Никита Михалков: итервью в программе "На ночь глядя" 31.10.2013 г.

В гостях у Бориса Бермана и Ильдара Жандарева актёр, кинорежиссёр, сценарист и продюсер Никита Михалков. Эфир от 31 октября 2013 г.

Видео по ссылке: http://www.1tv.ru/prj/ng/vypusk/26693

О своем новом фильме "Солнечный удар":
Надеюсь, этот фильм будет сугубо традиционным с точки зрения работы актеров, помыслов, желаний. Я к нему шел очень давно, почти 40 лет. Я написал заявку еще при советской власти. И не было никаких надежд. Притом что Бунин печатался, экранизировать его в то время было не очень. И сам я не был к этому готов внутренне, потому что уж больно тонкая история. После того как я прочел "Солнечный удар", и мне удалось прочесть "Окаянные дни" Бунина (это его дневники), меня поразило, что это один и тот же человек. Какая боль утраты, ненависть, какое озлобление, какое ощущение несправедливости. Какое ощущение беспомощности перед этой несправедливостью: почему так произошло. Почему те, кто были раньше никем в творчестве и во всем, сейчас на площадях вещают? Вот это и есть то, почему я стал снимать картину.
Именно в "Солнечном ударе" миллиметрами, просто миллиграммами, мы видим, как это происходило. Эти зачатки невнимания и ощущение того, что оно как-то там само рассосется (очень русское ощущение) привело к тому, что потом Бунин с ужасом говорит: ничего не останется в памяти от той России, которая была. Это трагедия. И мы сегодня живем именно в это время. Когда существует Рублевка, страна "Москва" или "Санкт-Петербург" и остальная страна. Когда миллионы гектаров земли не обрабатываются людьми. И мы не думаем о том, что она не может быть долго такой. Она ждет, она просит, она плачет. А потом придет на эту землю другой. Откуда угодно: на Востоке – из Китая, на Севере – из Швеции. И она скажет: "Да иди сюда! Мне все равно, кто. Работай со мной!" В нашей стране, как ни в одной другой, постоянно существует опасность, идущая от "авось".

О подборе актеров для фильма "Солнечный удар":
Это был мучительный процесс. Для меня было самым главным – попытаться найти ее, неуловимую, непонятно почему совершившую этот странный для того времени, дикий поступок. Это мог быть только человек, в котором есть некая тайна. Именно то, что Виктория Соловьева не была актрисой, вообще занималась другим делом, давало мне надежду, что там может быть та свежесть, которая не обременена школой – и я утвердил ее сразу. Поручика мы нашли в Латвии. Мартыньш Калита. Я очень надеюсь, у него может быть потрясающее актерское будущее. Это невероятно профессиональный человек. Очень дисциплинирован. А самое главное – умеет так молчать.

О фильме "12":
Меня упрекали после фильма "12", что он слишком разжеван. Да, я понимаю, можно было намного тоньше закончить картину. Но сегодня время, когда, я считаю, надо выговариваться до конца. Кто-то поймет, а тот, для кого это наиболее важно, он этого не поймет. Я говорю о том, о чем я не могу не говорить. Мне бог дал эту профессию, и я пытаюсь в ней выразить то, что меня в этот конкретный момент волнует. Я говорю: "я думаю так", а не "давайте подумаем вместе". Я хочу, чтобы вы знали, что я думаю так. А дальше выводы делать вам. Я хочу выговориться.

О фильме "Цитадель":
Я думаю, непривычно рассматривать войну не с точки зрения движения дивизий. Непривычно ощущать войну, когда мы говорим о целом мире, который находится в страшном состоянии войны.

Эта картина – притча. Ее нельзя рассматривать как картину о Великой Отечественной войне в том виде, в котором можно рассматривать "Брестскую крепость". Это совсем другое кино.

О положительной рецензии Валерии Новодворской на фильм "Цитадель":
Она человек талантливый. Она человек искренний. Я ей позвонил, сказал: "Валерия Ильинична, я прочел вашу статью, вы удивительно талантливый человек. И дело не в том, что вы меня там хвалите (вы меня там заодно и ругаете), но вы так видите это, и вы так горячи, что я не могу это не уважать".

О съемках в фильме Алексея Балабанова "Жмурки":
Да, какие-то его картины были от меня далеки, но он талантливый человек. Мне с ним было интересно. Поначалу он мне предложил сыграть такого мафиози в кожаном пальто. Я сказал: "Мне неинтересно это делать – давай я сыграю идиота". Мало кто, к сожалению, сегодня понимает, что актеру необходимо, как кораблю, очищаться от ракушек. Актер, который сыграл героя-любовника, потом встает на эти рельсы, понимая, что это приносит деньги, и он не дает режиссерам позаниматься собой, чтобы вынуть что-то другое. Это становится его клише.

О настоящем кино:
Картины, которые не рабски сделаны по отношению к окружающему миру, наверное, они могут остаться для поколений, как и любое произведение. Когда человек не пытается впрыгнуть в конъюнктуру, понравиться, заработать, получить славу; когда не внешние обстоятельства заставляют его сделать, а когда изнутри кажется, если бог дал, нужно это сделать. Я убежден, что фуфло, как бы его ни рекламировали (если оно фуфло и представляется настоящим), оно останется фуфлом. А настоящее, как бы его ни поливали, и что бы с ним ни делали – рано или поздно будет понятно, что это настоящее.

О работе режиссера с актерами:
Невозможно любить режиссера как режиссера и не любить как человека. Так тяжело работать по-настоящему, что если это еще и не освещено любовью, это каторга.
Актерская профессия - жесточайшая. Ради достижения результата она требует иногда очень жестоких решений. Либо нужно обмануть актера, сказать, что гениально (хотя это плохо), и довести до того, чтобы было хорошо; либо вдруг вздрючить, напугать его. Например, Юра Богатырев. Ласковое отношение к нему приводило к тому, что он расслаблялся. Поэтому Юре Богатыреву, моему любимому, гениальному, великому русскому артисту, приходилось говорить вещи, которые человек не должен простить. Он не должен простить, когда ты говоришь, что он бездарен. Плюс к этому, ты еще вкладываешь свою энергию, свое актерское начало. Но вдруг Юра собирался и делал так, что я даже не понимал, как он это делал.

Об использовании режиссерских приемов в жизни:
Когда Аня пришла ко мне и сказала в трепете страшном, что у нее есть человек, она хочет быть с ним... И я видел, как она убеждена, что я скажу: "Что?!" Она была к этому готова, была готова мгновенно ответить. Я понял: это значит реально погубить ситуацию. Здесь и режиссура, и отцовство. Я сказал "пожалуйста". Она растерялась и абсолютно потеряла ту энергетику, которая в ней была соткана. Она сделала так, как она хотела, и это очень быстро закончилось.