовский вокзал,

Весь день я пробегал и сильно устал.

Тяжёлая сумка, и ноет спина,

Мне верхняя полка милей, чем жена.

Вдруг дочь Радж Капура, стройна и томна:

«Дай двушку, в роддом позвонить я должна».

Даю две копейки, их дева берёт,

Мне круглое зеркальце в руку кладёт.

Тут дюжина галок меня окружает,

Крылами махает¹, очами сверкает.

- Несчастный, утонешь ты в ванне по пьянке!

- Не хочешь тонуть, кошелёк дай цыганке!

- Что деньги, ведь душу погубишь свою!

- Давай кошелёк, я кому говорю!

Какай же я жалкий, тупой и противный,

Безвольно впадаю в поток суггестивный!

И руку в карман опустил я покорно.

Но любит фортуна придурков, бесспорно.

Нащупал в кармане купейный билет.

Есть город Воронеж, а морока нет!

Шагаю нетвёрдо я против теченья,

А в спину летит обещание мщенья:

- Уйдёшь, так семь лет ты не сможешь ходить.

- Семь лет? Чепуха. Мне бы жизнь не пропить.

Примечание.

1. Прошу считать глагол «махает» поэтической вольностью.

3. Через семь лет.

Воронеж, весна, конопля, КВН,

Капуста, братки, торжество ЕБН.

Баптисты, мормоны, нацисты, мунисты

И розой цветут по углам коммунисты.

Но как бы ни было вокруг погано и паршиво,

Почувствуешь себя беспечным и счастливым,

В том городе, чьей прелести основа -

Землячки Алексей Васильича Кольцова.

Вот птичка навстречу, легка и стройна,

Огромные очи – прямая спина

(Еврейская мама и папа-хохол?

Братишка сберкнижку я в сейфе нашёл!)

Спешу, спотыкаюсь, боюсь опоздать,

Стихи Гумилёва ей буду читать.

Но мимо проходит и холоден взгляд,

А губы дрожат, засмеяться хотят.

А вот и другая, так дивно смугла,

И глазок разрез из степей привезла.

Ах, правы свидомые, каждый монгол

Немного татарин, узбек и … хохол.

Апухтин, Полонский, на помощь, скорей!

Судьба моя мимо проходит, ей-ей!

Но снова прекрасный так холоден взгляд,

И губы её так знакомо дрожат.

И третью встречаю. Как пальцы тонки,

И серые очи её глубоки,

И в профиле дивном порода видна,

Поддержка Рембо и Верлена нужна.

Но как холодна и сурова она!

Как будто меж нами глухая стена!

Не вынесла тона, смеётся до слёз.

Да что же я рыжий? Обидно всерьёз.

И хочется мне у цыганки спросить,

Как в мире таком без обиды прожить.

А вот и площадного бездна ума,

И помощь свою предлагает сама:

- Красивый постой, погадаю тебе.

Так вот что стряслось в незавидной судьбе!

«Красивый, постой!» - вот дигноз простой,

Кричали вчера: «Погоди, молодой!»