Целесообразность революции

 

Кадр из фильма «Васса Железнова»

Ездил на эти так сказать праздники с друзьями на отдыхаловку. Всё-таки надо русскому человеку иной раз задумчиво постоять на берегу разбухшей по весне мутной реки, подышать ароматом костра, поглядеть на приземляющихся уток и всякая такая прочая лирика и романтика. В общем, постоял, поглядел, подышал. Но поскольку помимо лирико-романтических мероприятий иной раз нужно занять время, взял с собой книгу, которая пылилась у меня с советских времён. Сборник пьес буревестника революции Максима Горького. И что удивительно, не только взял, но и прочитал все семь пьес, которые в ней содержались – в принципе все основные пьесы Горького.

Что хочу сказать? Хочу сказать, что если в плане естественных наук наше образование может и было лучшим в мире, то в части гуманитарных дисциплин – оно было хуже некуда. Скажем литература, мне так кажется, была придумана специально, чтобы отбить всякую охоту читать. Нет, ну правда – кому в голову пришло заставлять детей и подростков изучать книги, написанные взрослыми – часто даже пожилыми – людьми, написанными для своих ровесников. Бред. Истинно говорю – бред. Неудивительно, что для большинства людей авторы из школьной программы – это запредельная нудятина и тошниловка.

В частности Максим Горький – для меня в школе это был просто эталон скучной тягомотины. Роман «Мать» я ещё кое-как прочитал. И песнь про Буревестника выучил. Но что до его пьесы «На дне» – то даже страх получить двойку не мог заставить меня прочитать это. Меня от одних имён – Васьки Пепла, Барона, Актёра и прочих Клещей с Квашнями – передёргивало. А тут аж зачитался. Даже огорчился, что быстро кончилось. В общем, с удивлением обнаружил, что Горький мне весьма понравился и я его твёрдо готов поместить в список весьма качественных писателей. Конъюнктурщик он был конечно, я думаю – конкретный. Но писал хорошо. Не всё ровно, но в целом – получил удовольствие. Можно сказать запоем прочитал. Это семь-то пьес! Возможно даже как-нибудь посвящу отдельный пост разбору некоторых пьес.

Пока же скажу только про «Вассу Железнову». Вернее про одну цитату из этой пьесы, которая меня сильно поразила.


Надо отметить, что сама пьеса написана Горьким в 1910 году, но в моей книге она напечатана во второй редакции, от 1933 года. Что вдвойне любопытно. А цитата следующая. В эпизоде, где Васса иронизирует над невысокой зарплатой младших офицеров царской армии, она в частности произносит, обращаясь к кадету Евгению:

«
…когда у нас в затоне забастовка была и пришли солдаты, так слесарь Везломцев и сказал подпоручику: «Вы, говорит, ваше благородие, сорок целковых получаете, а я зарабатываю семьдесят пять, могу догнать до ста…
»

Стоп! Что?! В 1910 году слесарь, то есть пресловутый пролетарий, получал почти в два раза больше, чем подпоручик – 75 рублей против 40 – да ещё мог и до ста рублей догнать!

Вот до чего порой полезно читать классиков. Детали! Только там можно найти такие детали, которых не сразу найдёшь в статистических отчётах. Что такое подпоручик:? Это – лейтенант. Вот так и страдали русские пролетарии под тяжким гнётом проклятого самодержавия, получая всего в 2–2,5 раза больше, чем пехотный лейтенант.
Тяжа была доля пролетариата, ах тяжка. Имело смысл мечтать о революции и активно в ней участвовать. Это ведь даже в брежневское время – самое лучшее советское время – далеко не всякий рабочий получал в 2–2,5 раза больше лейтенанта. А большинство получало на одном уровне, а то и меньше. Так что царского времени рабочий поменял, что называется, шило на мыло. Видать сильно опасался, что без пролетарской революции ему рабочий день в 8 часов нипочём никогда не сделают.

Что тут сказать? Всё равно лучше, чем сказал Аркадий Аверчненко, мне не сказать, поэтому лучше приведу целиком один его рассказ.

Черты из жизни рабочего Пантелея Грымзина

Ровно десять лет тому назад рабочий Пантелей Грымзин получил от своего подлого, гнусного хозяина-кровопийцы поденную плату за 9 часов работы -- всего два с полтиной!!!

-- Ну, что я с этой дрянью сделаю?..-- горько подумал Пантелей, разглядывая на ладони два серебряных рубля и полтину медью... -- И жрать хочется, и выпить охота, и подметки к сапогам нужно подбросить, старые -- одна, вишь, дыра... Эх ты, жизнь наша распрокаторжная!!

Зашел к знакомому сапожнику: тот содрал полтора рубля за пару подметок.

-- Есть ли на тебе крест-то? -- саркастически осведомился Пантелей.

Крест, к удивлению ограбленного Пантелея, оказался на своем месте, под блузой, на волосатой груди сапожника.

-- Ну, вот остался у меня рупь-целковый, -- со вздохом подумал Пантелей.-- А что на него сделаешь? Эх!..

Пошел и купил на целковый этот полфунта ветчины, коробочку шпрот, булку французскую, полбутылки водки, бутылку пива и десяток папирос -- так разошелся, что от всех капиталов только четыре копейки и осталось.

И когда уселся бедняга Пантелей за свой убогий ужин -- так ему тяжко сделалось, так обидно, что чуть не заплакал.

-- За что же, за что?..-- шептали его дрожащие губы. -- Почему богачи и эксплуататоры пьют шампанское, ликеры, едят рябчиков и ананасы, а я, кроме простой очищенной, да консервов, да ветчины -- света Божьего не вижу... О, если бы только мы, рабочий класс, завоевали себе свободу! -- То-то бы мы пожили по-человечески!

* * *

Однажды, весной 1920 года рабочий Пантелей Грымзин получил свою поденную плату за вторник: всего 2700 рублей.

-- Что ж я с ними сделаю, -- горько подумал Пантелей, шевеля на ладони разноцветные бумажки. -- И подметки к сапогам нужно подбросить, и жрать, и выпить чего-нибудь -- смерть хочется!

Зашел Пантелей к сапожнику, сторговался за две тысячи триста и вышел на улицу с четырьмя сиротливыми сторублевками. Купил фунт полубелого хлеба, бутылку ситро, осталось 4 целковых... Приценился к десятку папирос, плюнул и отошел. Дома нарезал хлеба, откупорил ситро, уселся за стол ужинать... и так горько ему сделалось, что чуть не заплакал.

-- Почему же, -- шептали его дрожащие губы, -- почему богачам все, а нам ничего... Почему богач ест нежную розовую ветчину, объедается шпротами и белыми булками, заливает себе горло настоящей водкой, пенистым пивом, курит папиросы, а я, как пес какой, должен жевать черствый хлеб и тянуть тошнотворное пойло на сахарине!.. Почему одним все, другим -- ничего?..

* * *

Эх, Пантелей, Пантелей... Здорового ты дурака свалял, братец ты мой!



- - - - - - - - - - - - - - - -

К этим словам Аверченко добавить совершенно нечего. Свалял. И единственно что он получил на самом деле, так это то, что государство, в котором он только под самый конец (уже при Брежневе) стал получать примерно как при царе, всю дорогу называли государством рабочих и крестьян. Ну и то хлеб, как говорится.