Эмансипация в начале 20-го века.

«… Все проблемы в Украине - от баб. У нас их слишком много. Первое мое предложение - половину всех баб расстрелять сразу, а другую - с отсрочкой приговора, и тогда все реформы моментально пойдут. А куда их еще девать?..». Эта цитата взята не из выступления эпатажного политика, а из письма известного украинского писателя, одного из руководителей Центральной Рады Владимира Винниченко своему корреспонденту - знаменитому политологу Лысяк-Рудницкому в 1918 году."

Автор, кторый цитирует это письмо - некто Сергей Гаврилов, объясняет фразу Винниченко тем, что в ресторане г-жи Самсоновой политику подали недожаренную баранью ногу. Однако, такое анекдотичное объяснение надо считать приплетенным ради красного словца. Дурная женская стряпня лишь повод для высказывания более серьезного недовольства.

"Коварный женский вопрос в начале ХХ века не только раздражал, но и заставлял украинских политиков в пожарном порядке корректировать свои программы в угоду международному феминистскому движению. Барышни требовали избирательного права, контрактного брака и… возможности сатисфакции от мужчины через дуэль. В общем, поводов для раздражения было достаточно."

Гаврилов раскрывает предысторию вопроса на конкретных примерах:

"В 1901 году николаевские газеты перепечатали из «Южнорусского вестника» сенсационное сообщение: «В одесском зерновом порту обнаружено мужчина-женщина грузчик. По паспорту оно значится как Дарья Бордецкая, а в ведомости портового десятника прописано как Дормидонт Бордецкий. Полицией произведен медицинский осмотр, который стал достоянием публики в пятницу июля семнадцатого дня. Дормидонт Бордецкий оказалась женщиной.

Допрос дознавателя продолжался более часа. Удалось выяснить, что Дарья - крестьянская дочь, прибыла в Одессу из Богополя Херсонской губернии для работы в прачечной г-жи Вардок, но ушла от нее четыре года назад, не отработав неустойку за штрафы. Она надела мужской костюм, подстригла голову и по подложным документам была принята портовым десятником в артель. Сегодня Дарья Бордецкая в сопровождении полицейского урядника будет отправлена к своим родителям в Богополь».

Вот, казалось бы, пример дискриминации женщин. Но, пардон, женский организм не предназначен для таскания тяжестей. Так что, в общем-то о Дарье лишь позаботились. И надо учесть еще один нюанс.

"Отходничество женщин в деревнях Херсонской губернии не поощрялось потому, что в портовом городе такую крестьянку ждал один исход - матросский бордель."

Далее Гаврилов обвиняет крестьянскую общину в повальном разврате, мол, каждой крестьянке приходилось сексуально обслуживать всю родню мужа, а потому бордель был для нее лучшим выходом. Разумеется, крестьянская община того времени не была идеальна в плане морали, но утверждение о повсеместном групповом браке - это заявка на Шнобелевскую премию.

"Дарья Бордецкая не случайно попала в артель портовых грузчиков. Мужской мир для женщин был ярок и привлекателен. Вплоть до первой четверти XX века «приличная» барышня не могла выйти куда-нибудь без спутника. Пребывание в ресторане и театре, путешествие по железной дороге и в дилижансе, посещение магазинов и ярмарок требовало присутствия мужчины."

Еще одна заявка на Шнобеля. Гаврилов путает правила приличия тогдашнего высшего общества, с повсеместными запретами. Хорошим тоном считалось появление в свете со спутником. Или спутницей, что сразу меняет дело. Но необходимость могла диктовать и иное. Существовало и женское отходничество, и женские путешествия по богомольям или просто по городам, к родне. Естественно, женщины сами предпочитали находить товарок, поскольку так было спокойней. Сбившись в группу, женщины были далеко не беззащитны. Например, торговки на рынке могли любого обидчика в бараний рог скрутить без всякой помощи мужчин. Впрочем, ты еще с одной торговкой попробуй сладь.

Впрочем, о каких приличиях можно говорить, если нередко публичные дома содержали одинокие женщины? Еще в "Домострое" предостерегают от сутенерш и наводчиц бандитов, которые перемещались по городу без сопровождения мужчин, это им облегчало контакты с женской прислугой. А это - 16-й век. В 17-м веке указами предписывалось убирать проституток с улиц при проезде царя. Они что, со своими отцами за компанию на улицах подолом трясли? Так что, перемещаться женщинам в одиночку никто не запрещал, но это могло у кого-то вызывать негативные ассоциации.

