Правительство неразвития

Константин БАБКИН, лидер Партии дела.

НАДО ИЗМЕНИТЬ ВСЮ ЭКОНОМИЧЕСКУЮ ПОЛИТИКУ ГОСУДАРСТВА

Долг государства перед аграриями достиг 35 млрд.руб., причем многим производителям уже почти год не выплачивают субсидии по инвестиционным кредитам. Скорее всего, долг государства перед аграриями будет только повышаться. Что будет дальше, трудно сказать.

Возможно, причина просто в арифметической ошибке чиновников, в том, что они пообещали кредиты на одну сумму, а заложили в бюджете другую. Возможно, причина в обязательстве России урезать поддержку сельского хозяйства после присоединения к ВТО.

Беда в том, что система распределения дотаций непрозрачна для участников рынка и неподотчетна им. Государство выделяет деньги Минсельхозу, тот по непонятной логике распределяет их между регионами, причем одному региону может выделить в 20 раз больше денег, чем похожему на него другому. А уж внутри региона могут быть перекосы и в тысячу раз. Одному выплачиваются десятки миллиардов, а другому ничего и никогда.

Это старая и известная проблема. Непрозрачность и непредсказуемость очень сильно тормозят развитие села, так как все зависит не от качества труда и инвестиций, а от произвола чиновников и отношений руководителя хозяйства и регионального Минсельхоза. Эта система порой, похоже, заставляет предпринимателей "инвестировать" больше в отношения с чиновниками, чем в само производство.

В целом ситуация на селе позорна. Японские руководители спрашивают: "Что у вас вообще происходит с сельским хозяйством? У нас пашни 4 млн га, и с них мы кормим свое стомиллионное население, да еще и экспортируем. А у вас 80 млн га, и вы еще половину продовольствия импортируете. Как вам вообще это удается?"

Удовлетворительным состоянием это назвать сложно, хотя потенциал огромен. У нас есть и большой рынок, и много земли, и люди хотят работать, и технологии. Это надо использовать, но даже конкретная ситуация с невыплатой субсидий вселяет достаточную долю пессимизма, показывает, что в ближайшие год-два, пока политика не изменится, потенциал реализован не будет.

Чтобы поменять ситуацию, надо изменить всю экономическую политику государства.

Надо вернуть в Россию вывезенные за рубеж резервы бюджета, в разы удешевить кредиты для внутреннего рынка. Нужно защищать свой рынок от неравной конкуренции. Если наши соседи субсидируют сельское хозяйство, то и мы должны либо так же субсидировать, прозрачно и понятно, либо, если не хотим тратить деньги, нужно защищать свой рынок от тех стран, фермеры которых получают огромные дотации.

Конечно, нужно поддерживать экспорт, иметь правильную технологическую политику.

Тарифы естественных монополий — вторая по важности проблема российской экономики после неадекватной финансовой политики. Принципы ценообразования в этой сфере подрывают конкурентоспособность нашей промышленности. В этом году вопиющая ситуация: почти на всех встречах производителей царят одни и те же разговоры, что одним на 60% подняли в этом году тарифы, другим — на 40%. Производители обращаются в правительство, но толку не видно.

По всей России стоит стон из-за удорожания энергоресурсов. Все несырьевое производство попадает в критическую ситуацию: энергетические тарифы буквально душат нашу страну.

На следующий год вроде бы правительство заморозило тарифы, но при этом тут же приняло решение о повышении акцизов на производство топлива, о повышении налога на добычу полезных ископаемых и о снижении пошлины на вывоз нефти. Все это повысит себестоимость производства энергии, что противоречит самой идее заморозки тарифов и снижения стоимости услуг естественных монополий. Правительство вроде бы декларирует правильные вещи, но при этом ведет, по сути дела, старую, разрушительную политику.

Опытные руководители предприятий, с которыми я общаюсь, просто не верят в реальный отказ от удорожания энергии в следующем году. Они говорят, что тарифы, может, формально и заморозят, но энергетики могут взять свое введением новых плат за услуги, за подключение, за использование энергии в разное время, навязыванием разнообразного страхования.

Проводимая в настоящее время политика в области ценообразования естественных монополий представляется огромном преступлением, которое совершает власть в России. И реальных улучшений здесь я пока, к глубокому сожалению, не вижу.

