21.11.2013 04:00

П_здить - не мешки ворочать: как врали в три короба наши доблестные защитнички

На модерации Отложенный П_здить - не мешки ворочать: как врали в три короба наши доблестные защитнички

Мы наверное все видели как опогоненные лакеи лгали нам, налогоплательщикам содержащим этих дармоедов.

Вы посмотрите как их аналоги пытались врать при Сталине :

Доклад Рычагова

Доклад П. В. Рычагова «Военно-воздушные силы в наступательной операции и в борьбе за господство в воздухе» действительно резко выделялся на Совещании. От чтения доклада остается впечатление, что его написал профессор и, вдобавок, штатский. Тон доклада исключительно поучающий, причем, неизвестно кого. Через весь доклад проходят безадресные «надо…, необходимо…, надо…, необходимо», без малейших указаний, как этого «необходимо» достичь, и кто отвечает за это «надо». Вместо показа методов, которыми ВВС достигнут победы, даны благие пожелания и напутствия, которые, якобы, приведут к победе.

Военные в принципе не представляют себе никакой план или метод, чтобы при этом не акцентировать внимание на управлении — на том, кто командует, и кто отвечает.

Г. К. Жуков в своем докладе, к примеру, конкретизировал работу штабов до таких мелочей: «…на штабе армии (идущей в прорыв — Ю.М.) лежит обязанность изучать опыт боев, учитывать все новое и принимать все меры к их реализации». Д. Г. Павлов в своем докладе даже отвел целую главу — «Места штабов».

Дело в том, что план или метод — это перечень и последовательность операций. Сам командир этих операций не проводит — их проводят его подчиненные. Поэтому для военного человека план или метод — это рассказ о том, каким подчиненным он поручил отдельные операции плана и в какой последовательности.

А генерал авиации П. В. Рычагов в своем докладе на эти военные «глупости» чихнул. Сообщив, что по его расчетам наступательную операцию будут поддерживать 4000 самолетов, базирующихся на 160 основных и 80 запасных аэродромах, поставив этим самолетам десятки самых различных задач («надо»), он не сообщил, кто конкретно всей этой армадой командует, в каких вопросах и кто за что отвечает.

У него, как у настоящего генерала, тоже есть глава «7. Управление авиацией во фронтовой наступательной операции», но в ней рассматривается не кто за что отвечает, а менторским тоном участники Совещания поучаются, в чем заключается управление «вообще». Вместо того, чтобы показать методы, которыми он, Рычагов, во фронтовой операции обеспечит победу, П. В. Рычагов как бы сообщил участникам Совещания, что он передает командующему ВВС наступающего фронта 4000 самолетов вместе со своим напутствием, а этот командующий потом эти методы всем покажет.

Единственный раз, когда он пытается сам показать свои управленческие методы решения конкретной задачи, они бросаются в глаза своей несуразностью. Процитирую:

«3. Прикрытие войск и тыла

В современной операции охрана войск и тыла от воздушного нападения противника является одной из сложнейших и ответственнейших задач.

Общая система ПВО армии, фронта и глубокого тыла страны должна быть построена так, чтобы ни один из самолетов противника, прорвавшийся во фронтовой тыл, не мог безнаказанно выполнить своей задачи.

При полете к цели и возвращении на свою территорию противник должен быть, кроме воздействия на него зенитной артиллерии, несколько раз атакован истребителями на разных участках его полета. (Истребителями каких частей? — Ю.М.)

Решение этих задач требует прямой надежной связи истребительных аэродромов с командными пунктами и постами ВНОС. (От кого требует? — Ю.М.)

Обеспечение своих войск от нападения воздушного противника должно производиться во все этапы наступательной операции. Прикрытие войск и территории фронта должно быть построено таким образом, чтобы обеспечить перехват авиации противника на любом направлении и достигнуть нарастания сопротивления по мере проникновения авиации противника в глубину. (Кем должно? — Ю.М.)

За организацию противовоздушной обороны в районе армии отвечает командующий ВВС армии, который должен быть обеспечен прямыми проводами со всеми истребительными штабами и системой ВНОС своей армии.

Командующий ВВС фронта следит за организацией ПВО армии. Организует истребительную оборону фронтового тыла, увязывая это с расстановкой зенитной артиллерии и организацией системы постов ВНОС.

Истребительная авиация фронта, прикрывающая сосредоточение своих войск, действует в основном способами дежурства на аэродромах и засад на земле.

На наиболее угрожаемых направлениях может быть организовано патрулирование в воздухе. Однако способ патрулирования в воздухе, несмотря на большой расход сил и средств, придется изредка применять, а особенно в прикрытии станций выгрузки войск и при переправах. В некоторых случаях придется прикрывать особо важные мосты, железнодорожные узлы, а иногда и районы скопления войск. При организации патрулирования в воздухе необходимо иметь резерв истребительной авиации на земле для того, чтобы при завязке крупного воздушного боя решить его участь в нашу пользу».

Давайте представим себе конкретный пример и попробуем его решить методами Рычагова. Предположим, что пост Воздушного наблюдения обнаружения и связи (ВНОС) увидел, что со стороны противника к расположению наших войск приближается большая группа вражеских бомбардировщиков. Пост ВНОС докладывает об этом «истребительным аэродромам» (каким из сотни?) и «командным пунктам». Командным пунктам кого? Ведь если бомбардировщики летят бомбить «район армии», то звонить по «прямому проводу» в «истребительные штабы» (которые упоминаются первый и последний раз без объяснения откуда они взялись и что это такое) должен командующий ВВС армии. А если они летят бомбить тылы фронта, то звонить в «истребительные штабы» должен командующий ВВС фронта. Но как узнать, кому из двоих командующих поднимать в воздух свои истребители до момента, пока враг не начнет бомбить? Лучший способ дезорганизовать управление — назначить на одну задачу двух ответственных.

