Будущее театра: свобода ценится больше, чем театр-дом

Разговоры о кризисе театрального искусства не умолкают. Все устали тосковать по ушедшему времени, щедрому на легенды и таланты и сетовать на «пустеющее» настоящее. Остаётся только будущее, о чём мы и решили поговорить. Далеко заходить не стали, а заглянули вперед лишь в 2020 год. Каким будет театр? Об этом мы беседовали с заместителем директора ВНИИ искусствознания, профессором Александром Яковлевичем Рубинштейном.

Каким будет русский театр в 2020 году?

Я бы сказал, что все театры в нынешней Москве, это и есть театры 2020 года. Хотя, вероятно, существуют театры, которые живут лишь вместе со своими создателями. В этом смысле проблематичным видится мне будущее таких театров, как, например, Театр на Юго-Западе и, к сожалению, совсем пессимистический прогноз я готов сделать в отношении театра Анатолия Васильева. Несмотря на многочисленные залы, этот театр, который мог бы претендовать на прототип театра 21 века, вряд ли сохранится в ближайшие десять лет.

Существуют ли вообще среди сегодняшних театров театры будущего?

И да, и нет. Десять лет для театра – это очень короткий срок, поэтому больших изменений не ожидаю. Тем более, если иметь в виду несколько тысяч лет его истории и то, что за этот период взросления человечества он не очень-то и поменялся. На уровне персональном – наверняка, на уровне глобальных тенденций – театра как института – вряд ли.

Чем характерна для нашего театра вторая половина XX века? Каковы вызовы нового времени?

Наверное, главное, что было – это абсолютное царствование концепции театр-дом и великие его строители – Товстоногов и Ефремов. Мечтали иметь свой театр молодые Фокин, Морозов, Гинкас и многие другие, состоявшиеся и несостоявшиеся режиссёры. Мне казалось, что так будет всегда. А потом вдруг все это кончилось. Я наблюдал близко, как отказался от своего театра Валерий Фокин. И понял, что ему нужнее стала свобода. Свобода стала цениться больше, чем театр-дом. Так произошло со многими режиссёрами.

Определённое возрождение идеи театра-дома можно наблюдать сегодня у Фоменко, Женовача и частично у Фокина с его «классической программой» в Александринке, но, по-моему, этот всплеск не меняет общей тенденции, которую уже можно считать закономерностью. Итак, концепция театра-дома постепенно умирает, уходит в прошлое. А вместе с ней и то особое и даже уникальное театральное образование, которое актёры получали не в стенах театральных школ, а на репетициях и спектаклях Товстоногова, Ефремова, Любимова или сегодня у Фоменко. Очень жаль, но такое образование мы можем потерять. Следует иметь в виду, что Серебренников, Чусова и Могучий – режиссёры другого времени, не нуждающиеся в воспитании своих актёров.

Традиции русского театра, актёрской школы окажутся забыты?

Каждый, наверное, понимает, что рассуждать о будущем театра, не поднимая вопроса «о традиции и новаторстве», просто невозможно. Именно в этой «термопаре» генерируется энергия театрального процесса и формируется ресурс его дальнейшего развития. Причём относится это не только к творческому компоненту, но и к экономической стороне дела – к организационной форме современного и будущего театра. В этом смысле я очень внимательно вслушиваюсь в рассуждения дуайена театральной критики, моего друга Анатолия Смелянского, чутье и талант которого позволяют «увидеть то, что временем сокрыто». И всё чаще в его блестящих телепрограммах слышу ностальгическую тревогу, а иногда и явный пессимизм в отношении отечественного театра, пережившего свой золотой век.

Измениться ли форма организации театрального дела?

Окостеневшая форма репертуарного театра в его «совковой» версии, адаптированной исключительно к плановой экономике, мстит бессмертием некогда живых театральных организмов и тормозит использование новых форм организации театрального дела, приспособленных к рыночному хозяйству. Мне думается, однако, что дело здесь не в репертуарном театре, а в той, по-прежнему «единственно верной», планово-экономической форме, которая театральные труппы превратила в трудовые коллективы госслужащих, общественную поддержку – в сметное финансирование, а сам театр «возвысила» до парикмахерской или химчистки.

Будет ли зарубежный театр влиять на российский?

Представляя себе будущий театр, не могу не кинуть взгляд на европейские столицы, где статистика обнаруживает, что количество театров на 1 млн. жителей в Риме – 48, в Париже – 45, в Праге – 25, а в Москве – 8. Иначе говоря, в Париже более трёхсот театров, а в Москве только 82. Но можно ли сравнивать эти театры? Конечно же, нет. Уверен, в Париже нет 80 крупных театров, а в Москве нет нескольких сотен маленьких театров, какими богат Париж. Вот здесь-то, думается мне, и проявляется наше ненормальное соотношение между традицией и новаторством, наше отстающее новаторство по отношению к гипертрофированной традиции советской эпохи.

