Ничего хорошего в этом Лондоне нет!

Посетив, волею судьбы, с двухнедельным визитом столицу Британии и ещё пару-тройку английских городов, автор строк сих сделал вывод, обозначенный в названии. Спешу оговориться, что никому своего мнения навязывать я не собираюсь, а лишь попытаюсь поделиться своими впечатлениями и некоторыми, если позволите, отвлечёнными соображениями.

Итак, ступив на вожделенную для многих землю Great Britain в аэропорту Лутона, я не почувствовал ни особого благоговения, ни должного пиетета, а скорее наоборот, поскольку наш лайнер А-320 замер в изрядном таки отдалении от здания аэровокзала, а подавать к трапу хоть какую-то технику для доставки к нему пассажиров, по-видимому, никто не собирался. Ну, да этой мелочью наш народ не удивишь – все дружно и оживлённо поспешили в нужном направлении на своих двоих. Второй неприятной «мелочью» явилась та, что почти все пассажиры нашего рейса, в том числе и ваш покорный слуга, оказывается, относятся к категории «прочих», в отличие от категорий «граждане Евросоюза» и «граждане UK», привилегированно и горделиво почти без задержек проходивших паспортный контроль за иными стойками, более многочисленными, а посему и с гораздо более внушительной пропускной способностью. Нам же, выстроившимся в длиннющую очередь, надолго, почти на сорок (я стоял в середине очереди) минут, пришлось задержаться, «на ходу» заполняя на ладонях или на спинах впереди стоящих бланки. Ладно! И это прошли – нам ли очереди невидаль! У самой стойки восседал престарелый бдительный страж королевской таможенной службы, совсем не обременённый джентльменскими жестами и речью, заставивший, к тому же, почувствовать нас самих себя криминально неблагонадёжными элементами, обречённо оставляющими отпечатки своих пальцев, дабы не вздумали шалить в благословенном королевстве, в которое с долею сурового доверия, да и то авансом, снисходительно впущены.

Впрочем, когда все рутинные те формальности были более-менее благополучно пройдены, и мы оказались «на свободе», жизнь снова заискрилась во всей своей многогранной колоритности. Всё вокруг вызывало интерес, все было необычным и вновь. Архитектура поражала своим величием, природа – своею ухоженностью, люди – показной и с перехлёстом вежливостью и доброжелательностью. Я действительно увлёкся английскостью, а, возможно, что и начал ею проникаться. И даже тот факт, что язык, очень мягко говоря, оставлял желать лучшего, не так уж и смущал, не сильно поначалу портил картины. То есть первые несколько дней в Англии легко и плотно легли в фотоальбом памяти многими страницами правильных викторианских и респектабельных фотографий-впечатлений. …Однако же, чем дольше я находился на дне того океана сытости и благодушия (сытые всегда благодушны), тем чаще меня начинал подтачивать этакий червячок вопросов: «Всё ли здесь у вас правильно и чисто (честно), господа? Можно ли, позволительно ли благоденствовать (жировать) за счёт убогости и недоедания других? За счёт опустошённых вами бывших колоний, их населения, погрязшего в нищете и отсталости? Не аукнется ли такое положение вещей вам, вашим детям когда-нибудь?». И я уже смотрел на величественные здания, красивые улицы, да и на лица людей другим взглядом. В чопорном Parliament House и его Big Benе виделись мне тысячи индийских хижин и лачуг, за роскошью Piccadilly St навязчиво маячили кривые улочки замусоренных городков Бангладеш, а вместо беззаботных, порою с примесью спесивости, лиц англичан, я видел заплаканные глаза африканских голодных детей. Пёстрое, воистину вавилонское многообразие и многонациональное многолюдье наталкивали на библейские параллели: сказано, что «кончится ликование изнеженных» (Амос, Гл. 6:7), сказано также, что «какою мерою мерите, такою и вам будут мерить» (Матф. 7:2). Вспомнились как-то само собой, без натуги и понуждения, есенинские строки, которые он, правда, написал об американцах, но да разница тут невелика – возможно, что она меньше, чем разница между их языками:

Эти люди – гнилая рыба.