Вот этот детский лепет, произнесенный авторитетным тоном, показал присутствовавшим, что командование ВВС РККА не представляет себе, как управлять авиацией в по-настоящему большой операции при сильном противодействии противника. И, к сожалению, критика доклада П. В. Рычагова пошла по этому направлению — выступающие пытались помочь Рычагову организовать управление авиацией, в большинстве своем не догадываясь, что они берутся за решение нерешаемой задачи.

Радиосвязь

Поскольку немцы с самого начала имели методы авиационного обеспечения своих фронтовых операций, то давайте, по тем скудным данным, что есть по этому вопросу, посмотрим, как они это делали.

У немцев военно-воздушные силы подчинялись Герингу, а Геринг непосредственно Верховному главнокомандующему — Гитлеру. ВВС Германии — были никак не связаны с сухопутными войсками, это был совершенно отдельный род войск. В отличие от РККА, у немцев не было никаких командующих ВВС при общевойсковых армиях и фронтах, никакие сухопутные фельдмаршалы ничего не могли приказать никому в германских ВВС (Люфтваффе).

Рейхсмаршал Г. Геринг

Однако думаю, что Гитлер ставил Герингу задачи такие же, как и сухопутным войскам. Т. е., он не требовал от него «всемерно поддержать войска фон Лееба», а требовал взять Ленинград.

Но взять город могут только сухопутные войска, причем только в случае, если они будут продвигаться вперед, не неся больших потерь. При такой постановке задачи, Герингу ничего не оставалось, как, во-первых, окружить сухопутные войска защитой истребителей Люфтваффе и, во-вторых, разбомбить бомбардировщиками все на их пути.

Ведь обратите внимание — ни в одной стране мира в состав Военно-воздушных сил не была включена зенитная артиллерия. Зенитная артиллерия — сугубо наземный вид войск. А у немцев зенитная артиллерия была в составе Люфтваффе. Почему?

Потому, что Гитлер и Геринг понимали, что предлагаемое Рычаговым патрулирование истребителей, в применении к охраняемым Люфтваффе объектам, очень дорого — у истребителя моторесурс двигателя всего около 100 часов. Это, во-первых. Во-вторых, если зенитные орудия и истребители у разного командования, а объект разрушен, то тогда неизвестно какой командир виноват. А когда они в одних руках, то и ответственный за сохранность объекта один. А как он его защитит — зенитками или авиацией — это его вопрос.

Поэтому зенитки Геринга так легко участвовали в наземных боях — уничтожали танки, доты. Какая разница как эти цели будут уничтожены — бомбой пикирующего бомбардировщика или пушечным снарядом? Снарядом дешевле, так что — пусть зенитки стреляют по танкам!

Это общая идея военно-воздушных сил Германии. Теперь о ее воплощении.

Противник Люфтваффе — вражеские самолеты — очень быстрый, команды на его уничтожение надо давать очень быстро, а основные средства борьбы с противником — свои самолеты — находятся в небе, столбы с телеграфными проводами к ним не проложишь. А без команды не нацелишь их на уничтожение противника.

Геринг и Гитлер с самого начала поняли, что ВВС без радиосвязи ничего не стоят, поскольку самолетам в воздухе нельзя передать команду, а значит они не управляются в принципе. А неуправляемые войска — это не войска. Поэтому Гитлер и Геринг обеспечили всю свою авиацию надежной современной радиосвязью, причем, по максимуму. Я уже писал, что у немцев на одного человека летного состава (летчика, штурмана, стрелка) приходилось 15 связистов на земле уже к началу войны с нами. А в докладе П. В. Рычагова про связь собственно ВВС РККА вообще ничего не говорится.

У авиации много задач, но давайте, применительно к немцам, рассмотрим только две из доклада П. В. Рычагова — завоевание господства в воздухе и взаимодействие с войсками.

Господство в воздухе

Господство в воздухе достигается уничтожением самолетов противника на земле и в воздухе, и въедливый С. М. Буденный, во время обсуждения доклада Рычагова, задал вопрос участнику боев на Халхин-Голе, дважды Герою Советского Союза, генерал-лейтенанту Г. П. Кравченко:

— Вы сказали о потерях (японцев) на аэродромах, а вот какое соотношение в потерях на аэродромах и в воздухе?

— Я считаю, что соотношение между потерями на аэродромах будет такое: в частности на Халхин-Голе у меня было так — 1/8 часть я уничтожил на земле и 7/8 в воздухе.

Но в докладе Рычагова говорится только об уничтожении самолетов противника на земле, и ничего не говорится даже в профессорском стиле, как организовать их уничтожение в воздухе.

Повторюсь, не говорится потому, что организовать это было невозможно. На Халхин-Голе, где японцы не могли появиться нигде кроме как над сосредоточенными на небольшой площади нашими и японскими войсками, хватало телефонной связи. Бои велись вдоль 75-км участка границы, в центре которого японцы вторглись до 20 км. Численность советско-монгольских войск, возможно заниженная, не превышала 60 тыс. человек.

А Рычагову предложили разработать методы уничтожения противника в воздухе, когда речь шла уже о фронте в несколько сот километров и численность войск около 2 млн.

Давайте вернемся к немцам. Связисты Люфтваффе ехали в гуще немецкой сухопутной армии на специально оборудованных бронетранспортерах с мощными радиостанциями. Но вместе с ними были не просто наблюдатели ВНОС, а наводчики самолетов на цель. Когда они видели самолеты противника, то по радио сообщали об этом своему командованию Люфтваффе, которое по радио направляло в район цели те истребители, что уже были в воздухе и поднимало с аэродромов дополнительные. А наводчики с земли связывались с самолетами в воздухе наводили их на противника, указывая численность, курс, высоту, давая этим немецким истребителям возможность атаковать с наиболее выгодного направления, например, со стороны солнца. Т. е., небо над немецкими войсками не только находилось под контролем с земли, но можно было управлять и всеми немецкими самолетами, находившимися в воздухе.

Бронетранспортер «Ханомаг» поста наведения Люфтваффе

А теперь представьте себя на месте Рычагова и попробуйте этот немецкий метод применить к ВВС РККА.