И всё-таки, можно ли сегодня говорить о каких-то тенденциях, определяющих театр будущего?

Одна из них – возрастающее значение антрепризы. Однако и здесь у нас свои особенности.

Во всем мире существует антреприза, но, думается, никогда не было антрепризы внутри репертуарного театра. Это – чисто российская реакция на длительную несвободу в формировании театральных трупп. Антреприза внутри репертуарного театра это всё тот же вектор стремления к свободе. С одной стороны к свободе стремятся режиссёры, которым надоедают «свои» и доставшиеся в наследство артисты, с другой – актёры, которые ради творческого самовыражения и дополнительного заработка почти всегда готовы откликнуться на предложения «чужих» режиссёров.

Перейдёт ли репертуарный театр в антрепризу?

Антреприза внутри репертуарного театра – это феномен чисто российский. В большинстве зарубежных театров также есть постоянная часть труппы и приглашённые актёры. Однако в большинстве российских театров постоянная часть труппы – это не свободный выбор режиссёра своих соратников и соавторов спектаклей, а результат несовершенных трудовых отношений в такой тонкой сфере как исполнительские искусства. В такой ситуации антреприза – это путь к относительной свободе даже в рамках репертуарного театра. Понятно, что антреприза модифицирует репертуарный театр. Причём как в лучшую, так и худшую сторону.

Придём ли мы через десять лет к театрам с небольшой постоянной труппой и приглашёнными актёрами?

Думается, здесь есть основания для позитивного прогноза. Но есть и два препятствия. Первое носит хронический характер и закреплено трудовыми отношениями, зафиксированными в КЗОТе, который так и не позволяет перевести актёра на срочный договор без его согласия. Второе – совсем банальное. Боюсь, что как в предыдущие годы, так и в последующие 10 лет, актёры не станут настолько богатыми, что перестанут материально зависеть от постоянной зарплаты в театре.

   Театр, конечно, был бы более живым и гибким, если бы имела место такая система организации, при которой небольшая постоянная труппа дополнялась бы актёрами на срочных договорах. Кстати, такие трудовые отношения никак не грозят репертуарному театру, который без особых проблем мог бы держать в репертуаре 15-20 названий. Таким образом, как бы ни развивалась ситуация с трудовыми отношениями, мне кажется, что театр 2020 года останется репертуарным. Репертуарный театр – огромное достижение в театральной эволюции, да и сама жизнь не все сводит к бродвейской форме, в которой царствует лишь одна постановка.

Показателен в этом смысле кинематограф. Большие залы стали не нужны. Появление многозальных кинотеатров – фактически означает переход к репертуарному кинематографу. Так и репертуарный театр когда-то стал ответом на запросы зрителей. Люди хотели видеть любимых актёров в разных спектаклях. Своя публика есть у каждого театра. Публика Малого театра очень специфична, как и публика Театра им. Маяковского или «Современника». Эта публика должна иметь право выбора. Вскоре театры с полуторатысячными залами уйдут в прошлое. В театре нужен будет большой выбор и меньшие залы, в которых зрители смогут лучше чувствовать своих коллег-зрителей. Мне кажется, в будущем будут многозальные театры, где самый большой зал не будет превышать 700-800 мест.

Влияет ли Интернет на театральную ситуацию?

Интернет меняет доступ к театру. Сеть изменила возможность посещения театров. Уходит институт посредников: своя публика чаще стала покупать билеты через сайт данного театра. Возможность выбора меняет ситуацию в целом, заставляя театр иначе выстраивать свои отношения с публикой. Интернет также радикально меняет подходы к оформлению спектакля, - я думаю, динамический характер оформления спектаклей, с использованием коммуникативных технологий – дело ближайшего будущего. Но самое важное, меняется коммуникация между актёром и режиссёром, отпадает необходимость театральных бирж, а скоро может исчезнуть необходимость и в агентах, поскольку в прямые отношения можно войти через Интернет. Соответственно, изменится динамика этих отношений.

Бояться перемен не стоит…

Театр как вид искусства и институт общества – дело инерционное. Будут меняться детали. При сохранении целого. Изменятся трудовые отношения, немного – система финансирования, каждый элемент может поменяться, а целое обладает таким устойчивым ядром, что измениться радикально не может. Я читал дневники директора театра Розы и знаком с исследованиями по экономике театра времён Аттики. Основные проблемы остались прежними. Всегда идёт один и тот же разговор взаимоотношениях творцов, общества и театра.

Государство сможет обеспечивать достойное финансирование театров?

Если на Дионисийские фестивали времен древней Аттики государство тратило около 5% от всех расходов бюджета, то нынешнее финансирование российских театров на порядок меньше. Однако и здесь хочу предостеречь всяких прагматиков от культуры. И в 2020 году, и 2030 и в 2050 году репертуарный театр останется дотационным. И никакое будущее не может снять ответственность общества и государств за материальное благополучие театра.