Вся Америка – жадная пасть…

И дальше:

От еврея и до китайца
               Проходимец и джентельмен,
               Все в единой графе считаются
               Одинаково - business men,
               На цилиндры, шапо и кепи
               Дождик акций свистит и льет.
               Вот где вам мировые цепи,
               Вот где вам мировое жулье.
               Если хочешь здесь душу выржать,
              То сочтут: или глуп, или пьян.
               Вот она - мировая биржа!
               Вот они - подлецы всех стран.

И грустно, обидно мне стало, что и нас потянуло в это стойло, что и мы соблазнились сытостью и довольством, что спесивость и высокомерие, не свойственные глубинной исконной природе русского человека, могут отравить и наши сердца. Частые размышления на подобные темы, на тему «восток-запад», укрепили меня в мысли, что, как СПИД хлынул в человечество из недр Африки, так и тот духовный вирус наживы, не менее, а гораздо более опасный первого («…не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить…» (Матф. 10:28)), был порождением западного образа жизни, западных «ценностей». Тот иезуитский дух, дух индивидуализма, приоритета частного над общественным, эгоизма над альтруизмом, материального над духовным, который в течение многих столетий всё с большей силой охватывал человечество и который привёл его к краю пропасти и грозит вот-вот туда низвергнуть, этот дух был насаждён незрелому, «ветхому», слабому человеку именно на Западе.Ведь именно там постепенно зарождалось и, в конце концов, оформилось то нелепое и странное существо, тот отросток от истинной человеческой ветви, имя которому человек-потребитель (Homo-consumptor), и который находит смысл исключительно в удобненьком и сытеньком проживании никчемной и убогой жизни, в том, чтобы холить и лелеять хомячье своё тело, свою становящуюся всё более ненасытной милую утробушку. Для этого он измыслил, поспешив наделить статусом святости, некий свод статей под названием «Права человека», напрочь забыв при этом об обязанностях этого самого человека перед Богом, природой, перед самим собой. Тем самым он как ватой со всех сторон обложил своё мягкое место, дабы навеки утвердить и обеспечить сытость, комфорт и удобства своей жалкой жизни – дескать, имею право, извольте мне всё это предоставить, но сам я никому ничего не должен!

Поразительна маниакальная направленность такого человека на вещественное, его лихорадочно-суетная устремлённость на так называемые «материальные блага», на приобретение и достижение «положения в обществе». Поразительна его готовность пойти ради этого на всё, пожертвовать всем… Поразительна также способность таких человечков на основании всего того сбиваться в стадо, в массу существ, объединённых целью устроиться в этом мире. Чего только стоит так ими уважаемое мотто «мой дом – моя крепость», которое созвучно, пусть и частично, с таким презираемым у славян – «моя хата с краю». Или: их «время – деньги» и «тише едешь – дальше будешь» у нас… А чего стоят пресловутые двойные их стандарты, фарисейский подход и оценка любого, затрагивающего их интересы события. Воистину, в своём раже хозяйчиков планеты, распорядителей её жизнеустройства зашли они за ту межу, которая отделяет разум, справедливость от безумной тенденциозности! А межу, отделяющую их от большинства стран и народов, они прочертили сами, не замечая при этом и не считаясь не только с желаниями тех, но и в упор их самих не видя. Как в том аэропорту Лутона – сегрегация на основных, своих и «прочих».

…Одним словом, англичане, да и весь западный мир – это люди с диаметрально противоположным менталитетом, с абсолютно иной направленностью, с полностью не соответствующими нашим ценностями, с жизненными приоритетами, абсолютно разнополюсными всему русскому! «Вся ткань русской природы иная, чем ткань природы западной» (Н.А.Бердяев «Философия неравенства»).