Пост ВНОС обнаружил противника. Ему нужно дозвониться до штаба ВВС в сухопутной армии и, допустим, в штаб ВВС фронта. Там должны оценить обстановку и решить с какого аэродрома поднимать истребители. Затем дозвониться до аэродрома и передать приказ. Дежурный должен добежать до самолетов, собрать летчиков и по карте объяснить где цель. Нужно сесть в самолеты, запустить двигатели, взлететь и набрать высоту. Сколько на это уйдет времени от момента обнаружения самолетов противника? Вряд ли менее 20 минут. Но самый тихоходный немецкий бомбардировщик за 20 минут улетит от той точки, где его видели, минимум на 100 км. А если этот самолет сменит курс (а они так и делали), то наши истребители будут лететь в одну сторону, а он бомбить в другой. Там его тоже увидят посты ВНОС, но что толку — ведь наши истребители уже в воздухе и радиостанций у них нет!

Более того, быстро уничтожить какую-либо цель, когда свои самолеты на аэродроме, невозможно и это выяснилось в ходе обсуждения доклада Рычагова, о чем ниже. Для этого самолеты должны быть в воздухе, а на советских самолетах не было радиостанций, им в воздухе дать задание было невозможно.

Вот почему в докладе Рычагова нет ничего кроме общих слов — невозможно найти методы достижения господства в воздухе уничтожением вражеских самолетов, при любом количестве своих истребителей, если у тебя на своих истребителях нет радиостанций, и если ты не развернул на земле сеть радиоборудованных станций наведения своих истребителей на вражеские. А у ВВС РККА этого ничего не было, все это создавалось уже в ходе войны и полностью догнать немцев в этом вопросе мы так и не успели.

А теперь по поводу завоевания господства в воздухе, которое «может быть стратегическое и оперативное. Стратегическое господство достигается операциями по уничтожению действующей авиации противника, разрушением авиапромышленности, уничтожением запасов материальной части и горючего», — учил П. В. Рычагов.

Саратов и Хельсинки

Объекты, которые требуется уничтожить для завоевания стратегического господства в воздухе, скажем заводы нефтепереработки, авиа- и подшипниковые заводы, находятся, как правило, далеко от линии фронта и уничтожать их надо тяжелыми бомбардировщиками. Днем к ним лететь опасно — путь далек, и на этом пути бомбардировщики могут быть легко перехвачены и уничтожены.

Лететь нужно ночью, но ночью не только плохо видно бомбардировщики, но и сами бомбардировщики ничего не видят. Следовательно нужны специальные средства навигации, при помощи которых бомбардировщики и ночью, и в непогоду смогут найти цель, сбросить на нее бомбу, а затем найти свой аэродром.

К моменту начала войны такие средства были — эти системы радионавигации. На самолете был специальный радиоприемник, который мог очень точно определить направление (пеленг) на специальные радиостанции (маяки), сеть которых строится на территории, с которой летают бомбардировщики. Такими радионавигационными приборами были оборудованы все самолеты развитых зарубежных стран — и истребители, и бомбардировщики.

У нас же, из-за преступного пренебрежения к радиосвязи в РККА, и это направление было в зачаточном состоянии. Англичане уже устанавливали на самолеты радиолокаторы, а у нас штурманы, как Колумб, полагались на магнитный компас и ориентировались по звездам. И летчики над ними посмеивались, дескать, наши авиаштурманы ведут свою родословную от легендарного матроса Железняка — тот тоже «шел на Одессу, а вышел к Херсону».

И в этом направлении радиосвязи мы бросились догонять немцев только с началом войны, и здесь не слишком преуспели. Два примера.

В июне 1943 г. немцы нанесли своей бомбардировочной авиацией единственный массированный удар по советским авиазаводам. Авиазавод в Саратове точным ударом они сравняли с землей до такой степени, что первым решением было не восстанавливать его, а распределить работающих на нем людей по другим заводам. Потом все же восстановили в три месяца, умели работать в войну.

В Великой Отечественной мы победили кровью пехоты, никто не нес столько потерь, как она. К концу 1943 г. Верховный решил эту кровь немного сберечь и дал команду советской дальнебомбардировочной авиации разбомбить Хельсинки, чтобы принудить финнов к перемирию и не тратить пехоту на наступление вглубь Финляндии. С 7 по 26 февраля 1944 г. наша авиация дальнего действия (правда, ночью и в плохую погоду) нанесла 4 массированных (до 1000 самолетов в каждом) налета на столицу Финляндии. Подсчитав сколько тысяч тонн бомб они сбросили на Хельсинки, штаб авиации дальнего действия доложил Сталину, что сровнял Хельсинки с землей.

Но финны не сдавались. Пришлось ими заняться все той же пехоте. Наши войска начали наступление, снова взяли линию Маннергейма, и финны наконец, как и в 1940 г., запросили перемирия.

Когда советская делегация приехала в Хельсинки по поводу этого перемирия, то выяснилось почему финны не сдавались. Делегация не увидела в Хельсинки никаких следов бомбежки.

Генерал-полковник Решетников, который участвовал в этих налетах, клятвенно заверяет, что по Хельсинки они попали, да вот только бомбить им приказали промышленные объекты, а «что касается бомб «гулящих», в немалом количестве залетавших в городские кварталы, то большого разрушительного вреда крупным и прочным строениям эти штатные стокилограммовые фугаски, составлявшие основной боекомплект, принести не могли».

Что-то генерал-полковник сильно недооценивает 100-кг фугаску и, видимо, не ожидает вопроса — зачем же вы ими бомбили промышленные объекты? Ведь промышленные здания имеют, как правило, стальной каркас и в несколько раз прочнее жилых строений.

Учитывая, что советская авиация дальнего действия с четырех раз не попала по Хельсинки, следующую цель — военные объекты Кенигсберга — ее заставили бомбить днем. Ну днем все видно, тут наши штурманы запросто. И «залетавшие в немалых количествах в городские кварталы… штатные стокилограммовые фугаски» произвели в Кенигсберге такие разрушения, что и много лет спустя на месте целых районов лежали сплошные руины.