Для того, чтобы их достичь, прежде всего нужно изменение налоговой системы. У нас в стоимости топлива 65% составляют налоги. Если бы мы имели такую же систему налогообложения как в Северной Америке, то у нас бензин стоил бы около 15 руб. Кстати, в 2002 году бензин в России стоил около 13 рублей, при этом курс доллара был примерно на сегодняшнем уровне. Рост цены на бензин — это итог проводимой правительством политики, в первую очередь, налоговой.

Во-вторых, необходимо повысить прозрачность естественных монополий и энергетических организаций. Они должны работать под полным контролем общества, мы должны знать их зарплаты, куда они тратят деньги, сколько выводят за рубеж, какую инвестиционную политику проводят.

Вполне возможно минимум в два раза снизить тарифы для потребителей, для производства. В Казахстане, например, сейчас грузоперевозки стоят процентов на 40 дешевле, чем в России.

Как только это все будет сделано, у нас начнется огромный экономический бум и в сельском хозяйстве, и в промышленности, и в экономике в целом.

Но у правительства все хорошо, денег у чиновников много. Те же самые крестьяне особых неприятностей не доставляют.

Правительство просто оторвано от народа, избирателей. Посмотрите, о чем они говорят: побороться за организацию очередного чемпионата, с инфляцией — причем с ней они борются так, что повышаются затраты, стоимость кредитов. Их борьба с инфляцией идет только во вред нашей стране. В ВТО они 20 лет вступали, а в итоге вступили так, что от этого только все пострадали. Почему они оторваны от реальных интересов страны — большой вопрос. Отчасти виноваты и мы, граждане, так как мы часто пассивны, слабы и боимся отстаивать свои интересы.

Владимир ФЕДОТКИН, член комитета Госдумы по бюджету и налогам (фракция КПРФ).

В РОССИИ — ПРАВИТЕЛЬСТВО НЕ РАЗВИТИЯ, А ЛАТАНИЯ ДЫР

Проблема не в том, что нет денег: денег в стране много. Проблема в том, что денег нет в бюджете, и денег нет на народ.

Правительство ежегодно представляет нам в Госдуму проект бюджета и сценарий экономического развития: все только в одном варианте, без расчетов и обоснований. Оно даже не пытается толком обосновать, почему именно столько денег выделяется на сельское хозяйство, столько на реальный сектор, а столько на ЖКХ: вам дали показатель — будьте любезны его утвердить.

Наконец, нет стандартов: из правительства нам говорят о финансировании, но никогда не обсуждают, а каким же должен быть его уровень для нормального развития. Получается, как если вам дают таблетку, но остается неизвестным, достаточно ли это для выживания, или нужно как минимум пять таблеток.

Я уже лет 25 занимаюсь бюджетом и вижу: он всякий раз принимается не на основе научных подходов, а по принципу кто кого переговорит. И это страшно.

Не менее страшно пренебрежение подготовкой кадров. Мы как-то забыли, что можно купить почти любую технику, но вот тех, кто будет ее осваивать, купить нельзя: можно только вырастить. А у нас разрушают школу, вообще исчезли многие направления профтехобразования, сокращают высшее и послевузовское образование. Поэтому второй по важности преградой развитию после отсутствия научного подхода к государственной политике является у нас плохая подготовка кадров.

И только на третье по значимости место я поставил бы зависимость от Запада. Пакет документов с проектом закона о бюджете на 2014-1016 годы начинается со сценарного прогноза, а тот начинается с 40 страниц мелким шрифтом о том, как будут развиваться Америка и другие страны Запада. И наше развитие прогнозируется, исходя из их обстоятельств. И вся речь не о том, как нашу собственную технику разрабатывать, как готовить кадры, как строить новое производство, — а о том, каковы будут дела у них.

Вот пока мы от этого подхода не освободимся, мы все время будем нищие и все время будем отставать.
Наконец, наша проблема — зависимость от нефтегазового сектора. И президент, и правительство говорят, что бюджетная зависимость от него будет снижаться. Но найти признаки этого снижения в проекте бюджета мне не удалось как продавали мы нефть, газ, уголь, так и будем продавать.

Возникает вопрос: может, нам это сырье оставить внутри России и самим перерабатывать, и тогда развиваться будем более быстро, более эффективно, да и денег будет больше?

Министр экономического развития Улюкаев, выступая в Госдуме, заявил: за последние годы издержки российских предприятий выросли вдвое, прежде всего за счет энергоснабжения. И прямо признал: тарифы у нас выше мировых. Но раз так — зачем же их замораживать на этом недопустимо высоком уровне?

Их надо снижать — и тогда мы больше выиграем, чем при сохранении нынешнего положения?