Освободиться от стереотипов нелегко, непросто. Возможно, что с младых ногтей, с юности вместе с идеями социалистического коллективизма я впитал в себя и настороженное, если не сказать враждебное, отношение к капиталистическому миру, к западной бездушной и бездуховной цивилизации. Возможно… Но даже тогда, когда большинство иллюзий в отношении того строя, в котором сам я прожил большую часть жизни, развеялись, я не спешу изменять своим убеждениям. Ведь и само провидение подсказывает всем, кто умеет взвешенно мыслить, на чьей стороне, по большому счёту, правда. Когда полчища заряженных захватническим духом, до зубов вооружённых германских войск ринулись на Россию (СССР), перед этим пощёлкав, как «хохлушка семечки», своих западных европейских «собратьев», именно наши люди, спаянные общим духом свободолюбия и ненависти к холуйскому состоянию, такому естественному и милому западному обывателю, свернули тем полчищам шею. Именно советский солдат раздавил запыленным пороховым дымом и пылью сапогом своим гидру фашизма. Впрочем, «благодарная Европа» не торопится со своею благодарностью (прибалты собираются подавать в европейский суд многомиллиардный иск России за т.н. «годы оккупации»).

И понятна вся подоплека той глубоко подсознательной, той подспудной (да и открытой, нескрываемой!) неприязни к нам иноплеменников. Ибо здесь таится комплекс. Комплекс чувства, какое испытывает карлик перед великаном. Ведь, мало того, что все (!) страны Европы вкупе оказались не способными хоть на какое-то сопротивление войскам вермахта, так ещё и лакейски, в поте лица, на всех предприятиях стран Европы всем миром «ковали оружие» против нас. Они полагали неплохо устроиться и при нацистском режиме, и не без оснований, т.к. план массовых уничтожений на них не распространялся. А потому, мог ли бы кто-нибудь вспомнить хоть один за всё время войны акт пущенного под откос поезда с немецкими танками в районе, скажем, Амстердама? Или взорванного под Брюсселем моста через реку?... «Sapienti sat…» («Умный поймёт» (лат.)), как говорили в Древнем Риме.

Россия же осуществила, по словам философа Ильина, единственное в мире явление, русскому народу единственному в мире оказалось по силам задача не только выживания, но и освоения невиданных по размаху своей протяжённости суровых земель (шестая часть суши, в едином великом куске; три с половиною Китая; сорок четыре германских империи), сплочения народов, на них проживающих, которые потянулись за ним, интуитивно почувствовав в нём мощь силы и красоты. «Сто семьдесят миллионов людей, то сосредоточенных, то рассеянных в степях, то затерянных в лесах и болотах; до ста восьмидесяти различных племен и наречий; и до самого двадцатого века — целая треть не славян и около одной шестой нехристианских исповеданий. Мы должны были принять и это бремя: не искоренить, не подавить, не поработить чужую кровь; не задушить иноплеменную и инославную жизнь; а дать всем жизнь, дыхание и великую родину. Найти ту духовную глубину, и ширину, и гибкость творческого акта, в лоне которых каждое включаемое племя нашло бы себе место и свободу посильно цвести, — одни доцветая, другие расцветая. Надо было создать духовную, культурную и правовую родину для всего этого разноголосого человеческого моря; всех соблюсти, всех примирить, всем дать молиться по-своему, трудиться по-своему, и лучших отовсюду вовлечь в государственное и культурное строительство. Но для этого мы должны были — прежде всего — сами расти, молиться, творить... И вот Россия подъяла и бремя своих народностей, подъяла и понесла его; —   единственное в мире явление. Нам дано было огромное обилие пространств и
племен, несвязанных, несопринадлежащих, тянущих врозь, посягающих и распадающихся; и трудные, суровые условия жизни и борьбы. Мы должны были создать в этих условиях, из этого обилия, в три-четыре века единое великое государство и единую великую духовную культуру. Наш путь — вел из непрестанной нужды, через непрерывные, великие опасности, к духовному и государственному величию; и не было отсрочек; и не могло быть ни отпуска,ни отдыха. Вспомним: Соловьев насчитывает с 1240 г. по 1462 г. (за 222 года) — двести войн и нашествий. С четырнадцатого века по двадцатый (за 525 лет) Сухотин насчитывает 329 лет войны. Россия провоевала две трети своей жизни. …Ни один народ в мире не имел такого бремени и такого задания, как русский народ. И ни один народ не вынес из таких испытаний и из таких мук — такой силы, такой самобытности, такой духовной глубины. Тяжек наш крест. Не из одних ли страданий соткалась ткань нашей истории?» (Ильин И. «О России. Три речи»).