Радионавигация (а не пустая и «глубокомысленная» болтовня о том, что надо разрушать вражескую промышленность) — вот о чем должна была болеть голова у Рычагова, при докладе методов того, как он собирался достичь господства в воздухе.

Еще пара слов о пользе авиации. В тех мемуарах немецких генералов, которые я читал, остро чувствуется соперничество сухопутных войск Германии и ее военно-воздушных сил под руководством Геринга. Генералы о Люфтваффе стараются ничего не писать. По численности войска Люфтваффе составляли примерно треть от сухопутных войск — ведь это не только летчики и аэродромный персонал, но и огромное количество зенитных артиллерийских частей и соединений. Эти артиллеристы уничтожали наши танки, взламывали нашу оборону.

А немецкие сухопутные генералы пишут мемуары так, как будто Люфтваффе вообще не было. Скажем Манштейн в своих мемуарах, к примеру, упомянул 8-й корпус Рихтхофена, упомянул даже то, что зенитные полки этого корпуса расстреливали ДОТы под Севастополем, а вот о том, что летчики Рихтхофена сыграли определяющую роль в разгроме нашего Крымского фронта весной 1942 г., умолчал. А ведь они не только нанесли нашим войскам огромные потери, разбомбив, в частности, штаб Крымского фронта и этим дезорганизовав его, но и отогнали от Севастополя и Крыма Черноморский флот.

Люфтваффе Геринга на Восточном фронте самостоятельно решали огромные дела.

В начале осени 1941 г. танковая группа Гудериана прорвалась к нам в тыл и, пройдя вдоль линии Юго-Западного фронта, окружила его войска, нанеся нам огромные потери. Но, судя по некоторым данным, Сталин и Ставка просчитали этот прорыв и создали Брянский фронт во главе с Еременко с целью (во взаимодействии с Юго-Западным фронтом) фланговыми ударами отрезать войска Гудериана, окружить и уничтожить. И Еременко пообещал Сталину разбить подлеца Гудериана. Но не получилось. Почему?

Немцы видели Брянский фронт, поняли, зачем он создан, и даже начали отвод нескольких дивизий за Десну. Но выдвинуться и ударить по клину Гудериана Брянскому фронту не дало Люфтваффе. Как пишет в своих дневниках Гальдер, именно немецкая авиация разбомбила все станции разгрузки и колонны Брянского фронта на марше и этим решила исход трагического для нас сражения.

Или вот вспоминает генерал А. В. Горбатов уже о событиях 1943 г.:

«Тогда командование фронта изменило свое первоначальное решение о вводе 1-го танкового корпуса в полосе 63-й армии и, как мы предвидели, ввело его в прорыв в полосе нашей армии. 14 июля корпус переправился через реку у деревни Измайлово и сосредоточился в районе Евтехово. Но здесь он задержался дольше, чем было нужно, и из-за этого подвергся ожесточенной бомбардировке с воздуха, понес большие потери.

…1-й танковый корпус, 4 дня приводивший себя в порядок, был вновь введен в прорыв, снова подвергся авиационной бомбардировке и отошел на восточный берег реки. Лишь 19 июля его отдельные танки опередили 186-ю стрелковую дивизию и овладели селом Олешня. Вот и весь успех, которого добился корпус… После этого он был выведен в резерв фронта».

Обычно все смеются, что у Геринга было очень много орденов. А ведь судя по всему — заслуженно. Поскольку, к примеру, во всех мемуарах Манштейна, да и других немецких генералов, нет и намека на то, что советская авиация хоть в чем-то им кардинально помешала. Скажем, Манштейн непрерывно вспоминает, что все южное крыло советско-германского фронта (и Сталинградский, и Кавказский фронты) снабжалось единственной железнодорожной артерией, проходившей по единственной переправе через Днепр — по мосту в Днепропетровске. Мне непонятно: ведь у нас была дальнебомбардировочная авиация — почему же она его не уничтожила, либо регулярно не разрушала?

Цветной дым

Следующий важный пункт доклада П. В. Рычагова — «Взаимодействие с наземными войсками». Сразу скажем, что само понятие «взаимодействие» предусматривает непрерывный контакт взаимодействующих. Если связи между ними нет, говорят, в лучшем случае, об одновременности.

Как мог Рычагов и его штаб разработать методы взаимодействия с наземными войсками, если одни на земле, а другие в небе и радиостанций ни у тех, ни у других нет, или практически нет? Поэтому весь метод «взаимодействия», по

Корректировщик на переднем крае наводит немецкие пикировщики на цель

П. В. Рычагову — это когда наземные войска сами по себе воюют на земле, а ВВС одновременно бомбят того противника, которого найдут.

У немцев с их развитой радиосвязью взаимодействие действительно было. Станции авианаведениея Люфтваффе постоянно находились с теми наземными войсками, которые вели бой. И как только возникала потребность в авиации, то эти станции, по требованию ведущего бой командира сухопутных войск, немедленно вызывали пикировщиков, которые часто ожидали этого вызова уже в воздухе, и те, уже через несколько минут, бомбили не кого найдут, а того, кого укажет ведущий бой командир. Вот это — взаимодействие!

Еще вопрос. Если пулеметы, пушки, батареи противника обнаружены и видимы, то свои артиллеристы могут считанными снарядами к ним пристреляться и одним снарядом уничтожить. Но ведь противник не дурак, он так маскирует свои средства боя, что с земли их очень трудно обнаружить, можно только предположить район, из которого ведется огонь. Тогда артиллеристы обязаны снарядами перепахать весь этот район. Это и время, и огромный расход снарядов.

