Онтологические основы и гносеологические характеристики языковых образов и символов
Ключевыми для рассматриваемой темы являются концепты символа и образа, проникновение в лингвистический механизм которых связано с анализом такого основообразующего в лингвистике понятия, как «мотивированность знака». Изучение столь сложного и спорного вопроса представлено ретроспекцией идей о языке в диахронической последовательности.
Античная философия не могла сразу разрешить эту сложнейшую проблему во всех ее аспектах - она могла дать лишь предварительные наброски ее решения. Это было время, когда имя вещи и сама вещь не различались, а знак для сознания являлся первым примером объективности, первым способом зафиксировать реальность и тем самым обеспечить стабильность.
Философы той эпохи оспаривали когнитивную силу слов и положение о естественности и конвенциональности языков (что нашло свое отражение в знаменитом диалоге Платона «Кратил») и пришли к выводу, что, по-видимому, знаки могут быть как естественными, так и конвенциональными, и что познание смысла предмета осуществляется в процессе раскрытия смысла его имени в соответствующих суждениях. Э. Кассирер, занимавшийся теорией познания и феноменологией культуры, считал, что различие между действительным и возможным не метафизическое, а эпистемологическое. Оно не обозначает какую бы то ни было черту вещей самих по себе, но относится только к нашему знанию о них. Человеческое знание по природе - знание символическое [2, с.13].
В процессе именования выделялось две стороны: связь именующего и имени (конвенциональность) и связь вещи и имени (природность). Древние придерживались золотой середины: имена с одной стороны отражали природную суть вещей, но эта природность устанавливается в рамках определенной системы, которая антропоморфична. С другой стороны они были конвенциональны, поскольку отбор значимых природных свойств, закрепленных в значении слова, осуществлялся в обществе. Именно эти признаки являлись базой для мотивации.
По убеждению Платона, «естественность» имен - результат огромных усилий лучших умов, направленных на поиски соответствий между лингвистическим инструментарием и обозначаемым объектом. Особое место проблема мотивированности знака занимает в эпоху универсализма.
Семнадцатый век характеризуется знакомством с многообразием мира, с иными языками и культурами. Этот процесс становится основой формирования так называемого универсализма, одним из основных признаков которого было утверждение представления о всемирном языке, что в свою очередь, привело к появлению большого количества универсальных грамматик. Одной их таких универсальных грамматик была «Грамматика Пор-Рояля», в которой значительное место занимала семантическая часть, так как данное исследование стремилось изучить природу слов, их строение, различные свойства, отношения между словами. Авторы грамматики считали, что язык изобретен человеком в соответствии с его мышлением и все формы его соответствуют формам и проявлениям разума. В «Грамматике Пор-Рояля», в части «Логика», рассматривается проблема знака, где, прежде всего, делается различие между знаками естественными, которые подобны изображению, появляющемуся в зеркале, и знаками, появившимися вследствие их введения и установления, независимо от того, имели ли они что-либо общее или нет с обозначающими ими объектами.
Авторы данной грамматики полагали, что соединение определенной идеи с определенным звуком – вещь произвольная. Однако, народы, присоединяя к различным звукам схожие мысли, одинаково рассуждают об аналогичных истинах, связь идей зависит от природы вещей, а не от конвенциональности языка. Произвольный характер лингвистического знака не распространяется на область мыслимой вещи. Мысли свойственен универсализм.
Категория мотивации присутствует в явном виде у Арно и Лансло, но она проявляется при рассмотрении лишь институционных знаков, в зависимости от того, имеют ли они какую-нибудь отдаленную связь с изображаемым предметом или же не имеют. Авторы «Грамматики Пор-Рояля» считали, что есть произвольность знака, но нет произвольности смысла.
Если семнадцатый век был веком логики и рационализма, то для восемнадцатого века характерен историзм и психологизм. Это было время, когда великие умы пытались проникнуть в бесконечно сложные механизмы языковой, интеллектуально-духовной и культурно-исторической деятельности человека. Работы В. фон Гумбольдта знаменуют собой качественно новый этап в истории развития исследовательской мысли. Гумбольдт, владея в совершенстве эмпирическим материалом, касающимся многочисленных языков и культур, смог впервые в истории развития знаний о языке построить достаточно стройную и цельную лингвистическую систему, отражающую внутреннее строение языка, его связи с умственной и духовной жизнью народа, его культурой. Он впервые в языкознании формулирует положение о функциональной сущности модели языковой системы.
