Низменные страсти по высокой трагедии

Сегодня в Парке появилась статья о Павлике Морозове и, как всегда, расколола общество на две яростно оплёвывающие друг друга партии. Мне тоже захотелось высказаться на эту тему, однако я не тороплюсь примыкать ни к тем, ни к другим.

Трагедия Павлика вовсе не в том, что именно он сделал. Пафос этой фигуры вовсе не в героизме или там предательстве, т.к. не был он ни героем, ни предателем. Он был просто человеком, маленьким ещё, но человеком, поставленным перед нечеловеческим выбором – между долгом, как он его понимал, и собственной семьёй. Никакое решение в такой ситуации не может быть правильным или неправильным. Его (решение) вообще нельзя судить человеческими мерками, так как сам выбор нечеловеческий.

Павлик далеко не первый, кто попал в такую ситуацию. И до него и после, люди оказывались и оказываются перед таким выбором и будут оказываться столько, сколько будет существовать Человек. Точно такой же выбор (между долгом и родным человеком) стоял и перед Орестом, и перед Кориоланом, и перед Гамлетом.

Гамлет и Орест, как и Павлик, выбрали долг; Кориолан выбрал мать.

Почему же мы признаём высокий трагизм и бесчеловечность выбора за Гамлетом и Кориоланом, но упорно отказываемся признавать это за Павликом? Почему? Чем он хуже?

А я знаю чем. Об Оресте писали Эсхил, Софокл и Эврипид, о Кориолане – Ливий, Бетховен и Шекспир, о Гамлете – опять же Шекспир. А кто писал о Павлике? Бравый комсомольский пропагандист, сделавший из глубокой человеческой трагедии лубочную агитку? Не так? Вот потому мы и имеем вселенскую скорбь Гамлета и упрощенного до одномерной монохромной тени Павлика.

Оставьте мальчика в покое. Не спорьте прав он или виноват. Он пережил огромную человеческую трагедию. И беда его лишь в том, что «у каждого гамлета есть свой Выбор, да только не у каждого есть свой Шекспир».