Генерал армии Д. Г. Павлов, доказывая экономичность танка, привел справочные данные по расходу снарядов к полевой артиллерии в РККА при стрельбе без корректировки огня. Для подавления одного пулеметного гнезда требуется 76-мм снарядов — 120 шт. Или 80 снарядов 122-мм гаубицы. Для подавления гаубицами противотанковой пушки таких снарядов требуется 90 шт. Для подавления батареи (4 орудия) требуется до 700 шт. снарядов калибра 152-мм. По весу, кстати, это в 6 раз больше, чем весят 4 немецкие 105-мм гаубицы.

А вот если огонь по такой батарее корректируется, то, не то, что для подавления батареи (когда она прекращает огонь), а для ее полного уничтожения двух десятков 152-мм снарядов с избытком хватит.

Но в бою эти батареи всегда размещались на закрытых позициях (в низинах, за лесом и т. д.), т. е. с земли их никогда не было видно. А вот с воздуха их не укроешь и корректировать по ним огонь с воздуха, как говорится, сам Бог велел. Но это Бог велел немцам, так как у них радиосвязь была и в воздухе и на земле. А у нас?

Все для фронта, все для советских генералов!

И П. В. Рычагов в «задачи авиации при поддержке войск» задачу корректировать огонь артиллерии вообще не ставит. Зачем? Ведь СССР богатый, он в родную армию родным генералам поставит много самолетов, пушек, снарядов и пушечного мяса. Это такие у нас были до войны командующие ВВС, сколько их не меняли.

Кстати, один раз про реальное взаимодействие авиации и наземных войск П. В. Рычагов все же сказал свое очередное «надо»: «…научить пехоту, танковые части и конницу обозначать свои расположения полотнищами, цветными дымами и другими средствами… чтобы облегчить работу авиации и избежать бесполезных потерь». (По Рычагову, потери бывают и полезные).

В связи с этими дымами я вспомнил эпизод, рассказанный Рокоссовским о его приключении вместе с Жуковым летом 1942 г.:

«Наблюдая за боем, мы все находились вне окопов. И вот, увидев что к нам с тыла подлетает десятка наших штурмовиков, я предложил спрыгнуть всем в окоп. И только мы успели это сделать, как увидели летящие на наши головы реактивные снаряды, выпущенные штурмовиками. Весь этот груз усыпал окоп спереди и сзади. Раздалась оглушительная серия взрывов, посыпались комья земли и грязи. Просвистели осколки, которые даже после разрывов падали сверху. К счастью для нас, этим все и обошлось. Но больше других «пострадал» командующий ВВС, которому сильно досталось от Жукова».

Спрашивается, при чем здесь командующий ВВС, если предвоенный начальник Генштаба Г. К. Жуков палец о палец не ударил, чтобы обеспечить войска и ВВС радиосвязью? Чтобы наши штурмовики не летали беспомощно над полем боя, тщетно пытаясь найти хоть кого-то, по кому можно было бы выпустить боекомплект, чтобы не везти его на аэродром. Небось Жуков забыл, как Рычагов его учил «цветными дымами» себя обозначать? «Бесполезной» потерей решил стать? Единственное умное слово в своем часовом докладе сказал П. В. Рычагов, а Жуков и этого не запомнил. Спасибо — Рокоссовский на Совещании не спал…

Набор пустых слов

Наверное доклады к Совещанию всем докладчикам готовили штабы (маршал Баграмян, к примеру, сообщает, что Жукову доклад готовил он, когда служил у Жукова в Киевском ОВО в оперативном отделе штаба). То есть, доклад П. В. Рычагова — это вряд ли отсебятина самого Рычагова, тем более, что в нем все разложено с канцелярской пунктуальностью — разбито на главки, разделы и пунктики — в отличие, скажем, от доклада Жукова, где все идет сплошным текстом. Неужели никто из готовящих доклад не понимал, что без радиосвязи командовать ВВС невозможно, а значит невозможно планировать никакие операции?

Тем не менее, доклад бодрый, а вместо плана боевых действий заполнен в принципе правильными вещами, но такими банальными (общеизвестными), что провозглашение их на подобном Совещании иначе, чем глупостью, назвать нельзя. Вот, скажем, Рычагов учит:

«5. Воздушная разведка

Воздушная разведка — важнейшее условие обеспечения успеха действий наземных войск и авиации. Без разведки успешное осуществление современной операции немыслимо.

Она ведется всеми без исключения видами авиации как специально разведывательной, так и боевой. Воздушная разведка дает результаты только тогда, когда она ведется непрерывно, целеустремленно, организованно, при четкой и конкретной постановке задач…»

Чем Жуков восхитился — этим? А что, в полковой школе он не слышал эти общие требования к разведке от своего фельдфебеля, когда тот делал из него младшего унтер-офицера?

И наконец Рычагов итожит:

«Заканчивая свой доклад, в итоге должен отметить:

1) современную наступательную операцию без мощной авиации проводить невозможно;

2) основное условие, обеспечивающее успех современной наступательной операции, это завоевание господства в воздухе;

3) такое же значение имеет и непрерывная поддержка наземных войск, способствующая быстрому разгрому врага;

4) надо добиться четкого взаимодействия авиации с наземными войсками в бою и операции, отработать вопросы управления авиацией и организации ее тыла;

5) отработать вопросы подготовки аэродромной сети и вопросы снабжения при быстром продвижении армии вперед;

6) восстановление убыли самолетов в операции является одним из важных условий сохранения наступательной возможности фронта и должно быть решено широким применением полевого ремонта;

7) учитывая огромный расход боеприпасов и горючего авиацией фронта, командующий фронтом и командующий ВВС должны непрерывно заботиться о пополнении и накоплении запасов».

Кому «добиться»? Кому «отработать»? Кому «решить»? Пустые слова… Как на основе этих выводов представить себе метод завоевания господства в воздухе? И ни слова о радиосвязи, ни слова о том трагическом положении, в котором накануне войны находятся вверенные ему военно-воздушные силы РККА.