…Умный и враждебный всему русскому Черчилль, тем не менее, обронил после второй мировой войны, что, если бы на долю английского народа выпала хоть тысячная часть того, что перенесли русские, то его (английского народа) уже не существовало бы.

Не помню, кто сказал, что самым верным признаком болезни и разложения общества и страны является нежелание её граждан служить отечеству, выполнять свои обязанности перед ним. В былые времена примеров и образцов патриотического, граничащего с героизмом поведения было достаточно, от римского патриция Муция Сцеволы и спартанского царя Леонида до наших Зои Космодемьянской и Александра Матросова. Сейчас же всё чаще и повсеместно слышится от людей, что, мол, я никому ничего не должен, ни перед кем не имею никаких обязательств. Сплошные и настоятельные требования – это моё неотъемлемое право, имею право, я вправе! Не втолковать нынешнему племени хомячков-потребителей, что таким своим поведением, подобным стилем жизни они, не ведая того, затягивают удавку на собственной шее! Именно собственной (тут не приходится говорить о поколениях грядущих, поскольку такими категориями это племя не оперирует, живя-существуя исключительно днём сегодняшним, сиюминутным насыщением брюшка)! Не впускают они в свои избирательно-фильтрующие извилины мозга такие рассуждения, которые говорят о том, что каждый человек уже самим фактом своего рождения и по гроб жизни является должником! Он должен родителям, которые его любят и растят, он должен обществу, пытающемуся сделать из него достойного и полноценного человека, он должен государству! И жалкие крохи, что нами возвращаются родителям в виде внимания (всегда, увы, недостаточного, а порою запоздалого!), обществу и государству в виде нашей трудовой деятельности и тех повинностей, что ещё остались, вроде армии, не окупают и десятой доли нашего долга. Конечно, и было, и есть немало людей, которые своим горением, своею жизнью, направленною на процветание отечества, и которые теперь являются скорее исключением, готовы всех себя посвятить, а порою и жизнь свою отдать, за такие в наше время забытые вещи, как Родина, её честь и процветание. На таких людях и держится ещё жизнь, такими людьми и вращаются колёса её механизмов. Ибо за хомячковым обществом нет будущего, преобладание утробных шкурных интересов есть падение и гибель человеческой цивилизации!

Кажется, я несколько отвлёкся от темы Англии… Но, простите, возвращаться к ней не очень хочется. И если несколько фотографий английских городских ландшафтов могут послужить хоть в малой степени компенсацией, то буду рад вам их представить. А вообще-то в последние дни пребывания на Туманном Альбионе ловил себя на том, что напеваю слова старой, в детстве любимой песни: «Я в берёзовые ситцы нарядил бы целый свет…»!

Собор St John в Виндзоре

В городе Bath

В городе Oxford

У моста Tower Bridge

Лондон

Ричард Львиное Сердце

С сэром Уинстоном Черчиллем

С Авраамом Линкольном

Покормить птиц в Hyde Park(e)

И там же выступить (правда, не перед кем - дождь и не воскресный день:-))

В Гринвиче - главный (нулевой) меридиан: левая нога в западном полушарии, правая - в восточном.

Собор св. Павла в ночи