Правительство обещает нам развитие наукоемких производств — и само тут же в ближайшие три года планирует сократить поддержку станкостроения, которое и так почти погибло, в 2,5 раза. Как относиться к таким обещаниям?

А между тем экономику разрушает снижение покупательной способности населения: чем больший груз перекладывают на народ, тем меньше он покупает, — и тем меньше возвращается средств в производство. И в этих условиях говорить о его развитии становится просто бессмысленно.

Сегодня у нас не правительство развития, а правительство латания дыр. Во власти нужны ученые, а не пожарники: пока во власти будут пожарники, никакого развития не будет, а страну все так же будут искусственно удерживать в нищете.

Алексей БАРБАЛАТ, генеральный директор Ногинского завода топливной аппаратуры.

ПУСТЬ "ГАЗПРОМ" ПОМОЖЕТ МАШИНОСТРОЕНИЮ

В последнее время у нас произошла подмена самого понятия "машиностроение". Ведь это целый комплекс неразрывно связанных друг с другом работ: создание и разработка продукта, постановка его на производство, подготовка производства, запуск, выпуск, технологическое сопровождение и обслуживание, гарантия.

Но сегодня к машиностроению относят практически все: отверточная сборка — это уже машиностроение. И идут споры: является ли машиностроением простая покраска завезенного в Россию автомобиля и дотировать его или не дотировать.

Если сегодня убрать из статистики машиностроения сборку и покраску импорта, окажется: у нас нет никакой стабильности, у нас огромный спад, который идет каждый год. И надо понимать, что машиностроительные предприятия второго кризиса не перенесут: мы уже входим в штопор, причем будем делать это в зимнее время, когда возрастают затраты на тепло и электроэнергию.

Отток кадров из отрасли таков, что через 5, максимум 7 лет машиностроителей не будет. В 90-е годы целое десятилетие притока кадров почти не было, и сегодня в отрасли практически нет людей самого продуктивного возраста — от 30 до 45 лет, а если и есть, то очень немного.

К сожалению, для того, чтобы сделать хорошего машиностроителя, — это относится не только к рабочим, которые работают на станках, но и к конструкторам, и к технологам, и к инженерам, — нужно время. Сегодня у нас нет в стране инженерных специалистов, и прежде всего технологов-машиностроителей. Их негде взять, их негде украсть, неоткуда привезти. Потому что многие специальности просто забыты, и, если не броситься исправлять положение прямо сейчас, уже скоро мы окажемся у разбитого корыта.

Но есть способ очень быстро и просто помочь отрасли. Пусть правительство примет решение, и те средства, которые "Газпром" на 2014 год запланировал потратить на свою телевизионную рекламу о том, как сбываются мечты и какое он народное достояние, у него изымет и передаст сельхозмашиностроению. А предприятия сельхозмашиностроения пусть на каждом комбайне, сеялке и плуге напишут: "Газпром — народное достояние". Пользы, я думаю, будет больше, и даже как реклама это будет более эффективно.

Георгий КУТОВОЙ, председатель подкомитета по энергосбережению, энергоэффективности и тарифной политике ТПП России.

НЕОБХОДИМО ПЕРЕСМОТРЕТЬ РЫНОЧНЫЕ ОТНОШЕНИЯ В ЭЛЕКТРОЭНЕРГЕТИКЕ

Электроэнергетика превращена сегодня в бизнес, но она ведь нужна обществу не сама по себе, а лишь как инструмент обеспечения энергией всей экономики в целом. Она выделена из остальных видов промышленного производства лишь для того, чтобы повысить эффективность их энергообеспечения.

В этой связи сама идея о том, что она должна приносить прибыль, весьма спорна. Она должна совершенно иное: обеспечить столько энергоресурсов и по такой цене, которая устроит реальный сектор экономики и общество в целом.

Сегодня я хочу доложить всем присутствующим, что те цели, которые были поставлены перед электроэнергетикой в ходе ее реформирования: приватизировать и перевести на рыночные условия, — сегодня выполнены на все 100%. С 2011 года электроэнергетика приватизирована, реформирована и работает в рыночных условиях. Но что это дало государству, и что это дало экономике в целом?

Целевая задача электроэнергетики, которая провозглашалась при подготовке ее реформы, была благой: снизить тарифы на электроэнергию и привлечь в ее развитие инвестиционный капитал.

Капитал привлечен, энергетика развивается — но инвестиционные программы электроэнергетики значительно превышают то, что нужно потребителям. Прирост потребления электроэнергии не превышает 1,5% в год, а порой идет и снижение, хотя реализуемые инвестиционные программы рассчитаны на годовой прирост в 4%.

