Памяти Вадима Юсова

Вадим Юсов (второй слева) c Андреем Тарковским (слева) и Андреем Кончаловским (крайний справа) во Владимире, 1965

23.08.2013

От нас навсегда ушёл Вадим Иванович Юсов. Великий оператор, о котором будут писать и писать, обращаясь к его огромному вкладу в кинематограф. Мне же вспоминается тот удивительный человек, с которым посчастливилось общаться три года подряд в жюри кинофестиваля «Святая Анна». Поначалу было даже страшно к нему приблизиться, тем более заговорить: перед тобой мэтр с мировым именем.

Мастер, работавший с Андреем Тарковским, Георгием Данелия, Сергеем Бондарчуком, Иваном Дыховичным… Камера которого запечатлела блики света в тихой роще, а по березам ступает девушка в кирзовых сапогах, а рядом земля, намертво изуродованная войной.

Камера Юсова вплотную приближала к нам лицо инока Андрея, гениального Андрея Рублева, напоминая душе о силе покаяния. Она с болью доносила нарастающий ритм безумия героя картины «Черный монах». Она заставляла рыдать, прощаясь с покидающей нас Хари, прекрасным инфернальным созданием Тарковского, Юсова, Натальи Бондарчук. Дарила радостный, нежный город по имени Москва, по которому шагали такие же радостные, светлые люди…

Как хочется сейчас все это собрать в памяти, не дать никогда уйти миру, сотворенному Юсовым. Но для меня над всем встает он сам. Вижу его лицо, строгое, вдумчивое, когда он слушал выступавших на заседаниях жюри. Он был так же собран и сосредоточен, когда выступал сам.

В нашем жюри у Вадима Ивановича было свое поле: он отсматривал картины конкурсантов на предмет премии за лучшую операторскую работу. Но никогда – никогда! – не ограничивался только этой стороной, оценивая фильм. Редкостная широта его взгляда, его интеллекта позволяла Вадиму Ивановичу говорить и о режиссуре, и о драматургии, и об актерах.

Я слушала, вбирая каждое произнесенное им слово, он точно давал тебе опору в собственной позиции, в дальнейших размышлениях, благодаря четкости, глубине его мысли. Осмелюсь поделиться тем, что я определила для себя как некую доминирующую позицию Юсова – мастера, педагога, когда он выносил свое суждение о той или иной работе.

Мне кажется, что для Вадима Ивановича была очень существенна связь времен, почти распавшаяся в наши дни. Юсов это с тоскою ощущал. Он искал в картинах органичного сплава традиций и того, что каждый день стремительно входит в жизнь общества. Он не боялся этого, принимая нынешнюю экспрессию, которая просто не могла не сказаться на мировосприятии нового поколения. Но словно ставил некие знаки остерегающие от чрезмерного крена в современность.

От забвения прошлого собственного, дающего нам настоящее… На конкурс «Святой Анны» принимались без отбора все фильмы, заявленные молодыми кинематографистами. Иногда число картин просто зашкаливало, переваливая через две сотни, а то и больше. Юсов смотрел все. От начала до конца. Даже те ленты, которые, казалось бы, можно отложить в сторону (с точки зрения операторской работы) после нескольких минут просмотра.

Однажды я спросила его об этом. Вадим Иванович пожал плечами: а можно ли иначе? И сказал: «А вдруг все-таки появится что-то интересное?» Кстати, работы учеников самого Юсова из его вгиковской мастерской всегда выходили в первый-второй ряд. Их отмечала точная и сильная работа со светом, продуманность в движении камеры, некая интимность в общении со зрителем. Многие из этих авторов, ребята, девушки, которые нынче валом валят и на операторский факультет, практически уже были готовы к работе над полнометражной лентой, причем достаточно сложной по изобразительному решению.

И еще… Мы обсуждаем удачную экранизацию фрагмента одной известной пьесы, молодой режиссер сделал акцент на актерах, соответственно было и решение оператора. Вадим Иванович, живо принимавший участие в нашей многоголосой дискуссии, обронил, что оператор должен непременно любить актеров. «Хвалить?» - спросила я. - «Ни в коем случае, - ответил Юсов – Вся любовь – через камеру…».

Тогда я подумала, как много эмоций скрыто за его привычной невозмутимостью, поистине мужской сдержанностью и внешней отстраненностью Вадима Ивановича. А вскоре представился случай, подтвердивший мою мысль. Мы встретились с Вадимом Ивановичем во ВГИКе на боковой лестнице. «Святая Анна» приближалась к финишу. Мы заговорили о тех фильмах, которые уже стали явными лидерами по ходу фестиваля. Неожиданно Вадим Иванович задумчиво посмотрел в окно, возле которого мы стояли: «Знаете, - сказал он, - на этом подоконнике я как-то сидел во время приемных экзаменов во ВГИК. Сидел и ел мороженое».