Строго говоря, слово «радио» в его докладе все же звучало. Целых два раза. Один раз, когда вначале он описывал состояние военной авиации во всем мире, то сообщил, что «уже сейчас авиация многих стран имеет хорошее радионавигационное оборудование, позволяющее производить полеты в любых условиях (ночью, в непогоду и туман)», но какое это имеет отношение к ВВС РККА не сообщил. Второй раз он учил сухопутные войска: «В подготовительный этап с целью маскировки предстоящего прорыва использование радиосвязи должно быть сведено к минимуму и центр тяжести перенесен на проволочную связь и самолеты». О радиосвязи в ВВС это все.

Кем был П. В. Рычагов? Дурак или… А какая разница теперь? Он, с командующими ВВС до него, подготовил трагедию ВВС РККА 1941 г.

Наверное генерал-полковник Решетников со мною не согласится и сделает предположения, что может Рычагов к Сталину ходил, да дурак Сталин его не понял или, дескать, Сталин любого за умное слово сразу же расстреливал, поэтому Рычагов Сталину про радиосвязь и говорить боялся. Давайте рассмотрим и эту версию.

Сталин и радиосвязь

Наш постоянный автор К. В. Колонтаев написал:

Уважаемый Юрий Игнатьевич! В связи с циклом ваших статей о танках, авиации и радиосвязи как важнейшем средстве управления и взаимодействия между ними, хочу привести выдержку из статьи А. А. Туржанского «Во главе Советской авиации» в сборнике «Реввоенсовет нас в бой зовет» — М., Воениздат, 1967, с. 186—187.

«В 1931 г. меня назначили командиром авиабригады Научно-испытательного института ВВС. В середине июня 1931 главком ВВС П. И. Баранов сообщил мне, что в ближайшие дни Центральный аэродром посетят члены Политбюро во главе со Сталиным и будут знакомиться с авиационной техникой.

Самолеты я выставил на юго-восточной окраине аэродрома: истребители И-4, И-5, французский «Потез», чешский «Авиа», далее разведчики, легкие бомбардировщики Р-5, тяжелый бомбардировщик ТБ-1.

Около полудня на аэродром въехала вереница автомашин. Гости пешком двинулись к самолетам. Ворошилов приказал сопровождать всех и давать необходимые пояснения.

Я предложил осмотреть сначала самолет И-5. Сталин по стремянке поднялся в кабину, выслушал мои пояснения и вдруг спросил:

— А где здесь радио?

— На истребителях его еще нет.

— Как же вы управляете воздушным боем?

— Эволюциями самолета.

— Это никуда не годится!

На выручку поспешил инженер по радиооборудованию. Он доложил, что опытный экземпляр рации имеется, но проходит пока лабораторные испытания. Сталин сердито взглянул на Орджоникидзе и Баранова, потом повернулся ко мне.

— Показывайте дальше!

Следующим был французский самолет «Потез».

— А у французов есть радио? — поинтересовался Сталин.

Мой ответ был отрицательным.

— Вот как! — удивился он. — Но нам все равно нужно иметь радио на истребителях. И раньше их.

Затем мы подошли к самолету Р-5. Сталин опять спросил:

— Здесь тоже нет радио?

Я отвечал, что на этом самолете имеется рация. Если угодно, то можно поднять самолет в воздух, и тогда гости могут с земли вести разговор с экипажем.

Настроение Сталина несколько поднялось. Он вроде бы даже пошутил:

— А вы не обманываете? Покажите мне радиостанцию…»

Заметьте о каком годе идет речь — 1931! И главное, сколько же брехни должен был выслушать Сталин от руководителей ВВС РККА, чтобы не верить и в случае, когда обмануть невозможно, и лично щупать радиостанцию — не обманывают ли снова?

Так что любые предложения по совершенствованию радиосвязи в ВВС РККА Сталин бы понял с полуслова и принял бы немедленные меры — последние штаны бы снял, но закупил бы радиостанции. И то, что он этого не делал, объясняется только тем, что руководство ВВС непрерывно «вешало ему лапшу на уши», что у нас в РККА с радиосвязью все отлично!

Теперь по поводу того, что Сталин за умное слово мог расстрелять.

В нашей истории той войны есть маршал, карьера которого затмила карьеру фельдмаршала Роммеля и вполне годится для книги рекордов Гиннеса. Это Главный маршал авиации А. Е. Голованов. В начале 1941 г. он был летчиком гражданского воздушного флота, т. е. не имел никакого воинского звания. А в августе 1942 г. он стал маршалом авиации. Если считать от рядового, то за один год — 16 воинских званий!

У нас об уме человека обычно судят по количеству образования, особенно если оно еще и с каким-либо отличием. Это не совсем правильно, тем не менее, и по этому формальному показателю у Голованова все в порядке. До войны и в ходе войны он никакого военного образования получить, естественно, не мог, не успевал. Был практиком. Но после войны он, Главный маршал авиации, заканчивает Академию Генерального штаба — самое высшее учебное заведение у военных, — причем факультет сухопутных войск, причем с редкой для этой Академии золотой медалью.

После чего заканчивает «Полевую академию» — курсы «Выстрел» и снова с отличием. Но Сталина он не ругал, а в хрущевских Вооруженных Силах было достаточно и тех генералов и маршалов, что угодливо ругали. Поэтому Голованова в конце концов из армии выперли. Тогда он заканчивает Институт иностранных языков, получив диплом переводчика с английского.

Летчик Аэрофлота А. Е. Голованов. 30-е годы.

Но Голованов был не единственным умным человеком в СССР и даже в Гражданском флоте. Как же Сталин его нашел и в связи с чем так быстро оценил?