Еще смешнее выглядит заявление Гаврилова в свете слов Куприна, называвшего Крым "женским лупанарием". Дело в том, что в 19-м веке Крым был аналогом Ебипета - объектом женского секс-туризма, там трудились, не покладая членов, жаркие татарские мачо. В секс-туры женщины тоже в сопровождении мужчин ездили? Может быть, кто-то и брал с собой в Крым мужа-рогоносца, но явно не на секс-прогулки.

"Амалия Кобецкая, одна из первых украинских феминисток, с горечью писала об этом в письме к своей подруге: «…От чего я более всего страдаю, так это от невозможности свободно гулять в одиночестве, ходить куда вздумается, сидеть на скамейке в саду. Без такой свободы невозможно стать настоящим художником. Совсем не так видишь окружающий мир, когда идешь с кем-нибудь, когда для того, чтобы добраться до Крещатика, нужно ждать подаваемого экипажа и ехать с компаньонкой или с кем-нибудь из членов семьи!.. Это та свобода, которой мне так недостает, но без которой невозможно добиться хоть каких-то результатов. Бесконечные и неразумные запреты сковывают мысль, и крылья опускаются. Главным образом, по этой причине из женщин не получается художников».

Ну, страдалица. Правильно говорят, что плохому танцору всегда штиблеты жмут. Вот сейчас женщин никто не сопровождает. Много ли среди женщин за последние 100 лет появилось великих художников?

"Формы женского протеста были самые разные. Барышни массово шли в революцию и становились террористками. В провинции они создавали сообщества, куда мужчинам был вход закрыт, а в столицах богатые вдовы организовывали приюты для «подруг, сбежавших от жестокого обращения супруга».

Психиатры придумали специальный термин явлению, который означал внезапное аномальное поведение женщины. По этому диагнозу («женская экзальтация») до 1913 года можно было запросто угодить в психушку.

Экзальтированные женщины совершали немотивированные поступки. В 1907 году николаевские газеты перепечатали публикацию из «Киевского телеграфа». Небольшая статья из зарубежной хроники касалась двух дворянских дочерей, которые получали образование во Франции. Заметка такого содержания: «…Из Парижа телеграфируют, что на известного профессора Colege de France Дешанеля, отца президента палаты депутатов, было произведено покушение. Проходя по коридору Colege de France, он встретился с двумя русскими девушками, слушательницами Сорбонны. Одна из них, Зинаида Порошина, быстро вынула из кармана револьвер и навела его на Дешанеля. Другая девушка, Витковская, бросилась на подругу, чтобы отстранить револьвер и спасти профессора.

Грянул выстрел, и Витковская была ранена в плечо. Обе девушки приехали из Николаева и жили вместе в небольшой комнате. Покушавшаяся на убийство взята под стражу. Полагают, что она страдает женской экзальтацией».

«Женское сумасшествие» не умерло в эмбрионе, с развитием феминистского движения оно стало обретать причудливые формы."

Кто-нибудь мне объяснит, чем провинился несчастный Дешанель? Судя по описанию, мотивы преступления остались загадкой для публики. Впрочем, в тот период была целая эпидемия женской преступности среди образованных барышень, причем в моде была кислота. Отверг любовь женщины - получи ушат кислоты в лицо, обидел чем-нибудь - опять кислота идет в ход. А дело в том, что на рубеже веков было одно резонансное уголовное дело.

Генеральская дочь Вера фон Вик рано осталась сиротой, и по выходу из Смольного института была девицей без средств. Выживала она, меняя любовников из гвардейской среды. Девица была вполне свободных нравов, прославилась исполнением канкана в компании мужчин. Но и романтизм был ей не чужд: бурно влюбившись в некоего штабс-капитана Тумковского, эксцентричная девица собиралась сопровождать его в качестве сестры милосердия на русско-японскую войну. Фон Вик надеялась со временем стать госпожой Тумковской. Но штабс-капитан охладел к ней, а вскоре увлекся женой некоего купца Рубахина. Узнав об этом, генеральская дочь выкрала у неверного любовника револьвер и выстрелила себе в сердце, но промахнулась и выжила.

Фон Вик не успокоилась: она явилась к купцу с доказательства неверности его супруги. Привычный к изменам муж отнесся к сообщению флегматично, заплатил Вере за слежку, на похождения жены махнул рукой.

Замученный преследованиями штабс-капитан обратился в полицию. Начальник сыскной полиции Филиппов вызвал фон Вик и сделал ей внушение. Разумеется, оно не помогло. Генеральская дочка выследила купчиху в магазине, перепалка переросла в безобразную драку.

Дальше, как водится, безобразия шли по нарастающей. Истеричка подкараулила купчиху у гадательного салона Рульковиус на Можайской улице и выплеснула ей в лицо серную кислоту.