Он стал рассказывать, каким был наш институт в то время, в послевоенные годы. Рассказывал, я бы сказала, живописно, очень зримо – профессия сказывалась. Но и словом он владел отменно. Недаром принимал участие в работе над сценарием «Чисто английское убийство». И столько чувств было в его потеплевших глазах, в его голосе! Воспоминания сделали его моложе, как-то приблизили. Я представила его студентом, ярким, талантливым и безоглядно устремленным в свое будущее. Таким я помню его больше всего. Понимаю, что мои обрывочные, разрозненные воспоминания, конечно, всего только микрон из мира гениального человека по имени Вадим Юсов. Повторюсь. Киноведы напишут монографии, посвященные одному из лучших операторов мирового кино.

Друзья, замечательные режиссеры, работавшие с Вадимом Ивановичем, актеры, которым выпало счастье быть запечатленными его камерой, поделятся воспоминаниями. Снимут отличные картины его ученики, и это тоже память о Учителе. А для меня останется мой Вадим Иванович, человек удивительный, красивый, щедрый душой. Окончился его земной путь. Теперь он обречен на молчание. Надеюсь, многие вспомнят, расскажут о нем, и каждая подробность, деталь окажется бесценной.

Во все, что делал, во все, что снимал Вадим Иванович Юсов, он по максимуму вкладывал все свои душевные и физические силы. Иначе жить и работать он не умел. Юсов принимал мир, в котором мы живем, понимая, что по-другому невозможно идти дальше. Но одновременно тосковал о том, что новое поколение кинематографистов утратили ту абсолютную поглощенность делом, профессией, какой жили его сверстники. Об этом с горечью говорил на панихиде Петра Ефимовича Тодоровского.

Вадим Иванович вспоминал молодость (он и Тодоровский учились на операторском факультете в одни годы), когда они жили кинематографом, кинематографом и еще раз кинематографом. Они не мыслили иного существования. Были – абсолютно! – преданы этой Музе, не занятые погоней за житейскими благами, не уходя в суету, не разменивая свой дар. Они были сплочены этой любовью и преданностью кино.

Разумеется, у каждого был свой способ общения с жизнью, своя творческая судьба с разной мерой успеха. Но большинство не изменило себе, посвятив себя Кино. Может быть, поэтому оно и было тогда великим – наше кино? В голосе Вадима Ивановича звучала боль, когда он говор ил об этом. Никого не упрекал, не противопоставлял поколения. Он только хотел быть услышанным, более всего обращаясь к молодым, отдавая в их руки любимое искусство. Его Кино. Хотелось бы, чтобы они услышали Гения.

От нас навсегда ушёл Вадим Иванович Юсов. Великий оператор, о котором будут писать и писать, обращаясь к его огромному вкладу в кинематограф. Мне же вспоминается тот удивительный человек, с которым посчастливилось общаться три года подряд в жюри кинофестиваля «Святая Анна».

Поначалу было даже страшно к нему приблизиться, тем более заговорить: перед тобой мэтр с мировым именем.

Мастер, работавший с Андреем Тарковским, Георгием Данелия, Сергеем Бондарчуком, Иваном Дыховичным… Камера которого запечатлела блики света в тихой роще, а по березам ступает девушка в кирзовых сапогах, а рядом земля, намертво изуродованная войной.

Камера Юсова вплотную приближала к нам лицо инока Андрея, гениального Андрея Рублева, напоминая душе о силе покаяния. Она с болью доносила нарастающий ритм безумия героя картины «Черный монах». Она заставляла рыдать, прощаясь с покидающей нас Хари, прекрасным инфернальным созданием Тарковского, Юсова, Натальи Бондарчук. Дарила радостный, нежный город по имени Москва, по которому шагали такие же радостные, светлые люди…

Как хочется сейчас все это собрать в памяти, не дать никогда уйти миру, сотворенному Юсовым. Но для меня над всем встает он сам. Вижу его лицо, строгое, вдумчивое, когда он слушал выступавших на заседаниях жюри. Он был так же собран и сосредоточен, когда выступал сам.

В нашем жюри у Вадима Ивановича было свое поле: он отсматривал картины конкурсантов на предмет премии за лучшую операторскую работу. Но никогда – никогда! – не ограничивался только этой стороной, оценивая фильм. Редкостная широта его взгляда, его интеллекта позволяла Вадиму Ивановичу говорить и о режиссуре, и о драматургии, и об актерах.

Я слушала, вбирая каждое произнесенное им слово, он точно давал тебе опору в собственной позиции, в дальнейших размышлениях, благодаря четкости, глубине его мысли. Осмелюсь поделиться тем, что я определила для себя как некую доминирующую позицию Юсова – мастера, педагога, когда он выносил свое суждение о той или иной работе.