Голованов летал до войны на транспортно-пассажирском самолете американского производства Си-47 и очень быстро освоил технику полетов при любой погоде. Узнав, что в ВВС ночью не летают, он предложил Рычагову организовать учебное подразделение, где бы он научил военных летчиков летать по приборам. Вы наверное не удивитесь, куда Рычагов послал Голованова с его предложением, со словами: «Много вас тут ходит со всякими предложениями». Занят был товарищ Рычагов проблемами завоевания господства в воздухе. Тогда Голованов решил найти того, кто занят меньше Рычагова, и написал Сталину. Действительно, время для вопроса о полетах военной авиации при любой погоде у Сталина нашлось. Голованов получил звание подполковника и учебный полк, с которым начал войну и свою командирскую карьеру. Но в возможностях ВВС РККА летать ночью он сильно ошибался. Дадим слово генерал-полковнику Решетникову, поскольку тут он, похоже, понимает, о чем пишет:

«Все дело в том, что самолеты Си-47, на которых он летал, имели на борту мощные приемно-передающие радиостанции, а главное — радиокомпасы «Бендикс», действительно позволяющие с высокой точностью пеленговать работающие радиопередатчики и, таким образом, безошибочно определять свое место на маршруте полета. Бомбардировщики же ДБ-3 и Ил-4, экипажи которых намеревался обучать Голованов, были оборудованы всего лишь маломощными, с очень слабой избирательностью, радиополукомпасами РПК-2 «Чайка», с помощью которых удавалось, иной раз, определить весьма приблизительно всего лишь ту сторону, где работала радиостанция (справа или слева), да, кроме того, выйти на нее по прямой, если она лежала по курсу полета, и получить отметку точки ее прохода. Ни о какой пеленгации по РПК тут не могло быть и речи. Не менее важные навигационные функции на советских бомбардировщиках несла и бортовая радиостанция РСБ-1, но слабенькая, а сеть пеленгаторных баз и радиомаяков была в те годы весьма скромной и обеспечивала, главным образом, аэрофлотские трассы, по которым чаще всего и летал Голованов, но по которым, как известно, военные летчики не летают».

Вы смотрите, оказывается до войны руководители Гражданского воздушного флота сумели оборудовать свои самолеты (Си-47 производился в СССР по американской лицензии и имел наше название Ли-2) лучше, чем советские бомбардировщики, и построили для полета своих самолетов радиомаяки по всей территории СССР. А чем же тогда занимались командующие ВВС, все эти невинно пострадавшие жертвы: Алкснис, Локтионов, Смушкевич, Рычагов? Разумеется, кроме того, что получали деньги, квартиры, машины, дачи и т. д.?

Так что, если бы Рычагов пришел к Сталину с предложением улучшить радиосвязь ВВС, то Сталин бы его сильно зауважал. Но Рычагов не пришел…

Еще вопрос — самолеты Си-47 гражданские, вот американцы к ним и поставляли радиостанции, а к военным самолетам они, может быть, их бы и не продали. Ответ. Во-первых, за деньги они продали бы и мать родную (разве что через подставную фирму), во-вторых, тогда бы мы купили радиооборудование у Гитлера.

Уж если мы сериями закупали в Германии то, что практически производили сами, скажем — зенитки, и только для того, чтобы быстрее перевооружить армию, то уж радиооборудование для ВВС закупили бы безусловно. Если бы только о его потребности кто-нибудь сообщил!

Обсуждение доклада П. В. Рычагова

Как я уже написал выше, генералам-общевойсковикам была понятна полная беспомощность командования ВВС КА в планировании и осуществлении больших авиационных операций. Эта беспомощность была видна и раньше, особенно по действиям командования ВВС в походе по освобождению западных Украины и Белоруссии.

Поэтому критика доклада Рычагова началась еще до того, как он его прочел. Выступивший раньше Рычагова генерал-лейтенант Ф. И. Голиков, предложил забрать у командования ВВС авиацию и раздать ее общевойсковым армиям, а в некоторых случаях и корпусам. «Я хочу остановиться на небольшом опыте похода на Западную Украину, — говорил он, — и подчеркнуть исключительную важность четкого решения этого вопроса в интересах армии и интересах стрелкового корпуса. Я помню и испытал, как т. Смушкевич, командовавший несколько дней воздушными силами, допустил такое чрезмерное перецентрализование в этом вопросе, что мне, как командующему одной из армий, пришлось остаться даже без разведывательной авиации и не удалось обеспечить даже разведывательными отрядами стрелковый корпус».

Примерно о том же говорили другие общевойсковики: генерал-лейтенант М. М. Попов, генерал-лейтенант Ф. И. Кузнецов и генерал-лейтенант М. А. Пуркаев. Между собой их спор сводился только к тому — раздать ли авиацию только армиям или и стрелковым корпусам тоже.

Смушкевич вынужден был взять слово и в своей, довольно бессвязной речи, начинал убеждать общевойсковиков, что, во-первых, завоевание господства в воздухе в принципе невозможно, а, что касается децентрализации управления авиацией, то генерал Голиков «сам дурак»: «Вчера т. Голиков говорил, что во время событий в Польше надо было авиацию придать армиям. Не могло быть речи о придании авиации, ибо сам командующий был потерян. Не представляю себе, как можно было там командующему армией командовать авиацией — это было невозможно.

Я был в Белоруссии и должен сказать, что я нашел положение очень плохим в отношении организации театра войны. Еще хуже было в Киеве. Когда фронт перешел в Проскуров, то он не имел связи с бригадами. Распоряжения до бригад от командования фронтов задерживались на несколько часов».

Эта перепалка, между прочим, показывает, насколько бедственным было положение со связью в РККА, если даже не в войне, а в более-менее сложном походе прерывалась связь штаба фронта с армиями.

Еще одно предложение по совершенствованию управления ВВС во фронтовых операциях сделал общевойсковой генерал-лейтенант Д. Т. Козлов. Он предложил делить не авиацию, а задачи авиации, создавая под конкретную задачу отдельное командование под общим командованием фронта. То есть, чтобы за ПВО отвечали не командующий ВВС армии и командующий ВВС фронта, а отдельное командование. Командующему ВВС армии оставить только тактическую поддержку своих войск. Для бомбежек на оперативной глубине создать отдельное командование. Рычагов пытался репликами с места сбить Козлова, но тот все же довел до завершения эти свои, возможно и здравые, мысли. Беда в том, что без развитой радиосвязи и этому предложению цена была грош.