За 20 последних лет введено в строй 20 миллионов киловатт мощностей новых электростанций, а выбытие было минимальным. Электропотребление же у нас только в этом году достигнет советского уровня. А ведь эти новые мощности надо содержать, ремонтировать, обслуживать.

Казалось бы, надо воспользоваться наличием избыточных мощностей и провести замену устаревшего оборудования новым — но этого не производится.

Во многом поэтому, из-за необходимости содержать все нарастающие избыточные мощности, наш тариф для промышленного производства в 1,6 раза превышает тариф для наших американских конкурентов и в 1,2 раза — тариф для наших европейских конкурентов.

И традиция индексации тарифов ни к чему хорошему не приведет, так как индексация подразумевает в будущем только дальнейший их рост.

До правительства наконец дошло, что жить так невозможно, что надо остановиться. Заморозили на один год — но что это дает? Если мы через год разморозим тарифы, то энергетики скажут, что надо наверстать недополученное, и начнут усиленно повышать их.

Надо менять структуру отрасли, "правила" игры, принципы ценообразования. Сегодня государственное регулирование осуществляется таким образом, что сетевая компонента, где государство непосредственно регулирует стоимость услуг, сегодня составляет 60% стоимости энергии для промышленного производства.

И в целом сегодня необходимо пересмотреть рыночные отношения в электроэнергетике.

Павел КОЛИНКО, генеральный директор ОАО "Сибирский агропромышленный дом".

В РОССИИ СОЗДАНЫ УСЛОВИЯ, ДЕЛАЮЩИЕ ПРОИЗВОДСТВО НЕВЫГОДНЫМ

Чтобы окупить амортизацию и стоимость капитала, рентабельность основной деятельности в современной российской промышленности должна превышать 300%, что, разумеется, недостижимо.

Это обуславливает стремительное "проедание" основных фондов. Они изначально были заложены в балансе по заниженной стоимости, и поэтому большинство формально прибыльных предприятий на самом деле убыточны, поскольку, как правило, не обеспечивают даже простого воспроизводства основных фондов.

Из-за чрезмерно высокой стоимости капитала бизнес в современной России возможен только на высокорентабельных рынках. В частности, это торговля. Засилье сетей и импорта в ней объясняется в том числе тем, что кредитное плечо, которое предоставляют западные партнеры, много больше нашего, благодаря чему торговля может работать с отрицательным собственным капиталом. Поэтому, как бы мы ни заклинали экономику, она заклинаниям не внемлет: сотрудничать с западным капиталом и ориентироваться на импорт выгоднее.

Производства же в рублевой зоне, безусловно, проигрывают по эффективности и зоне евро, и зоне доллара. Поэтому единственным разумным выходом с точки зрения бизнеса, а не патриота, является мгновенная продажа активов по ликвидационной стоимости и открытие производства в зоне евро или в зоне доллара. Подтверждение тому — высочайшие темпы вывода капитала из страны.

В сельском хозяйстве эта ситуация дополнительно усугублена действиями правительства. Когда возник мировой кризис, цены на зерно рухнули, потом последовали годы дорогого зерна, затем случился неурожай и блокировка экспорта. В результате за три года за счет действий правительства сельское хозяйство потеряло более 500 млрд.руб., что превышает сумму господдержки многократно. А если дисконтировать денежные потоки под 15% годовых, хотя там было и 23%, то никогда в новейшей истории мы не компенсируем этих потерь. Как говорил Талейран, это не преступление — это страшнее, это ошибка.

Сегодня главнейшая проблема сельского хозяйства — это высочайшая закредитованность: она составляет два валовых годовых объема производства. По неофициальным данным, более 30% кредитов просрочено: это значит, что средства никогда не будут отданы.

Рынок катастрофически проседает — и банки вместе с ним. "Россельхозбанк" уже потерял один пункт кредитного рейтинга.

Ситуация требует действенного вмешательства государства в рынок зерна.

Если, например, государство введет, по аналогии с программой количественного смягчения, долгосрочные ценные бумаги и будет рассчитываться ими за зерно, то банки, принимая их по номиналу, вольют в сельское хозяйство значительный и при этом целевой поток ликвидности. С другой стороны, они через структуры развития смогут передавать эти ценные бумаги промышленности. Только таким образом мы можем избежать краха банков, "Росагролизинга", сельскохозяйственного машиностроения и сельского хозяйства.