Мне кажется, что для Вадима Ивановича была очень существенна связь времен, почти распавшаяся в наши дни. Юсов это с тоскою ощущал. Он искал в картинах органичного сплава традиций и того, что каждый день стремительно входит в жизнь общества. Он не боялся этого, принимая нынешнюю экспрессию, которая просто не могла не сказаться на мировосприятии нового поколения. Но словно ставил некие знаки остерегающие от чрезмерного крена в современность.

От забвения прошлого собственного, дающего нам настоящее… На конкурс «Святой Анны» принимались без отбора все фильмы, заявленные молодыми кинематографистами. Иногда число картин просто зашкаливало, переваливая через две сотни, а то и больше. Юсов смотрел все. От начала до конца. Даже те ленты, которые, казалось бы, можно отложить в сторону (с точки зрения операторской работы) после нескольких минут просмотра.

Однажды я спросила его об этом. Вадим Иванович пожал плечами: а можно ли иначе? И сказал: «А вдруг все-таки появится что-то интересное?» Кстати, работы учеников самого Юсова из его вгиковской мастерской всегда выходили в первый-второй ряд. Их отмечала точная и сильная работа со светом, продуманность в движении камеры, некая интимность в общении со зрителем. Многие из этих авторов, ребята, девушки, которые нынче валом валят и на операторский факультет, практически уже были готовы к работе над полнометражной лентой, причем достаточно сложной по изобразительному решению.

И еще… Мы обсуждаем удачную экранизацию фрагмента одной известной пьесы, молодой режиссер сделал акцент на актерах, соответственно было и решение оператора. Вадим Иванович, живо принимавший участие в нашей многоголосой дискуссии, обронил, что оператор должен непременно любить актеров. «Хвалить?» - спросила я. - «Ни в коем случае, - ответил Юсов – Вся любовь – через камеру…».

Тогда я подумала, как много эмоций скрыто за его привычной невозмутимостью, поистине мужской сдержанностью и внешней отстраненностью Вадима Ивановича. А вскоре представился случай, подтвердивший мою мысль. Мы встретились с Вадимом Ивановичем во ВГИКе на боковой лестнице. «Святая Анна» приближалась к финишу. Мы заговорили о тех фильмах, которые уже стали явными лидерами по ходу фестиваля. Неожиданно Вадим Иванович задумчиво посмотрел в окно, возле которого мы стояли: «Знаете, - сказал он, - на этом подоконнике я как-то сидел во время приемных экзаменов во ВГИК. Сидел и ел мороженое».

Он стал рассказывать, каким был наш институт в то время, в послевоенные годы. Рассказывал, я бы сказала, живописно, очень зримо – профессия сказывалась. Но и словом он владел отменно. Недаром принимал участие в работе над сценарием «Чисто английское убийство». И столько чувств было в его потеплевших глазах, в его голосе! Воспоминания сделали его моложе, как-то приблизили. Я представила его студентом, ярким, талантливым и безоглядно устремленным в свое будущее. Таким я помню его больше всего. Понимаю, что мои обрывочные, разрозненные воспоминания, конечно, всего только микрон из мира гениального человека по имени Вадим Юсов. Повторюсь. Киноведы напишут монографии, посвященные одному из лучших операторов мирового кино.

Друзья, замечательные режиссеры, работавшие с Вадимом Ивановичем, актеры, которым выпало счастье быть запечатленными его камерой, поделятся воспоминаниями. Снимут отличные картины его ученики, и это тоже память о Учителе. А для меня останется мой Вадим Иванович, человек удивительный, красивый, щедрый душой. Окончился его земной путь. Теперь он обречен на молчание. Надеюсь, многие вспомнят, расскажут о нем, и каждая подробность, деталь окажется бесценной.

Во все, что делал, во все, что снимал Вадим Иванович Юсов, он по максимуму вкладывал все свои душевные и физические силы. Иначе жить и работать он не умел. Юсов принимал мир, в котором мы живем, понимая, что по-другому невозможно идти дальше. Но одновременно тосковал о том, что новое поколение кинематографистов утратили ту абсолютную поглощенность делом, профессией, какой жили его сверстники. Об этом с горечью говорил на панихиде Петра Ефимовича Тодоровского.

Вадим Иванович вспоминал молодость (он и Тодоровский учились на операторском факультете в одни годы), когда они жили кинематографом, кинематографом и еще раз кинематографом. Они не мыслили иного существования. Были – абсолютно! – преданы этой Музе, не занятые погоней за житейскими благами, не уходя в суету, не разменивая свой дар. Они были сплочены этой любовью и преданностью кино.

Разумеется, у каждого был свой способ общения с жизнью, своя творческая судьба с разной мерой успеха. Но большинство не изменило себе, посвятив себя Кино. Может быть, поэтому оно и было тогда великим – наше кино? В голосе Вадима Ивановича звучала боль, когда он говор ил об этом. Никого не упрекал, не противопоставлял поколения. Он только хотел быть услышанным, более всего обращаясь к молодым, отдавая в их руки любимое искусство. Его Кино. Хотелось бы, чтобы они услышали Гения.

******************************************