Выступившие авиационные генералы доклад начальника не задевали, ограничиваясь уточнением того, что лучше бомбить, как бомбить и т. д.

Но вот в самом конце обсуждения последним выступил Герой Советского Союза, генерал-майор авиации, заместитель генерал-инспектора ВВС КА Т. Т. Хрюкин и внятно сказал, что для завоевания господства в воздухе и для поддержки сухопутных войск является самым главным:

«…мы сами, авиационные командиры, ходили по окопам с наземными командирами и чувствовали, что в этот момент надо нанести самый главный удар, как раз здесь решаются задачи, поставленные перед армией. Передавали указания оттуда в авиацию, а авиация не успевает прилететь — прилетает тогда, когда задача уже выполнена.

Мы имеем опыт немецкого командования по взаимодействию с танковыми частями. Я считаю этот опыт характерным и мы можем его изучить и применить для себя. Я его изучал, он заключается в следующем. После того, как танковые части прорвались в тыл на 70—80 км, а может быть и 100 км, задачу авиация получает не на аэродроме, а в воздухе, т. е. тот командир, который руководит прорвавшейся танковой частью, и авиационный командир указывает цели авиации путем радиосвязи. Авиация все время находится над своими войсками и по радиосигналу уничтожает узлы сопротивления перед танками — тогда авиация приносит своевременный и удачный эффект.

Этот вопрос у нас в достаточной степени не проработан.

Очень большое значение имеет радиосвязь наземного командования с авиацией. Ее нужно иметь авиационному командованию и наземному. Связь необходима, а как таковая она у нас даже по штату отсутствует. Сейчас связь должна быть обязательна и именно радиосвязь. Это самое главное».

Потом с заключительным словом выступил П. В. Рычагов, обсудил предложения всех выступающих и даже согласился с тем, что общевойсковым армиям авиацию надо придавать. Вспомнил выступление Штерна, который его доклад не обсуждал. Но о выступлении Т. Т. Хрюкина не сказал ни полслова. Как будто тот ничего и не говорил.

Интересный момент. Накануне Тимошенко дал приказ № 0362 о срочной службе младшего и среднего летно-технического состава. Приказ был зачитан на Совещании как раз перед выступлением Я. В. Смушкевича (по докладу Мерецкова).

Я уже писал, что Совещание было в принципе деловым, даже Сталина никто не хвалил, может быть потому, что его на Совещании не было. Но первое выступление Я. В. Смушкевича решительно бросается в глаза своим низкопоклонством присутствующему начальнику — С. К. Тимошенко: «Приказ Народного комиссара является основным условием оздоровления наших военно-воздушных сил… Приказ Народного комиссара обороны является главным, основным, что в состоянии вывести наши военно-воздушные силы на правильный путь развития… Я, товарищ Народный комиссар, со всей ответственностью вам докладываю, что если экипаж налетает в год 5-6 часов ночью, то этот экипаж ночью летать не сможет… Есть приказ Народного комиссара, чтоб на полигонах мишенями должен быть создан настоящий боевой порядок…»

И по поводу свеженького приказа любимого и гениального наркома, Смушкевич тут же определил главную причину плохого состояния ВВС. Он начал выступление (после похвалы Наркому) словами:

«Единственная и, пожалуй, главная причина, почему боевая подготовка Военно-воздушных сил находится на низком уровне, заключается в том, что в авиации фактически не было рядового состава, все были командиры. Летчики в возрасте 17—19 лет обзаводились семьями и все внимание летного состава уходило не на рост боевой подготовки, а на семейно-бытовые вопросы».

Правда, далее, не моргнув глазом, сообщил, что летный состав внутренних округов имеет всего 35—40 часов налета в год все же не из-за жен, а из-за отсутствия бензина.

Такую интересную тему про семью и брак не мог упустить и П. В. Рычагов, и если Смушкевич с этой темы начал, то он этой темой закончил заключительное слово по своему докладу: «Я хочу привести вам один пример. В Запорожье авиагарнизон имеет небольшое количество тяжелых кораблей, но зато имеет колоссальное количество детей; в среднем на каждый самолет приходится по 12,5 детей. Это до сих пор приводило к тому, что молодой летчик и техник, обремененные семьей, потеряли всякую маневренность в случае передвижения части. Кроме этого, летчик, связанный большой семьей, теряет боеспособность, храбрость и преждевременно изнашивается физически.

Приказ Народного комиссара обороны устраняет имевшиеся недочеты в этом отношении, создает нормальные условия для работы и роста воздушного флота, который при едином понимании использования его принесет немало побед».

А еще говорили, что у нас в СССР секса не было! Да в какой еще стране жены «изнашивали» боевых летчиков «физически»? Или в какой еще стране был такой командующий ВВС?

Надо сказать, что лесть в сторону маршала С. К. Тимошенко, недавно назначенного наркомом, дивидендов командованию ВВС не принесла. Это был единственный род войск, который Тимошенко в своей заключительной речи отметил откровенно негативно:

«16. В отношении использования ВВС в операциях мы имеем большой накопленный опыт, но, как отмечалось на совещании, этот опыт до сих пор не обобщен и не изучен. Более того, а это может быть особенно чревато тяжелыми последствиями, у нашего руководящего состава ВВС нет единства взглядов на такие вопросы, как построение и планирование операций, оценка противника, методика ведения воздушной войны и навязывание противнику своей воли, выбор целей и т. д.

В этой области нужно навести порядок, и чем скорее, тем лучше.

17. Весьма важной проблемой в вопросах использования ВВС в современных операциях является достижение необходимых оперативно-тактических результатов даже при отсутствии количественного превосходства авиации.

Над этой проблемой надлежит постоянно работать».

И поскольку он все же слушал выступление Т. Т. Хрюкина, то в задачу ВВС поставил «научиться говорить с землей».

А Жуков, видите ли, докладом Рычагова был восхищен. Чем? Следующим из выступления Рычагова выводом о том, что поступающих в летные училища нужно кастрировать, чтобы «преждевременно не изнашивались физически»?