Присяжные оправдали истеричку фон Вик и тут началось... Эпидемия достигла пугающих размеров. В 1911 к суду было привлечено за обливание кислотой 58 человек, в 1914 - уже 245. Правительство было вынуждено ограничить продажу кислоты. С началом войны плескание кислотой вышло из женской моды, уступив место бутлегерству, содержанию опиумокурилен и самогоноварению.

Гаврилов продолжает:

"В закрытом Николаеве, где все население делилось на военных моряков и мастеровых-кораблестроителей, положение женщин было ритуализовано гораздо сильнее, чем в порт-о-франковской Одессе или соседнем Херсоне.

На страже женской нравственности стояло не только мнение обывателей, но и мнение гласных городской Думы.

В 1908 году на 6-ти пленарных заседаниях депутаты рассмотрели более 40 ходатайств, обращений и жалоб николаевцев на «неподобающее поведение дам», «непотребные слова пансионерок к классным воспитателям и посторонним особам», «ерничество паненок в храмовой службе» и т.д.

Документы очень интересные. Например, престарелый мещанин Дергачев жалуется на свою молодую жену Анну Дергачеву, которая, «отринув все приличия, ведет долгие разговоры с молодыми щеголями, что ходят каждый вечер на Бульварной улице, и дерзит законному супругу на замечания… укоризну ласковую не приемлет и рукой отмахивает…». Или купеческая жалоба от корабельного подрядчика Соколова тоже на свою жену - «дворянку худородную, в девичестве Татьяну Бользес», которая организовала в доме литературные классы для благородных девиц, где «… молодые барыни при виде моем ноздри зажимают и платочком обмахиваются… в разговор не хотят входить, только смеются и лицо воротят…». Купец просит депутатов обязать строптивую жену в законодательном порядке (!) исполнить супружеский долг, потому что она «…дала обет по классному уставу до первого выпуска подопечных воздерживаться от плотских утех, а выпуск намечается только в середине поста…»."

Как видите, и вначале 20-го века хватало тех, кто на мужа плевать хотел и к мужчинам относился с презрением. Что там к мужчинам - в церкви хамили. И обратите внимание, какая мужская сатрапия - женщины свободно организуют женские клубы, классы.

Гаврилов завершает свою статью пассажем о положении женщин при советской власти:

"В 1918 году первая советская конституция уравняла в правах всех граждан.. Наши женщины в отличие от англичанок и американок добились желаемого результата без упорной борьбы, жертв и репрессий. Равноправие свалилось на них как нежданный подарок, которым никто толком пользоваться не умел. Реализация невыстраданных прав была отдана на волю большевистских политиков.

Владимир Ленин, Александра Коллонтай и другие теоретики много экспериментировали с семьей: разрешали гражданские браки, поощряли полигамные отношения полов и насильно отнимали детей у родителей для государственного воспитания. Однако к началу 30-х годов все эксперименты с социалистической семьей были прекращены. Правительство вернулось к устоявшейся модели сожительства полов.

Большевики осуществили равноправие разнополых граждан довольно оригинально: женщина стала вершить все дела в семье, а мужчинам была отдана на откуп общественная жизнь. С плакатов тридцатых годов на нас смотрят волевые, мужеподобные женщины и невротические, беспомощные мужчины.

Коммунистическая бюрократия намеренно не пропагандировала образ «сильного мужчины», который представлял для нее угрозу. Зато образ сильной женщины популяризировался на всех уровнях.

В 1936 году комсомольское собрание Николаевского территориального железнодорожного узла исключило из рядов своей организации молодого начальника участка только за то, что он помог комсомолке перенести через грязную улицу тяжелый мешок зерна, «… тем самым, унизив ее человеческое достоинство».

Отношения мужчин и женщин при советской власти были слишком деформированы. Инфантильные мужчины занимались государственными делами, сильные женщины властвовали в семье. Такое устойчивое распределение ролей сохраняется и сегодня.

В современных украинских реалиях феминистское движение стало кабинетной наукой по изучению зарубежных достижений и опыта борьбы женщин за свои права. Более 400 благотворительных фондов и международных донорских организаций финансируют сегодня исследование гендерных проблем на постсоветском пространстве. За 20 лет самостоятельной государственности на решение женского вопроса в Украине привлечено, по самым осторожным прикидкам, более 1,8 млрд. долларов.

Результат печален."

Оставлю на совести Гаврилова заявление о том, что мужчинам была отдана на откуп общественная жизнь, факты говорят об ином. Но вот с тем, что результат насаждения феминизма печален, тяжело не согласиться. Например, лозунг "Моё тело - моё дело!" сокращает население не хуже войны.