Внутренняя форма, по Гумбольдту, - это способ, при помощи которого категории мышления объективируются в языке. Гумбольдт считал, что нередко наименование (слово) содержит отпечаток образа, порожденного предметом. Внутренняя форма - это функциональная модель (организация) мыслительно-языковых связей. Она выступает связующим звеном между сознанием и языковой актуализацией. Это способ объективации мышления в языке, это модели связей категорий мышления с формами языковой материи.
Психологическое направление этого периода представлено народной психологией, учением об элементах и законах духовной жизни народов. Яркими представителями этого направления были В. Вунд и Г. Штейнталь. Объектом народной (социальной) психологии являются язык, миф, обычаи. Вслед за Гумбольдтом, Штейнталь уделяет много внимания внутренней форме, в которой он выделяет предметное и языковое мышление. Содержанием представлений являются не сами предметы в их материи, а некоторая мысленная совокупность познанных признаков этих предметов, эти признаки служат основой для мотивации при прямой номинации. Признаки, такого же рода, но уже при вторичном переосмыслении, ложатся в основу косвенного (образного) наименования.
Языковое мышление содержит информацию о представлениях, вычлененных из сферы предметного мышления. Исходя из вышесказанного, можно сделать вывод, что мотивированность знака-слова была основополагающей для исторического и психологического направлений и согласиться c мнением, что слова вовсе не так произвольны и случайны, как это может представляться, поскольку вообще нет ничего случайного в мире. И только наше незнание не позволяет иногда выяснить скрытую от нас причину.
Комментарии
Верно. К сожалению, к языку и его элементам - словам относятся как к чему-то второстепенному, хотя язык - дом бытия (Хайдеггер). Тема очень интересная и беспредельная.
Что значит "европейская традиция рациональна" ? "Универсальна" - излишне, это я принимаю и понимаю. Но "рационально" - то есть, "разумно", создавать общество, стремящееся к вырождению ? Не понимаю.
===
Ок. Но это ведь метафизика, тут нет места чувственному восприятию, поэтому нельзя говорить что "вот эта хрень получилась вот из той хрени". Приходится вещи называть именами.
Знак обозначает свое значение. Слово "корова" обозначает животное "корова". Это понятно. Так вот, речь о том, что слово "корова", в определенном смысле, "похоже" на животное "корова". То-есть, знаки выбраны не произвольно, их выбор был чем-то мотивирован, что-то повлияло на этот выбор.
Ну например, слова на букву Б - был, большой, бревно, букашка. Чтобы понять что их связывает попробуйте произнести букву Б с закрытым ртом. Слышите какой сюрреалистический звук получается? Это фрагмент прото-языка, когда то только так и говорили люди - мычали, шипели, хрипели. А потом получился оч даже приличный язык )
===
Это значит что она не иррациональна, в ней нет мистики, но зато позитивизма вдоволь. Европейская ментальность исходит из того самоочевидного для европейца факта, что нет смысла в том, что нельзя использовать. То-есть, извлекать полезность.
Европа вошла в универсализм уже имея прагматический склад ума. Поэтому и процесс поиска общего имел все тот же критерий полезности. В полезности ничего плохого нет, но рационализм ограничен рассмотрением лишь прямой полезностьи, той что легко вычислима в привычной нам системе причинно-следственных связей.
Поэтому, разница с Востоком не в том что персы не учитывают полезность. Но они видят не только прямую, рациональную пользу, а учитывают и иррациональные связи, мистические. Рациональность - она родная сестра обыденности, и в этом смысле, скажем, искусство Омара Хайяма трансцендирует обыденность, а искусство Рембрандта - нет. Восток сам по себе уже дело тонкое, а кроме того там иероглифы, это совершенно особая знаковая система. А вы хорошо знаете Ислам, Восток, потому и вопрос задал.
Китайский иероглиф - "знак", в вашем выражении, означает целую картину :) - типа, "веселый молодой парень идет по весенней дороге и поет песню о своей родине":). Аналогично, в средневековой европейской традиции не менее сложно - любой знак или символ несет огромную смысловую нагрузку. На эту тему написано много трудов.
Что касается слово "корова" обозначает животное "корова" :). Это зависит от множества факторов - как от ситуации, так и от личностных качеств говорящего :). Под "коровой" могут подразумевать и девушку, и страну, и фирму, и даже достойного мужика-бизнесмена - типа "дойная корова" для стервы жены :), и пр.пр. пр.
Потому и попросил изъясняться и ставить темы попроще.
Да ладно, видно вам эта тема просто неинтересна, благодарю за комментарии.
===
Увы меня, увы ) Уж позвольте усомниться что вы когда-либо не то что занимались "этой темой", но хотя бы слышали о ней )